которую они забудут не скоро:
чившегося со мной несчастья..."
пытается объяснить Эрнест Лапи.
ствующего при раздаче наград.
знает почему, куда-то исчезла.
вешалкой, в центр которой вделано зеркало в форме ромба. Мегрэ видит себя в
зеркале. Ну как тут не рассмеяться! Он похож на ребенка, которому чего-то
захотелось, но он не осмеливается попросить. Однако Мегрэ не смеется. Он
протягивает руку за широкополой соломенной шляпой, висящей на крючке, и на-
девает ее.
ра, а ведь Мегрэ зачастую приходится обходить много шляпных магазинов, пока
удается подобрать подходящую. Это заставляет его задуматься. С соломенной
шляпой на голове он возвращается в столовую, чтобы снова посмотреть на фо-
тографию Жюля Лапи, найденную в ящике стола.
полиции вопрос относительно методов Мегрэ, на что тот ответил с загадочной
улыбкой:
себя так же свободно, как дома в комнатных туфлях.
то, во всяком случае, сабо покойного. Вот они стоят здесь, направо от поро-
га -- срезу видно: это их обычное место. Все здесь на своем месте, и если
бы не отсутствие Фелиси, Мегрэ мог бы подумать, будто жизнь в доме идет
своим чередом, что он сам и есть Жюль Лапи, который медленными шагами нап-
равляется к грядке, желая закончить ряд недосаженных помидоров.
ются из сада. Эрнест Лапи, брат покойного, сообщил, что будет ночевать в
Пуасси, а семью отправил в Фекан. Остальные, соседи и несколько крестьян из
Оржеваля, провожавшие гроб Лапи на кладбище, должно быть, уже возвратились
домой или зашли пропустить стаканчик в харчевню "Золотой перстень".
чемодан и держать телефонную связь с Парижем.
брови, седая щетина на лице, которую он брил лишь раз в неделю... Он был
скуп. Достаточно бросить взгляд на его счета... Сразу становится понятно,
он считал каждое су... Разве его брат не признался: "Разумеется, он был
очень расчетливый..."
веет свежий ветерок, и Мегрэ, покуривая, замечает: он сам теперь ходит нем-
ного согнувшись, подражая походке Жюля Лапи. Направляясь к погребу, он даже
начал тащить левую ногу. Он отворачивает кран бочки с розовым вином, поло-
щет стакан и наливает... В такой час Фелиси, должно быть, стряпала в кухне,
и в сад доносился вкусный запах рагу... Не пора ли поливать грядки? Вон со-
седи уже поливают в своих садах... Понемногу сумерки обволакивают "Мыс
Горн", где при жизни старика лампы разрешалось зажигать только, когда сов-
сем стемнеет.
он уйдет в отставку, и у него будет домик в деревне, сад, широкополая соло-
менная шляпа...
Лапи почти ничего не было, кроме его знаменитой ренты. Нашли сберегательную
книжку, конверт с двумя тысячами франков и несколько облигаций парижского
муниципалитета. Нашли также его золотые часы.
няги! Он был хмурый, ворчливый, неразговорчивый, придирчивый. Настоящий от-
шельник. Малейшее нарушение привычного режима приводило его в ярость. Ему
никогда и в голову не приходило жениться, обзавестись детьми, и никто не
слышал, чтобы он завел какую-нибудь любовную историю.
ей ничего не стоит! Или, скорее, она хочет выдать желаемое за действитель-
ное. Для нее слишком просто, слишком банально быть служанкой старика. Она
предпочитает намекнуть: уж если он вызвал ее к себе...
существами, жившими в таком уединении? Он думает, пожалуй, он даже уверен:
они жили, как кошка с собакой.
пил второй стакан вина... Сумерки уже сгустились.Он стоит с соломенной шля-
пой на голове и на мгновение сомневается, не снится ли ему это. Сквозь тю-
левые занавески он видит, как в кухни зажглась электрическая лампочка, ви-
дит поблескивающие на крашеных стенах кастрюли, слышит, как вспыхнул газ в
горелке. Он смотрит на часы. Без десяти минут восемь...
вешалку свою шляпу и вуаль и теперь ставит на газ кофейник.
с соломенной шляпы, о которой Мегрэ уже забыл.
усаживается, вытягивая ноги, Фелиси хлопочет по хозяйству, словно его здесь
нет, накрывает для себя, достает из стенного шкафа масло, хлеб, колбасу...
раздражение, подобно тому, какое испытывают, когда хотят поймать маленькое
животное, ящерицу или ужа, а оно беспрестанно проскальзывает между пальца-
ми. Ему трудно принимать Фелиси всерьез; а все-таки приходится. Он чувству-
ет: лишь от нее и только от нее он сможет узнать правду.
рит: "А я взяла и ушла! Вот видите!"
подробностях.
вслед за мной.
только грузовичок механика подъехал к заставе Майо.
варный роман, где страница заложена ножом, и спокойно принимается читать.
первый раз. Теперь он осознал это. Высокий и упрямый лоб, как у козы, кото-
рая безрассудно бросается на любое появившееся перед ней препятствие.
жением лица, которое хотел бы выдать за отеческое...
наследство...
любит кофе, смакует каждый глоток, но не предлагает своему собеседнику.
чего нельзя прочесть, и, пожимая плечами, бросает:
свою слежку до Жанневиля. Огонек его сигареты светится в темноте... Тишина.
Сияют звезды. Поют кузнечики.
телефону. Когда грузовичок поравнялся с заставой, девица сидела рядом с ме-
хаником, их можно было принять за дружную супружескую пару. Она вышла, под-
нялась пешком по проспекту Гранд-Армэ, по пути разглядывая витрины. На углу
улицы Вилларе де Жуаиез зашла в кондитерскую, съела полдюжины пирожных с
кремом и выпила портвейна.