когда проснулись - в ней снова было темно. Он почти боялся ее покинуть,
как если бы опасался оставить в ней частицу самого себя, которую он
рискует никогда больше не обрести.
одевались, не стесняясь друг друга. Она произнесла задумчиво:
он заметил накануне.
полной народу, на ней было множество баров, ресторанов, небольших
магазинов. И все было так густо расположено, что почти не оставалось
темных пустот между зданиями.
вырвать для себя из этой толпы, заполнившей Бродвей, и свою
относительную независимость и обретенную легкость чувств.
угрюмым видом, а не тот добряк, которого они видели ночью. Выйди они
часом позже, то снова встретили бы его, и он наверняка бы все понял.
спокойно и уверенно ожидала его так, как ждут обычно мужа или
постоянного любовника.
нее, но в гораздо большей степени яз своего рода суеверия, дабы не
спугнуть судьбу, делая вид, что все, мол, уже известно заранее.
по-прежнему так и не знали ничего друг о друге, во всяком случае, не
больше, чем накануне. И тем не менее, наверное, не было еще на свете
двух существ, двух человеческих тел, которые бросились бы друг к другу
так вот, не раздумывая, в безнадежном отчаянье.
припомнить. Один раз он проснулся, когда было совсем светло. Увидел ее
лицо, с которого еще не сошла печаль, а тело ее казалось распятым: рука
и нога свисали с кровати до пола. Он уложил ее поудобнее, она даже не
открыла глаз.
вывеске "Лотоса", а Кэй держала его под руку, как ночью во время их
долгого марша.
руку слишком рано и слишком уж естественно, - совершенно незнакомого ей
человека, каким он был для нее тогда?
шли стремительно, отталкиваясь от толпы, с легкостью пинг-понговых
шариков.
не узнавал больше этот город, который горестно и раздраженно измерил
шагами за шесть с лишним месяцев. А теперь вдруг пришел в восторг от его
огромных размеров и несуразной застройки.
следуя за ней, он спросил:
просторным коридорам, облицованным серым мрамором Впервые он
почувствовал, что ревнует, понимая прекрасно, как это нелепо.
прошли путь, на который обычно любовники тратят недели, а то и месяцы.
принимающим у них заказ, желая убедиться, что тот с ней не знаком, что
она не приходила сюда часто с кем-нибудь другим и не кивнет ли ей
официант в знак того, что узнал ее?
Например, его передергивало, когда она манерным жестом вынимала сигарету
из своей сумки, подносила ее ко рту и, измазав губной помадой,
лихорадочно принималась искать зажигалку.
заказ. Закончив одну сигарету, она тут же принималась за другую. Пока
дойдет до последней капли своего кофе с молоком, она выкурит их
несколько штук. А последнюю на прощание перед уходом, перед тем как
подкрасить губы, выпячивая их с раздражающей его серьезностью.
в голову не приходило, что он может перестать ждать и куда-то уйти. Он
видел в зеркале свою улыбку одновременно и напряженную, и детскую,
напоминавшую ему его школьные годы, когда все представлялось в
трагическом свете, когда было неизвестно, чем закончится очередное
приключение.
возраста. Скажет ли он ей правду? Или объявит, что ему сорок? Или сорок
два?
час, через полчаса?
видят ничего, что позволяло бы им быть уверенными в их ближайшем
будущем?
бы на месте. Надо сказать, что их настроение здесь сразу же меняется к
лучшему.
обрели, даже не понимая, как это получилось.
стояли люди в форме, охранявшие двери дансингов, которые должны были к
вечеру открыться.
зигзагообразной бороздой прокладывали они себе путь сквозь толпу, пока
вдруг Кэй не повернула к нему свое лицо, озаренное уже известной ему
совершенно особой улыбкой.
обещала:
уютным, что казался отгороженным от всего мира и специально
предназначенным для влюбленных. Как будто бар нарочно поставили на их
пути. Кэй посмотрела на своего спутника выразительно, как бы говоря
взглядом:
увидел, как она переместилась к краю стойки, к огромной машине с
округлыми формами. Это был автоматический проигрыватель, заряженный
пластинками. Такой сосредоточенной и серьезной он еще ее не видел.
Сдвинув брови, она изучала названия пластинок, указанные рядом с
металлическими клавишами. Найдя наконец то, что ей было нужно, она
включила машину и вновь взгромоздилась на свой табурет:
ощутил новый укол ревности. С кем интересно слушала она эту пластинку,
которую с такой серьезностью выбирала.
негромкая мелодия, очень приятная на слух и будто только тебе лично
адресованная, одна из тех, которые за полгода, а то и год нежного
нашептывания вкрадчивыми голосами убаюкивают тысячи любовных пар.
этой улыбке он разглядел ее зубы, какой-то удивительной белизны,
настолько белые, что казались очень хрупкими.