постепенно реализуемая Оракулом, не имеет к Земле никакого отношения. Мы
случайно, в силу непонятных причин, отклонили на себя крохотный ручеек
невообразимо мощного информативного потока, предназначенного совсем
другому адресату. Включились в разговор двух или более цивилизаций,
неизмеримо обогнавших Землю по уровню своего развития. Мы не можем даже
примерно догадываться о последующих этапах этой программы. Все равно что
питекантропа посадили к пульту атомной станции. "Вечный хлеб", "роса
Вельзевула" и прочие вызывающие восторг открытия вовсе не являются
сознательными благодеяниями Оракула, как зачастую думают. Просто
питекантроп тронул клавиатуру. Контакт, осуществляемый на субстрате
минимальной и обрывочной информации, неизбежно примет тератоидную форму.
Часы уже тикают. Мы нажимаем кнопки, не имея представления о возможных
результатах. Последствия могут быть ужасающими как для Земли, так и для
Солнечной системы. А может быть, и для всей Галактики.
будоражили общественное мнение, несмотря на резкие протесты ученых. Но что
можно было возразить, если даже Роберт Кон, организатор и первый
председатель Научного Комитета, в беседе с журналистами на вопрос о целях
появления Оракула прямо сказал: "Не знаем и никогда не узнаем". Оставалось
верить в спячку Оракула, феноменологические исследования, повторенные не
один десяток раз, показывали, что при отсутствии активного ввода
информации в соответствующую Зону Оракул сворачивал деятельность
Инкубатора, Чистилища, Моря Призраков, и даже руканы - видимо, мозг
системы - переходили на стационарную, повторяющуюся пляску, которая
потребляла едва одну сотую операционной емкости подчиненных им
компьютеров.
Звериной пастью зиял выпотрошенный чемодан. Белела фарфоровая скорлупа
тарелок. Женщина в распахнутом халате, сидя на корточках, разглядывала
босоножку. Прижимала к себе белобрысого мальчика лет пяти. Он вырывался.
Закатившись в беззвучном плаче, топал ногами.
не могу идти... Вы не видели моего мужа? Збигнев Комарский, программист...
Он пошел посмотреть, что случилось". Вдруг, спохватившись, начала
застегивать халат. Мальчик бил кулаками ей в грудь - мешал.
ручеек молока медленно вытек из дверей магазина. Было людно. Все бежали.
Причем, бежали на месте - не продвигаясь. Как муравьи, если палкой
разворотить муравейник. Стремительно и бестолково. Не понимая, где
опасность.
Клейст. - Которое в первую очередь. - Оступился на круглой банке. - Ах ты,
вляпались!.. Ну, сделай что-нибудь, майор, ты же власть...
вещами, перегородив улицу, уперся мятым радиатором в железобетонный
граненый столб фонаря. Тот, сломавшись посередине, пронзил стекла на
втором этаже. Повисли сорванные провода. Рослый мужчина с тюком из
наволочки стоял на колесе. Пытался забраться. Его отпихивали. Было некуда.
Сидели даже на крыше. Он упорно лез, толкая тюк перед собой. Тогда кто-то
в кузове с размаху ударил его в лицо, и мужчина грохнулся об асфальт -
затылком, мелко застучал ногами в задравшихся штанинах.
высотой с дом. Уже сытые - переливающиеся всеми цветами радуги. Шатались,
как пьяные, соприкасались горячими верхушками - раздавался треск,
проскакивали молнии.
людей, которая копошилась у разбитой машины, подбежал взъерошенный
лейтенант. Приложил руку к пустой голове.
один. И то... - он беспомощно оглянулся. - И вертолетов нет. А по
расписанию должно быть звено вертолетов...
Он был совсем молоденький. В новой, отглаженной форме. Наверное, из
училища. - Начальник района по тревоге не явился. Я посылал на квартиру -
никого... И связи нет. Телефоны не работают... Господин майор! Нужны еще
четыре грузовика. Или даже пять...
положит ему эти грузовики.
коснулся его. Панг! Я еще успел заметить искаженное лицо. Мелькнули
машущие руки. Поверхность колонны сомкнулась, по ней, замедляя ход,
побежали цветные, гаснущие разводы. Призрак наливался коричневым.
засосал!
они сегодня ленивые. Не находишь? Наверное, нажрались по уши.
без пилоток. Лица выжидающие. Водак мотнул головой тому, который ударил
мужчину.
колесо.
нас...
Цанг! - помутнел второй призрак. Я натыкался на встречных. И на меня
натыкались. Весь город высыпал на улицу. Называется, эвакуация.
Репетировали сорок раз. Я огибал брошенные ящики и мешки. Серая крыса
неторопливо, по-хозяйски, копалась в бумажном свертке. Еще два призрака
вынырнули из переулка, Голодные, светящиеся. Я шарахнулся. Они прошли
рядом - пахнуло озоном, горячим воздухом. Призраки не опасны. Главное, не
касаться их. Это всего лишь бродячие рецепторы. Собирают информацию, где
только могут. И этому, которого засосало, ничего не грозит. Отделается
легким испугом. Конечно, неприятно, попасть внутрь призрака - вокруг
огненный туман, желтый и алый, будто сердцевина костра, ни черта не видно.
Вспыхивают белые искры, плывут круги. Тела не чувствуешь - состояние
невесомости. Кружась, проваливаешься в пустоту. И в ушах непрерывно,
заглушая все звуки, гудит мощный, медный гонг. Но, в общем, не страшно.
Длится всего минуту, призрак переварит новую информацию и выбросит наружу.
Последствий не бывает, проверено тысячу раз.
окнах. Трепетала афиша - человек во фраке, галстук бабочкой. Где-то на
верхних этажах играло пианино - нечто громкое, бравурное, отчаянное. Я
взлетел по лестнице. Дверь была распахнута. В прихожей валялись - круглое
зеркальце, платок, карандаш для бровей. Я задыхался, вдавливая кулаком
правый бок, где кололо. Позвал - было тихо. Неживая какая-то тишина.
Разумеется. Я и не рассчитывал, что застану Катарину. Она ведь не
сумасшедшая. Знает, что делать в случае чрезвычайных обстоятельств. Но я
не мог не пойти. Это же была Катарина. Радио молчало. И местная сеть, и
общая трансляция. Даже фона не было. Станция находилась на южной окраине
города. Видимо, и там... Сильно хотелось пить. Вода еще шла. Я глотал,
захлебываясь. Стучали выстрелы - редко и далеко. Надо было возвращаться.
Водак не будет ждать. С чего это я решил, что он будет меня ждать. Одного
человека. Или даже двоих. У него теперь на руках целый район.
службы развалились. Вытер лицо мокрой рукой. Что-то изменилось на улице.
Что-то со светом. Неуловимое. Я так и замер - с ладонью на щеке. Вот
оно... - Грубая, ломаная трещина расколола небо. От края до края - долгой
молнией. Извилистые края заколебались, начали отодвигаться. Бесшумно,
подхваченная глубинным течением, разомкнулась голубая льдина. Встал черный
купол Вселенной. Глянули колючие звезды. Холод сошел на землю. И ко мне в
сердце - тоже. Потому что это был финал: погасили свет и упал занавес.
Апокалипсис. Бронингем. Сентябрь - когда распахнулось небо. Пять лет
назад. Осень земных безумств. Четыре Всадника на костлявых ногах. Четыре
улыбающихся черепа. Вплавленные в булыжник, четкие следы подков. Красная
Полынь, поднявшая над городом мутное зарево и сделавшая воду - горечью, а
воздух - огнем. Люди искали смерти и не находили ее.
мышь шуршала. Я толкнул стеклянную дверь. Катарина лежала на диване.
Одетая и причесанная. Зажмурив глаза. Левая рука ее в синих венах на сгибе
беспомощно свесилась до пола - там валялась открытая сумочка, а правой она
прижимала к слабым губам плоский, янтарный кулон магнитофона. Такой же
кулон был и у меня, только я не носил. Рядом, на столике, находился стакан
воды и упаковочка пегобтала. Эту упаковку ни с чем не спутаешь. Она для
того и выпускается - яркая, с огненными, фосфоресцирующими буквами.