Чтение 4–й страницы книги ~Перемените обстановку~

казалось, готовых в любой момент рассыпаться, худая. По моим стандартам ее
фигуре не хватало женственности. Ее груди были маленькими холмиками, не
привлекающими сексуально - совсем не такими как у других женщин, которых я
знал в Парадайз-Сити. Она выглядела слегка истощенной. Невзрачное серое
платье, надетое на ней, она, должно быть, сшила сама - ничем другим нельзя
объяснить его покрой и то, как оно висело на ней. Хорошие черты, нос и губы
превоходны, но что заворожило меня, так это глаза - честные, умные и
проницательные, как у ее дяди.

Она что-то быстро писала на желтом бланке и, когда я вошел в комнату,
подняла голову и посмотрела на меня.

С чувством неуверенности я остановился на пороге, недоумевая, за каким
чертом явился сюда.

- Ларри Карр? - У нее был низкий и выразительный голос. - Заходите.

Едва я шагнул в комнату, раздался звонок телефона. Она взмахом руки
указала мне на второй из двух находившихся в комнате стульев и сняла трубку.
Ее реплики - в основном короткие "да" и "нет" - звучали энергично и сухо.
Похоже она владела техникой контроля над собеседником, не дававшей разговору
затянуться.

Наконец, она положила трубку на рычаг, провела карандашом по волосам и
улыбнулась мне. Улыбка моментально преобразила ее. Это была чудесная,
открытая улыбка, теплая и дружеская.

- Извините. Эта штука звонит, не переставая. Значит, вы хотите помогать?

Я сел.

- Если сумею. - Я сам не знал, искренне ли говорю.

- Но только не в таком красивом костюме.

Я выдавил улыбку.

- Конечно, но вина тут не моя. Ваш дядя не предупредил меня.

Она кивнула.

- Дядя - прекрасный человек, но его не интересуют детали. - Она
откинулась на спинку стула, разглядывая меня. - Он рассказал мне о вас. Буду
откровенна. Я знаю о вашей проблеме и сочувствую, но она меня не интересует,
потому что я... У меня сотни своих проблем. Дядя Генри говорил, что вам
нужно оправиться, но это ваша проблема и, по-моему, вы сами должны ее
решить. - Она положила руки на усеянный пятнами бювар и улыбнулась мне. -
Пожалуйста, поймите. В этом страшном городе нужно очень много сделать, очень
многим помочь. Мне не хватает помощника и у меня нет времени на сочувствие.

- Я и приехал помогать. - В моем голосе против воли прорвалось
раздражение. За кого она меня принимает? Что ей от меня требуется?

- Если бы я только могла поверить, что вы действительно хотите помочь, -
произнесла она.

- Я уже сказал. Я приехал помогать. Так что же я должен делать?

Она достала из ящика смятую пачку сигарет и предложила мне.

Я извлек золотой портсигар, недавний подарок Сидни ко дню рождения.
Портсигар был не из простых. Он обошелся ему в тысячу пятьсот долларов, и я
гордился им. Если угодно, называйте это символом положения. Даже некоторые
из клиентов с интересом поглядывали на него.

- Закурите моих? - сказал я.

Она посмотрела на сверкающий портсигар.

- Это настоящее золото?

- Это? - Я повертел портсигар в руке, чтобы она могла разглядеть его во
всех подробностях. - О, само собой.

- Но ведь он очень дорогой?

Мне показалось, что цементная пыль сильнее заскребла шею под воротником.

- Мне это подарили... полторы тысячи долларов. - Я протянул портсигар ей.
- Не желаете попробовать моих?

- Нет, спасибо. - Она вытащила сигарету из своей мятой пачки и с трудом
оторвала взгляд от портсигара. - Будьте с ним поосторожней, - продолжала
она. - Могут украсть.

- Так здесь воруют?

Она кивнула и прикурила от золотой зажигалки, подаренной мне одним
клиентом.

- Полторы тысячи долларов? За такие деньги я смогла бы месяц кормить
десять моих семей.

- У вас десять семей? - Я убрал портсигар обратно в задний карман. -
Неужели?

- У меня две тысячи пятьсот двадцать две семьи, - сказала она спокойно. -
Выдвинув ящик обшарпанного стола, она достала план улиц Люсвила и разложила
его на столе передо мной. План был расчерчен фломастером на пять секций, они
были помечены цифрами от 1 до 5. - Вам следует знать, с чем вы столкнетесь,
- продолжала она. - Давайте объясню.

И она рассказала, что в городе занимаются социальной опекой пять человек,
все профессионалы. За каждым закреплена определенная секция города; ей
досталась худшая. Она на секунду подняла на меня глаза и улыбнулась.

- Другие от нее отказывались, вот я и взяла. Я провела здесь уже два
года. Моя работа - оказывать помощь там, где в ней по-настоящему нуждаются.
Я могу пользоваться фондами, далеко не соответствующими нуждам. Я посещаю
людей, составляю сводки. Данные нужно обрабатывать и заносить на карточки. -
Она постучала карандашом по секции номер пять на плане. - Мой участок.
Здесь, пожалуй, сосредоточено все самое худшее в этом ужасном городе. Почти
четыре тысячи человек, включая детей, которые перестают быть детьми, когда
им исполняется семь лет. Вот здесь... - Ее карандаш переместился с
обведенной секции номер пять и уткнулся в точку сразу же за чертой города, -
находится Флоридский Исправительный дом для женщин. Это очень трудная
тюрьма, там не только трудные заключенные, но и условия трудные. В ней
содержатся главным образом с большими сроками и многие из них - неисправимые
преступницы. Еще три месяца назад посещения не разрешались, но я в конце
концов убедила заинтересованных лиц, что смогу принести пользу.

- Зазвонил телефон и после короткого разговора, состоящего из ее обычных
суховатых "да" и "нет", она положила трубку. - Мне разрешено иметь одного
бесплатного помощника, - продолжала она, словно нас и не прерывали. -
Бывает, люди вызываются, как вызвались вы. Вашей обязанностью будет
содержать в порядке картотеку, отвечать на звонки, в неотложных случаях
справляться самому до моего прихода, перепечатывать мои сводки, если вы
сумеете разобрать мой ужасный почерк. В общем, будете сидеть за этим столом
и распоряжаться в мое отсутствие.

Я заерзал на неудобном стуле. О чем, черт подери, думал Мелиш, или он не
знал. Ей нужен не человек в моем положении, а энергичная секретарша,
привычная к канцелярской работе. Занятие было определенно не для меня.

Я так и сказал ей со всей вежливостью, на какую был способен, однако в
моем голосе невольно прозвучало недовольство.

- Это работа не для девушки, - возразила Дженни. - Моим последним
добровольным помощником был пенсионер - счетовод. Ему было шестьдесят пять
лет и нечем было заняться кроме игры в гольф и бридж. Он ухватился за
возможность помогать мне и продержался две недели. Я не обижалась на него,
когда он ушел.

- Выходит, ему надоело?

- Нет... не надоело. Он испугался.

Я недоуменно уставился на нее.

- Испугался? Наверно работы было слишком много?

Она улыбнулась своей теплой улыбкой.

- Нет. Ему нравилось работать. Удивительно, сколько он успел сделать.
Впервые моя картотека была в полном порядке. Нет... он не выдержал встречи с
тем, что иногда входит в эту дверь, - и она кивнула на дверь тесного офиса.
- Лучше сказать вам сразу, Ларри... эту секцию города терроризирует
молодежная банда. Она известна полиции как банда Джинкса. Им от десяти до
двадцати лет. Их человек тридцать. Верховодит Страшила Джинкс - так он себя
называет. Вообразил себя каким-то мафиозо. Он свиреп и крайне опасен, и
ребята рабски ему подчиняются. Полиция ничего не может с ним поделать, так
как он очень хитер. Попадались многие из банды, но Страшила - никогда. -
Помолчав, она продолжала. - Страшила считает, что я лезу не в свои дела. Он
думал, что я передаю сведения полиции. По его мнению, все те, кому я
стараюсь помочь, должны обходиться без помощи. Он и его компания в грош не
ставят своих родителей, потому что те принимают пособия, которые я могу для
них достать: молоко для малышей, одежду, уголь и так далее, и потому, что я
помогаю им в затруднениях, скажем с квартплатой и наймом... все свои заботы
они разделяют со мной. Страшиле кажется, что я вмешиваюсь, и он затрудняет
мне жизнь. Они часто приходят сюда и пробуют запугать меня. - Снова теплая
улыбка. - Я их не боюсь, но до сих пор им удавалось спугнуть моих
добровольных помощников.

Я слушал, но не верил. Какой-то сопляк... мне это показалось чепухой.

- Я что-то не вполне вас понимаю, - сказал я. - Вы хотите сказать, что
этот мальчишка напугал вашего приятеля-счетовода и тот сбежал? Как ему
удалось такое?

- Он большой мастер убеждать. Но не надо забывать, что за эту работу не
платят. Мой приятель-счетовод все мне объяснил. Он уже не молод, вот и
решил, что ради работы не стоит рисковать.

- Рисковать?

- Они пригрозили ему, как обычно... если не уйдет, они с ним
повстречаются как-нибудь темным вечером. Они способны на любую жестокость. -
Она посмотрела на меня и ее лицо вдруг стало серьезным. - У него жена и
уютный домик, и он решил уйти.

Я почувствовал, как у меня напряглись мышцы живота. Я хорошо знал уличную
шпану. Кто не читал о них? Темный вечер, ты идешь по улице и вдруг на тебя
набрасывается свора маленьких свирепых дикарей. Для Них не существует
никаких запретов. Пинок в лицо может лишить набора приличных зубов, пинок в
пах может сделать человека импотентом.

Но может ли такое случиться со мной?

- Вы не обязаны предлагать свои услуги, - сказала Дженни. Похоже, она
прочла мои мысли. - С какой стати? Дядя Генри не думает о деталях, я ведь
вам говорила.