"Вы должны прекратить казни баскских священников", - заявила она.
правительству?
монастыри, убивали монахов и священников. Епископов сажали под домашний
арест, а священники по всей Испании штрафовались правительством за
бунтарские проповеди. И только когда церковь пригрозила Франко отлучением,
он прекратил свои нападки на нее.
стала всюду совать свой нос".
повернувшись к премьер-министру.
обрамлявших его голову, внимательно посмотрел на присутствовавших в
кабинете сквозь стекла своего пенсне.
готово было выплеснуться наружу. От одного вида духовников его начинало
подташнивать. Он считал их иудиными козлами, ведущими своих глупых козлят
на бойню.
произошло. Его даже не представили полковнику. Ему выказывалось нарочитое
пренебрежение.
сообщили, что баскские мятежники устраивают сборища в католических
монастырях. Нам сообщили также, что с позволения церкви в монастырях
хранится оружие повстанцев, - продолжал он стальным голосом. - Помогая
врагам Испании, вы сами превращаетесь в ее врагов.
Мартинесу.
что все мы - дети Испании. Баски не являются вашими врагами. Все, что они
просят, - это свободы...
грабят банки и убивают полицейских по всей стране. И вы осмеливаетесь
говорить, что они нам не враги?
борьбе за свою веру...
с Испанией. Как сказал один из наших великих писателей: "Никого в Испании
не заботит общее благо. Каждая сторона преследует свои интересы - и
церковь, и баски, и каталонцы. И всем наплевать на остальных".
Ортеги-и-Гассета - в оригинале упоминались еще армия и правительство, - но
он благоразумно промолчал. Он вновь обратился к премьер-министру в надежде
на более конструктивную беседу.
правительство полностью поддерживает католическую церковь.
против нас. И если баски будут продолжать прятать там оружие и устраивать
свои сборища, вам придется отвечать за последствия.
сказал епископ. - Однако я непременно и незамедлительно проверю это.
порешим.
ушел.
чтобы портить отношения еще и с церковью".
полковник. - Я хотел бы проучить этого епископа, с вашего позволения.
человека.
повстанцам? - спросил он несколько осторожнее.
Премьер-министру было известно, как сильно Акока ненавидел церковь. "А
может, и неплохо было бы поставить церковь на место при условии, что
полковник Акока не переусердствует". Премьер-министр Мартинес стоял
задумавшись.
наказана.
скрываются там в местном монастыре.
только Испанию, но и весь мир.
снегопаду, ласковой, как шепот летнего ветерка, безмолвной, как звезды.
Авилы - самого высокогорного города Испании, в 112 километрах от Мадрида.
Монастырь был построен как хранилище безмолвия. Устав его был принят в
1601 году и оставался неизменным на протяжении веков: литургия,
религиозные обряды, строгое уединение, епитимья и безмолвие. Постоянное
безмолвие.
сложенных из неотесанного камня домов вокруг главного здания с
возвышавшейся над ним церковью. Свет, проникавший через открытые арки на
центральный дворик, падал на выложенный большими каменными плитами пол, по
которому бесшумно скользили монахини. В монастыре было сорок монахинь, они
жили в кельях и молились в церкви. Это был один из семи монастырей,
сохранившихся в Испании, в то время как сотни других были разрушены
гражданской войной, когда Церковь в очередной раз подвергалась гонениям,
что уже не раз случалось в Испании на протяжении многих веков.
посвящена молитвам. Это было место, где не существовало ни времен года, ни
времени как такового, и те, кто попадали сюда, навсегда удалялись от
внешнего мира. Цистерцианская жизнь заключалась в созерцании и покаянии,
богослужения совершались ежедневно, и уединение было абсолютным и полным.
была частью вековой символики. Плащ с капюшоном символизировал невинность
и простоту; холщовая туника - отказ от мирских забот и смирение; наплечник
- небольшой кусок шерстяной ткани, накинутый на плечи, - готовность
трудиться. Довершал облачение монахини апостольник - льняное покрывало,
накинутое на голову, обрамляющее лицо и складками спускающееся на шею.
между собой трапезную, молельную, кельи и часовню. Повсюду царила
атмосфера холодной и чистой пустоты. Решетчатые, с толстым стеклом окна
выходили в сад, окруженный высокой стеной. Каждое окно было за железной
решеткой и находилось выше уровня глаз, чтобы ничто не отвлекало
затворниц. Трапезная была длинной и строгой, ее окна всегда были закрыты
ставнями и занавешены. Свечи в старинных подсвечниках бросали причудливые
тени на стены и потолок.
кроме лиц его обитательниц. У сестер не было никаких личных вещей: следуя
примеру Христа, они желали быть неимущими. И сама церковь была лишена
какого-либо убранства, если не считать бесценного креста из чистого
золота, подаренного ей много лет назад неким богатеем, готовившимся в то
время к вступлению в орден. Поскольку этот крест никак не сочетался с
общей строгостью обстановки, его хранили в шкафчике трапезной. Над главным
престолом церкви висел простой деревянный крест.
работали, вместе ели, вместе молились, но никогда не касались друг друга и
никогда не произносили ни слова, за исключением тех случаев, когда они
слушали литургию или же когда преподобная мать-настоятельница Бетина
обращалась к ним в уединении своего кабинета. Но даже там, насколько это
было возможно, использовался древний язык жестов.
она сохранила бодрость и силы и наслаждалась счастливой и мирной жизнью в
монастыре, жизнью, посвященной Господу. Она была ревностной
покровительницей своих монахинь и, когда приходилось прибегать к