дипломатично славная женщина.
придется приступить к делу. Ваш сын Эрик незаурядный ребенок, маастер
Герсебом.
проверял сегодня в школе его знания и был поражен его необычными
способностями к наукам и умению мыслить. Я был также удивлен, узнав его имя,
так как он на вас совсем не похож и сильно отличается от местных детей.
мальчик меня не только занимает, но и серьезно интересует. Я беседовал о нем
с Маляриусом и узнал от него, что он не родной ваш сын, что он попал сюда
после кораблекрушения, что вы его подобрали, воспитали, усыновили и даже
дали ему свое имя. Все это так, - не правда ли?
воскликнула Катрина. Ее губы задрожали и на глаза навернулись слезы.
никогда об этом не вспоминаем.
волнением доброй женщины. - Но я попрошу вас, друзья мои, рассказать мне всю
историю этого ребенка. Я специально к вам пришел, чтобы узнать ее и,
поверьте мне, желаю ему самого лучшего.
нетерпением ожидает его рассказа, наконец решился и приступил к делу:
сказал он как бы с сожалением. - Вот уже скоро двенадцать лет с того
памятного дня, как я отправился рыбачить по ту сторону острова, который
прикрывает выход из фьорда в открытое море. Вы же знаете, за этим островком
тянется песчаная отмель и треска там водится в изобилии. После хорошего
улова я снимал свои последние снасти и собирался поднять парус, когда мое
внимание привлек плывущий по волнам какой-то белый предмет, освещенный
лучами заходящего солнца. Море было спокойно, и я не торопился домой. Вместо
того, чтобы повернуть лодку к Нороэ, я направил ее из любопытства на этот
белый предмет.
приливом к берегу приближалась маленькая колыбель из ивовых прутьев,
покрытая муслиновой накидкой и крепко привязанная к спасательному кругу. Я
приблизился к нему с большим волнением. Схватив круг, я вытянул его из воды
и заметил тогда в колыбели несчастного младенца семи - восьми месяцев.
Малютка спал крепким сном. Он был бледненький и посинел от холода, но,
казалось, не слишком пострадал от такого необычного и опасного путешествия.
Об этом можно было судить, когда он начал кричать во весь голос,
почувствовав, что волны больше его не укачивают. У нас уже в это время был
Отто, и я умел обращаться с такими малышами. Я поспешил сделать соску из
тряпки, обмакнул ее в водку, разведенную водой, и сунул ему в рот. Он тотчас
же замолчал и, казалось, принял это подкрепляющее средство с большим
удовольствием. Но я знал, что надолго ему этого не хватит, и быстро вернулся
в Нороэ. Разумеется, люльку я отвязал и поставил в лодку у своих ног. Не
выпуская из рук шкот12 от паруса, я смотрел на этого младенца и спрашивал
себя, - откуда он взялся? Без сомнения, он мог попасть сюда с корабля,
потерпевшего крушение. Ночью море было неспокойное, свирепствовал ураган. Но
какое стечение обстоятельств помешало ребенку избежать участи его родных?
Кому пришло в голову привязать его к спасательному кругу? Много ли часов
провел он на волнах? Что сталось с его отцом, матерью и со всеми, кому он
был дорог? Сколько вопросов должны были навсегда остаться без ответа, - ведь
бедный малютка ничего не мог объяснить. Коротко говоря, не прошло и
получаса, как я был дома и вручил мою находку Катрине. Тогда мы держали
корову, которая и стала кормилицей малыша. Напившись вволю молока и
обогревшись у огня, он стал таким хорошеньким, розовеньким и так мило
улыбался, что, честное слово, мы его сразу же полюбили, как своего
собственного сына. Вот и весь рассказ! Мы его выходили, оставили у себя и
никогда не делаем различия между ним и нашими двумя детьми. Не правда ли,
жена? - добавил маастер Герсебом, оборачиваясь к Катрине.
навернувшиеся при этих воспоминаниях. - И ведь это в самом деле наше дитя,
раз мы его усыновили. Я даже не знаю, зачем господину Маляриусу понадобилось
говорить, что он нам не родной.
свое веретено.
кроме нас?
болтливости. Во всем виноват я один. Это я попросил его рассказать мне по
секрету историю ребенка, так поразившего меня. Маля-риус не скрыл, что Эрик
считает себя вашим сыном и что в Нороэ давно уже все забыли, откуда он
взялся. Вы же видите, что я вел этот разговор в отсутствии мальчика и
попросил отправить его спать вместе с Отто и Вандой... Вы говорите, что ему
могло быть семь или восемь месяцев в то время, когда вы его нашли?
вас, что он довольно быстро их пустил в ход, - сказал, смеясь, Герсебом.
беленький, упитанный крепыш! А какие ручки и ножки - стоило на них
поглядеть!
доктор, пикейное платьице, обшитое кружевами, шубка на шелковой подкладке -
не хуже, чем у настоящего королевского сына, плиссерованный капор и белый
бархатный конверт. Все самое красивое! Впрочем, вы в этом сами можете
убедиться:
стали во все это наряжать малютку. Я отдала ему платьица, из которых вырос
Отто, а потом они перешли к Ванде. Приданое малыша здесь, и я вам его сейчас
покажу.
сундуком со старинным запором, подняла крышку и стала в нем усердно рыться.
Один за другим она извлекла оттуда все названные предметы и с гордостью
развернула их перед доктором. Там были также тончайшие батистовые пеленки,
роскошный кружевной чепчик, маленькое шелковое одеяльце и белые шерстяные
носочки.
вышитыми инициалами Э. Д.
лицо, между тем как у ее мужа оно, напротив, помрачнело. - А вот это самая
красивая вещица. Она была у него на шее, - добавила Катрина, вытаскивая из
тайника золотое колечко для зубов. Оно было украшено кораллами и висело на
тонкой цепочке.
латинским изречением: Semper idem.
доктора разобрать надпись, - но господин Маляриус нам объяснил, что здесь
написано: "Всегда такой же". Не так ли?
бесхитростный вопрос. - Ясно, что ребенок родился в богатой и знатной
семье... - добавил он, в то время как Катрина убирала приданое в сундук. - А
вы не задумывались над его происхождением?
кругу. А по морскому обычаю на круге всегда указывают название корабля,
которому он принадлежит, - возразил доктор, пристально взглянув рыбаку прямо
в глаза.
родном языке, но на чужих языках, - увольте. Да и к тому же это было так
давно.
показывали этот круг, как и все остальное, господину Маляриусу? Ну же,
маастер Герсебом, подумайте. Не "Цинтия" ли было написано на этом круге?
рыбак.
Герсебом?
никогда и не выходил за пределы Бергена и Нороэ, если не считать одного или
двух раз, когда я рыбачил у берегов Исландии и Гренландии, - ответил он
недовольным тоном.
сказал доктор, как бы намеренно не замечая тона своего собеседника. - Я мог
бы это легко определить по форме букв, если бы увидел круг. Вы не сохранили
его?
воскликнул Герсебом.
размышляя вслух, - и на белье тоже латинские; значит, можно допустить, что
"Цинтия" не немецкое судно13. Я склонен думать, что это был английский
Лондон Джек
Суворов Виктор
Сертаков Виталий
Майер Стефани
Афанасьев Роман
Афанасьев Роман