Чтение 31–й страницы книги ~Тайна Урулгана~

Я вскочил, пошатнувшись от слабости.

-- Нам надо немедленно ехать туда!

Азиз насупился еще больше и ничего не ответил.

-- Слышишь? Навьючивай верблюдов, и поедем на то место, где
ты меня нашел.

-- Я не запомнил его, -- попробовал соврать проводник, но
это удалось ему так плохо, что я рассмеялся, а он смущенно
отвернулся, пряча глаза.

-- Понимаешь, Азиз, ведь ради этого мы с тобой и отправились
сюда, бродить по горам. -- Я решил убедить его хорошенько. --
Если прибор там сильно щелкал -- значит мы как раз нашли то, что
искали. Надо вернуться туда и проверить, а потом поскорее на базу.

Похоже, упоминание о скором возвращении на базу оказалось
решающим. Все еще что-то угрюмо бормоча под нос, Азиз стал
навьючивать верблюдов. Я тоже занялся сборами: уложил свои вещи,
побрился, начал менять батарейки в радиометре. Но вдруг негромкий
возглас проводника заставил меня поднять голову.

Он стоял с веревкой в руке и к чему-то прислушивался. Все
вокруг было по-прежнему спокойно и тихо, но Азиз уверенно сказал:

-- К нам кто-то идет, йа устаз. -- И, прислушавшись снова,
добавил: -- Очень спешит.

Он взял винтовку и дважды выстрелил в воздух, чтобы
подсказать, где мы.

Минут через двадцать из-за поворота ущелья в самом деле
показался человек. Он направлялся к нам.

-- Зариф, -- коротко сказал Азиз. Теперь уже и я рассмотрел,
что это один из наших рабочих, молодой весельчак Зариф. Какую
весть он несет?

-- Саида, йа устаз! -- поздоровался, подойдя, Зариф. --
Саида, Азиз!

Мне не терпелось узнать о новостях, но сразу задавать
вопросы было бы невежливо. Сначала надо поговорить о погоде, о
том, как прошла поездка, предложить гостю воды.

-- Беда! -- сокрушенно сказал он. -- Вот записка.

Я торопливо развернул протянутый им лоскуток бумаги:

"Алексей Николаевич!

У нас снова укушены коброй -- на этот раз сразу двое: Толик
Петров и рабочий Хасан Зураб. Принял все меры, но лучше бы вам
вернуться на время. П."

Опять помеха! И прямо как у Горбунова: "Кажинный раз на
эфтом месте!.."

И угораздило же проклятую змею укусить именно Толика!
Хорошенькое начало для его первой экспедиции! А мы теперь на
время лишаемся опытного радиометриста.

До базы было сравнительно недалеко, километров двадцать.
Верблюды шли хорошо, торопились домой.

Вот и наши палатки, приютившиеся под обрывом скалы.

Павлик был очень смущен и обескуражен, сразу начал
оправдываться:

-- Я всех предупреждал и проверял, как вы велели, Алексей
Николаевич. Но эти проклятущие кобры снова забрались в палатку,
сразу две, и опять ночью...

-- Как себя чувствуют Петров и Хасан?

-- Вроде ничего... Но я вчера с перепугу сообщил об этом
деле по радио в Асуан, и сегодня утром, когда мы вышли на связь,
оттуда сообщили, что высылают к нам самолет. Я не просил, честное
слово.

-- Ничего, не помешает. Пусть заберут их в больницу. Но где
он сядет?

-- А мы сразу, как узнали о вылете, подыскали тут неподалеку
площадочку. Ровная и просторная, вполне сядет. Я туда послал двух
ребят дежурить, все равно ведь работы на сегодня сорваны.

Мы прошли с ним в палатку, где лежали укушенные. Возле них
хлопотала Зиночка в белом халате. Хасан выглядел уже вполне
здоровым и встретил меня веселой улыбкой. А Толя Петров попытался
привстать а тут же бессильно уронил голову на подушку.

-- Лежи, лежи, -- остановила его Зина. -- Сейчас самолет за
вами придет.

-- Как же все-таки вас угораздило сразу двоих попасться? --
досадливо спросил я.

-- Вы же сами говорили, змея есть змея, --. поспешно ответил
за пострадавших Павлик. -- Видно, тут место такое... змеиное.
Надо перебазироваться.

Тут мы услышали далекий рокот мотора и поспешили встречать
самолет. Это был двухмоторный "бичкрафт". Сделав несколько кругов
над горами, он пошел на посадку. Значит, выбранная площадка
устроила пилота.

Когда мы подошли к самолету, летчик уже, стоя на крыле,
натягивал на мотор брезентовый чехол.

А в тени крыла, поджидая нас, нетерпеливо расхаживал Али
Сабир.

-- Не утерпел, сам прилетел, -- сказал геолог, крепко
пожимая мне руку. -- Захотелось самому полазить по этим горам. А
как ваши люди?

-- Один, кажется, поправляется, второго придется отправить в
больницу.

-- Ах, мискин [ Бедняжка (арабск.).], -- поцокал
сочувственно языком Сабир. -- Ладно, летчик отдохнет немного,
выпьет чаю и отвезет его. Ах, шайтан этот ганеш, ай шайтан! Но
сразу два, а?

Геолог сокрушенно покачал головой и вдруг сказал:

-- Да, познакомьтесь, это мой помощник. Будет мне помогать
немного.

Только тут я заметил, что в тени под фюзеляжем самолета
сидит еще один человек -- худенький, молодой, в потертом и
замасленном комбинезоне. Он не подошел к нам, а только издали, не
вставая, слегка поклонился.

-- Ну, а успехи как? -- спросил нетерпеливо Сабир.

Пока мы шли к лагерю, я коротко рассказал ему о своих
приключениях.

-- Да, йесхатак! -- вдруг вскрикнул геолог, останавливаясь и
хлопая себя по лбу. -- Едва не забыл, вам просили передать вот
это...

Он покопался в своей потрепанной полевой сумке и протянул
мне помятый телеграфный бланк.

"Асуан экспедиция Зубарева, -- прочитал я. -- Результаты
успешные верхний текст найденной плиты зпт надпись пирамиде зпт
текст речения идентичны нижняя надпись схожа текстом на скале
однако требует уточнения тчк готовим подробный отчет копию вышлем
поздравляю Моргалов".

Значит, все-таки получилось! Электронная машина помогла
установить, что и "Горестное речение" и верхняя часть текста под
солнечным диском на плите, которую мы нашли весной, принадлежат
тому же, кто оставил надпись и в фальшивой гробнице пирамиды, --
Хирену!

Значит, моя гипотеза подтвердилась: "Горестное речение" в
самом деле принадлежит Хирену. Он восхвалял в нем восстание,
призывал народ к борьбе. Как сразу вырастает его фигура, какой
становится интересной и значительной, и отрывочные сведения,
которыми мы располагали до сих пор о том смутном времени, вдруг
проясняются и предстают в новом свете. Теперь дело за нами:
искать, искать, искать!..

Радость была велика, но все-таки мое приключение, видно,
давало себя знать. Я почувствовал такую слабость, что ушел
поскорее в палатку и прилег у Павлика на койке. И незаметно
задремал; а когда проснулся, наступил уже вечер, посреди лагеря
горели три фонаря, поставленные прямо на землю по краям
брезентового "круглого стола", и оттуда доносились спорящие
голоса.

Самолет, оказывается, давно улетел, а я даже не слышал. Толю
Петрова увезли в больницу, но Хасан отказался лететь и теперь с
аппетитом уплетал пахучую тамийю из бобов в чесночном соусе.

Сабир сидел у другого фонаря немного в сторонке и, напевая
себе под нос что-то задумчиво-заунывное, осматривал и проверял
радиометр. Помощника почему-то не было рядом с ним. Он весь вечер
вертелся среди рабочих, о чем-то болтал с ними и ни разу не
подошел к геологу.

Уже перед отбоем я видел, как этот помощник приставал с
какими-то разговорами к повару, и слышал, как Ханусси ему резко
ответил:

-- Инта малаак?! [-- А тебе какое дело? (арабск.).]

После ужина мы немного посовещались и, по совету Сабира,
решили утром продвинуться дальше по горным долинам, насколько
пройдут машины. Павлик, оказывается, уже совершил в том
направлении разведочный поход и даже приметил подходящее место
для будущего лагеря.

Место было удачным -- довольно высокий горный хребет часть
дня прикрывал его своей тенью. Но добраться нам до него не
удалось -- дорогу машинам преградили нагроможденные повсюду
громадные глыбы. Пришлось остановиться километрах в полутора от