а шея больше чем на девяносто не поворачивалась.
ноше.
вы здесь, по-моему, будете заняты долго. Всего хорошего.
следил за ней, пока ее не скрыла небольшая дюна.
смерти. Длинной вереницей посыпались они, с кем дружил, за кем ухаживал,
кого просто однажды встретил, увидел незнакомого, незнакомую. Девушка с
серьезным умным лицом прошла мимо на Невском - несет виолончель в футляре,
приятель-физик, с которым слушали записи Высоцкого, силачи-весельчаки на
Лепестке, всегда готовые вылететь на аварию, и много-много всяких за
считанные секунды. Потом выше всех стали они, мать, отец, чуть поодаль
дед, которого уже давно нет на свете. Простят ли меня за страшную весть,
что придет из Московского управления ОКР? Ужасно, что один я у них был.
Родился в семидесятом. Маленькая комнатка в коммуналке. Отец эмэнэс - сто
десять в месяц, мать - актриса в Ленинградском областном. Всегда
автобусная тряска по городкам и поселкам, а зарплаты целых девяносто, если
без вычетов. Не решились выпустить в мир второе дитя. Но простят. Космос
бывает жесток, ОКР тогда посылает длинные письма, где есть слова "без
вести". Напоминает последнюю большую войну. А здесь почти и была война,
только маленькая. В детстве завидовал деду, который участвовал в боях под
Ленинградом, Курском, входил в освобожденные города Европы, побывал на
высотах исторического деяния. А я здесь чуть сдвинул историю. И настоящая
любовь озарила. Жизнь была.
Поспешно принялся выкапывать ямки с одного бока, со второго. С усилием
просунул руки к животу. Если иначе, стало бы выворачивать из суставов -
дополнительная мука.
мучиться недолго. Потеряю сознание, тело еще будет ворочаться в тисках
мокрого песка. Чтобы скорее все прошло, надо считать в уме секунды. С
яростью, с гневом на глупую неудачу. От единицы сотен до трех... Вещмешок
давит на затылок.
невозмутимость тона.
теперь-то совсем другое дело.
ногой в камень, легко вытащил вторую.
да, то важно, выше она или ниже места, где отставшая нога.
вышел на трясущихся ногах, упал у берега. Чтобы в дальнейшем не испытывать
отвращения к песку, погладил его влажный от набегающих волн разлив.
продовольствие в куртку, брюки и туфли туда же. Побежал; По-настоящему.
Весь вечер и всю ночь. На рассвете вдали увидел Вьюру. У самого дыхание,
как у рыбы, выброшенной на берег, ноги словно колоды. Пока добрался до
нее, она уже закидывала свой рюкзак за плечи. Сел, обессиленный, на песок.
со сравнительно несложным кругом дел, в то время как на Земле государство
- огромное образование, где сотни миллионов людей должны быть прекрасно
обученными профессионалами в десятках тысяч специальностей. Поэтому
невозможна такая смена ролей, какая практикуется в усадьбе.
б не вы, все так и шло бы. В усадьбе были споры о судьбе города,
спокойные, теоретические. И вдруг с неба - вы. Да еще начинаете
пробуждать. Возникает обстановка, требующая немедленного решения... Ну
что, пойдемте? Нам по дороге.
в отдыхе, и болит травмированное бедро. Понял, что сорвал себя на
двадцатичетырехчасовом пробеге, когда после зыбучего песка догонял.
прежде чем ей убежать, разговаривали минут по тридцать и больше. Обычно
она уходила, задав мне какой-нибудь вопрос, ответ на который я потом
обдумывал в одиночестве на бегу.
успехов человек потеряет инициативу в устройстве собственного будущего?
деятельность? В них ведь укладываешься, как в мягкую постель. В ритуалах
люди ищут себе рабства, ими же защищают себя от свободы. У вас на Земле
есть ритуалы?
которая открывалась в некоторых ее репликах. Оказывается, я не ошибался
относительно причин почти полной гибели жизни на планете. С усадьбой было
сложнее. В ней после пуска машины прожило жизнь шесть поколений. Первые
ближайшие потомки бюрократов вели себя так, как раньше их родители. Но уже
не было и не могло быть борьбы за теплые местечки, нравственный климат
усадьбы стал меняться. Вместо бывшего в чести понятия "иметь" стали
интересоваться понятием "быть". Над материальными ценностями возобладали
духовные, дети господ и слуг стали составлять дружеские пары и тройки не
по кастовым признакам, а по другим. Несмотря на сопротивление глубоких
стариков в четвертом поколении, взрослые и молодежь решили периодически
меняться с обслугой ролями. Строй, который сначала действительно напоминал
феодальный, сохранили затем, чтобы внутренне не распускаться, не упускать
в прошлое традиционные качества лучших представителей аристократии. Такие,
как понятие чести, рода, ощущение человеком собственного достоинства,
воспитанность, безусловная порядочность, утонченность чувств, рыцарское
отношение к женщине - то, наверное, чем в первых десятилетиях
девятнадцатого века в России могли похвастать дворяне из круга
декабристов, Пушкина, Грибоедова, Чаадаева. Целью маленького усадебного
общества стало восстановление былого величия Иакаты. Промышленная
цивилизация, чей крах остался в памяти, была признана порочной, считали,
что надо остановиться на земледельческой. Но пугалом, дамокловым мечом
висело над оазисом странного рыцарства более чем стотысячное население
горожан, необразованных, ленивых иждивенцев машины. Из боязни, что город
пойдет на усадьбу, создали корпус "младших братьев". По вопросу о судьбе
старой столицы усадьба при господстве пятого и шестого поколений
раскололась на две группы примерно поровну...
следам Вьюры, иногда догонял. Разговаривали, потом она уходила вперед.
грубые земледельческие орудия. Понял, что "край" - место, куда лет двести
назад из разоренного голодного мегаполиса в долине бежали те, кто потерял
надежду на промышленную цивилизацию. Поблизости кладбище - несколько
полузанесенных песком, развалившихся на части скелетов. Теперь кости
последних обитателей "края", просто оставленные на земле, не удивили, как
те, что попались в первый день на Иакате, когда шел от корабля к городу.
Вообще отношение к смерти и мертвым очень разное не только по Галактике,
но даже у нас на Земле. Особенно в прошлом. По рассказу Геродота
персидский царь Дарий Первый однажды устроил дискуссию между своими
подданными греками и индусами. Первые сжигали трупы отцов и матерей, что
вторым казалось чудовищным, поскольку согласно собственным обычаям они
поедали тела умерших родителей.
перевалом открывался новый, еще выше. Все нагоняло тоску однообразием,
отсутствием малейших признаков зелени, жизни. Вьюра козочкой взбегала
наверх, я еле догонял ее со своим растревоженным бедром. Потом двое суток
шли по ровному, как налитому плоскогорью. Никаких ориентиров - ни дерева,
ни животного, ни человека. От этого впечатление, что не вперед двигаемся,
а только топчемся на месте. На высоте стало холодно, ночевать на голом
камне было неуютно. Далеко впереди появились белые кучевые облака -
первые, какие видел на Иакате. Вьюра ушла так далеко, что не стал
догонять, ночью лег, уснул.
английском. Сразу прошли накопившаяся усталость и боль в бедре. Небо за
краем плато было ничем не загорожено, вышли к нему.
луга, огромная чаша горизонта с коврами лесов.
Кустарники стояли одухотворенные, деревья, будто зная что-то сокровенное о
мире, думали свои думы. Из-под хвойного куста выскочил небольшой зверь
вроде нашего леопардового кота. Застыл, как был в этот миг с начавшей
подниматься для следующего шага ногой. Есть еще животные на Иакате! Вьюра