умолять...
Апокалипсиса, и мы со Снаутом стояли у стола в лаборатории Сарториуса. Я
знал, что нет уже нигде никакого Сарториуса - во всяком случае, на этом
плане бытия, - и это не он говорил со мной и Снаутом в наших снах... Не
он, а Черный Исполин, что по моей вине стал зловещим Вороном для нашей
расы, Вороном-Роком, убийцей человечества...
детскими рисунками, положил на стол, и Снаут уныло сказал, оттягивая рукой
ворот свитера, словно ему было душно:
человечеству. Я ничего не знал. Само понятие "время" потеряло для меня
всякий смысл, окружающие предметы то исчезали, то вновь появлялись - меня
это совершенно не беспокоило. Я не думал о той, что ушла, я не думал ни о
чем. Я не представлял, чем был занят, и был ли чем-нибудь занят. Снаута я
больше не видел, не видел с тех пор, как мы с ним стояли у стола в
лаборатории Сарториуса... а может быть, он и находился рядом - сбоку,
напротив или позади меня, - только я его больше не воспринимал. Тянулся
один бесконечный бесцветный день, состоящий из пустоты и тишины, или одна
бесконечная бесцветная ночь, состоящая из пустоты и тишины, и сам я был
пустотой и тишиной. На веки вечные - пустотой и тишиной.
затянутого сизой дымкой горизонта, бледное продолговатое пятно. Я
догадался, что это мимоид, тот самый старый мимоид, на котором я был
когда-то - там я впервые прикоснулся ногой к поверхности Соляриса.
вертолетом мускулистое, жирно блестящее тело, эаполняющее все пространство
от горизонта до горизонта. Вновь прямо по курсу вырос желтый, как высохшая
кость, массив мимоида с округлыми вершинами причудливых башен, подобный
древнему марокканскому поселению, полуразрушенному землетрясением. Я
сделал круг над этим плавучим островом и отыскал знакомый берег, на
котором проверял когда-то "любопытство" волн, как это делали за десятки
дет до меня другие исследователи океана.
ни с сего возникла банальнейшая мысль, сформулированная за многие и многие
века до моего явления под эти небеса. Однако от этого она не становилась
менее верной. Я подумал о том, что мы всегда стремились познать окружающий
мир, внешнее, мы извечно ставили своей целью подчинение его нашим
потребностям; наш однобокий ум упорно толкался в двери, ведущие наружу. Но
не важнее ли то, что у нас внутри? "Познай самого себя" - этот из глубины
времен идущий призыв так и остался гласом вопиющего в пустыне. Что мы
знаем о себе? Почти ничего. И вот он, финал. Не знаем и не узнаем. Теперь
уже - никогда.
люди высоте гор и огромным волнам морским, и величайшим водопадам, и
безбрежности океана, и течению звезд - но не обращают внимания на себя
самих...
похожий на полуразрушенный древний город? Или и он тоже - в неведении?..
я откинул колпак и выбрался наружу. Я вновь проделывал то же самое, что
уже делал на этом берегу. Тонкая, дырявая, как решето плита возвышалась в
нескольких шагах от меня, врезаясь в светлеющее небо зубчатой вершиной.
Какое-то неведомое чувство влекло меня к широкой щели, наискось делившей
эту бугристую стену. Тогда, в тот раз, я вскарабкался на выступ, чтобы как
следует рассмотреть весь скелетоподобный пейзаж. Сейчас я не намерен был
никуда взбираться. Я и сам не знал, что мне нужно здесь, на этом древнем
обломке.
нескольких шагах от себя, у входа в овальную галерею, лежащее тело,
облаченное в обычный скафандр, какими была укомплектована Станция.
под головой. Он мог бы показаться спящим, если бы не лицо, которое было
хорошо видно с того места, где я стоял. Прозрачный шлем был откинут на
спину и ничто не мешало мне рассмотреть это лицо.
на колени рядом с ним. Не то чтобы я хотел это сделать - просто ноги не
держали меня.
мертвое лицо. Я был уверен, что знаю, как и почему произошло все это
тогда, в тот день, когда он... я... оставив Снаута на взлетной площадке,
повел вертолет к мимоиду, плывущему под ударами черных мускулов океана.
Он... я... решил не тешить себя верой и ожиданием. И просто снял шлем.
вот-вот растворить меня, и я торопливо расстегнул крепления правой
рукавицы скафандра и с силой провел тыльной стороной ладони по острому
наросту на стене. Боль была резкой, кровь заструилась по руке, стекая на
желтую твердь мимоида. Я ждал.
розовой кожей, а потом шрам исчез. Осталась только засохшая кровь.
говорил Снаут о "существах F"...
создал копию того, кто лежал здесь, у изрешеченной отверстиями стены.
Создал после того, как Крис Кельвин, отбросив веру и ожидание, ушел из
жизни.
заполненное тем, кого человечество изучало десятки лет; с кем пыталось
вступить в Контакт. И по воле кого должно было закончить свое
существование.
более.
виртуальный мир, созданный океаном. А возможно, все это просто виделось
мне, тому Кельвину, который снял шлем и дышал сейчас ядовитой атмосферой
Соляриса, медленно уходя из жизни. Я знал, что мне никогда не откроется
истина. Мне суждено было отныне стоять на этом берегу, стоять, окруженному
сверкающим жидким гигантом. Стоять в ожидании новых жестоких чудес.
этих жестоких чудес...