Чтение 31–й страницы книги ~Штамм "Андромеда"~

Ливитт улыбнулся и, как суеверный школьник, скрестил средний и
указательный пальцы.

Глава 16

Секционная

Бертон работал в секционной. Он нервничал, все еще не в силах отделаться
от воспоминаний о Пидмонте. Позже, анализируя свою работу и ход мыслей, он
горько сожалел, что тогда, на пятом уровне, не сумел взять себя в руки.

Ибо уже в самой первой серии опытов Бертон допустил несколько ошибок.

По инструкции в его обязанности входило патолого-анатомическое
исследование мертвых животных, но на него возложили также и предварительное
определение путей распространения болезни. По правде говоря, такая работа
была не под силу Бертону; Ливитт подошел бы для нее куда больше. Однако
считалось, что Ливитт будет полезнее на предварительном этапе выделения и
распознавания чуждого микроорганизма. Поэтому исследовать пути
распространения болезни поручили Бертону.

Эксперименты эти были достаточно просты и элементарны. Для начала Бертон
поставил в ряд несколько клеток. Каждая из них снабжалась воздухом
автономно; системы подачи воздуха можно было соединять между собой
различными способами. Герметизированную клетку с трупом норвежской крысы он
поставил рядом с другой клеткой, где сидела живая крыса. Нажал несколько
кнопок и открыл свободный доступ воздуха из первой клетки во вторую. Крыса
кувыркнулась и сдохла.

"Любопытно, - подумал Бертон, - перенос по воздуху..."

Подцепил еще одну клетку с крысой и поставил возле двух предыдущих, но в
соединительном воздухопроводе установил микропористый фильтр с диаметром пор
100 ангстрем - размер мелкого вируса. Открыл доступ воздуха через фильтр.
Крыса осталась жива. Подождал еще минуту-другую. Вывод был ясен: каков бы ни
был возбудитель болезни, по размеру он больше вируса.

Бертон несколько раз менял фильтры, ставил все более и более
крупнопористые, пока возбудитель, наконец, не прорвался через поры и крыса
не сдохла. Проверил диаметр пор: два микрона - величина небольшого
одноклеточного организма.

"Это уже нечто ценное, - подумал он, - теперь я знаю размеры
возбудителя..."

Открытие было и вправду важное: одним простым экспериментом он исключил
возможность того, что болезнь вызывается белковой или иной молекулой. В
Пидмонте они со Стоуном подумали было, что разносчик болезни - газ, например
выделяемый патогенным организмом. Теперь стало ясно, что газ ни при чем:
возбудитель болезни имеет размеры клетки, иначе говоря, много крупнее
молекулы или частицы газа.

Следующий шаг представлялся не более сложным - определить, заразны ли
трупы.

Из клетки, где лежала одна из мертвых крыс, он выкачал воздух. От спада
давления крысу разорвало, но Бертон, не обращая на это внимания, продолжал
откачивать воздух, пока не достиг предельного вакуума. Затем заполнил клетку
чистым, профильтрованным воздухом и открыл этому воздуху доступ к клетке с
живой крысой.

Ничего не произошло.

"Любопытно", - подумал он снова. При помощи дистанционно управляемого
скальпеля он вскрыл мертвое животное, чтобы микроорганизмы могли из
внутренностей перейти в воздух.

И опять ничего не произошло. Живая крыса весело бегала по своей клетке.

Результат был ясен: мертвые животные не заразны. "Вот почему остались
живы стервятники в Пидмонте, - подумал он. - Болезнь не может передаваться
через трупы - ее передают бациллы, или как их там еще, и только по
воздуху..."

Бациллы в воздухе - смертельны.

Бациллы в трупах - безвредны.

В определенном смысле это можно было предвидеть. Такой результат хорошо
увязывался с теориями аккомодации, взаимной приспособляемости бактерий и
человека. Бертон давно интересовался проблемой приспособляемости и даже
прочитал несколько лекций на эту тему в Бейлорском медицинском институте.

Большинство людей, едва заслышав о бактериях, тут же вспоминают о
болезнях. На деле же болезнетворны лишь три процента бактерий; остальные
либо безвредны для человека, либо даже полезны. В нашем пищеварительном
тракте живут, например, многие виды бактерий, способствующие лучшему
усвоению пищи. Человек нуждается в них, он от них зависит.

По существу мы обитаем в океане бактерий. Они повсюду - на коже, в ушах и
во рту, в легких и в желудке. Все, что у нас есть, все, к чему мы
прикасаемся, каждый наш вдох - все насыщено бактериями. Они вездесущи, но
мы, как правило, даже не подозреваем об этом.

И тому есть причина: как человек, так и бактерии привыкли, приспособились
друг к другу, выработали своего рода взаимный иммунитет.

И этому тоже есть веская причина. Один из основополагающих принципов
биологии гласит, что эволюция направлена к тому, чтобы возможность
продолжения рода непрерывно возрастала. Если человек быстро погибает от
бактериальной инфекции, значит, он плохо приспособлен к существованию; он не
проживет достаточно долго для того, чтобы воспроизвести себя в потомстве. Но
и бактерии, убивающие своего хозяина, приспособлены не лучше. Ведь паразит,
убивающий организм, на котором паразитирует, тоже обречен и должен погибнуть
вместе с ним. По-настоящему преуспевают те паразиты, которые питаются за
счет своего хозяина, не убивая его. А наиболее приспособленный хозяин - тот,
кто не только сосуществует с паразитом, но и извлекает из него пользу,
заставляя работать на себя.

- Самые приспособившиеся из бактерий, - любил повторять Бертон, - это те,
которые вызывают легкие болезни или же не вызывают вообще никаких. Одну и ту
же клетку стрептококка вы можете носить в своем организме шестьдесят -
семьдесят лет, благополучно жить, взрослеть и производить потомство, и
стрептококк будет жить не менее благополучно. Равные образом в вас годами
может жить стафилококк, и единственной вашей расплатой за это будут
несколько угрей или прыщиков. С туберкулезом можно жить многие десятилетия,
а с сифилисом - и всю жизнь. Эти две болезни отнюдь не из легких, но они
стали гораздо менее опасны, чем были некогда, - человек и бактерия взаимно
приспособились друг к другу...

Известно, например, что лет четыреста назад сифилис был чрезвычайно
опасной болезнью, вызывавшей огромные гнойные язвы по всему телу и убивавшей
зачастую в течение нескольких недель. Но прошли столетия, и человек и
спирохета стали взаимно более терпимыми. Эти рассуждения отнюдь не столь
абстрактны и теоретичны, как может показаться на первый взгляд. На начальной
стадии разработки программы "Лесной пожар" Стоун заметил как-то, что сорок
процентов всех болезней человека вызываются микроорганизмами. Бертон резонно
возразил, что болезнетворны лишь три процента всех существующих
микроорганизмов. И хотя от бактерий проистекают многие человеческие
страдания, вероятность того, что какая-то отдельно взятая бактерия опасна
для людей, очень незначительна. Такое кажущееся противоречие объясняется
тем, что процесс взаимного приспособления, "притирки" человека и бактерии
сам по себе достаточно сложен.

- Большинство бактерий, - указывал тогда Бертон, - просто не в состоянии
прожить в нашем теле так долго, чтобы принести ему вред. В том или ином
отношении эта среда для них неблагоприятна. Им либо слишком жарко, либо
слишком холодно, среда либо слишком кислая, либо слишком щелочная, кислорода
либо слишком много, либо слишком мало. В общем для большинства бактерий
человеческий организм так же негостеприимен, как Антарктида...

Отсюда вытекало, что вероятность опасных последствий от контакта человека
с внеземными микроорганизмами весьма невелика. Собственно, так думали все,
признавая вместе с тем, что базу "Лесной пожар" в любом случае нужно
строить. Бертон разделял это мнение, но теперь чувствовал себя довольно
странно: ведь его предсказание сбылось.

Да, конечно, организм, который они обнаружили, убивал людей. Но он не был
приспособлен к человеку - убивая, он погибал и сам. Он не передавался от
одного тела к другому. Секунду-две он жил в теле хозяина и тут же погибал
вместе с ним.

Бертон ощутил удовлетворение. Но пока что перед ними стояла вполне
практическая задача: выделить микроорганизм, понять его свойства и найти
средства для борьбы с ним.

***

О способе распространения болезни Бертон кое-что уже узнал. Кое-что он
знал и о механизме смерти - свертывание крови. Оставался вопрос: как
микроорганизм проникает в тело?

Поскольку инфекция переносится явно по воздуху, вероятен контакт через
кожу или через легкие. Микроорганизм может внедряться непосредственно сквозь
кожный покров. Или попадать в легкие при дыхании. Или и то и другое.

Как же это выяснить?

Возникла идея: надеть на экспериментальных животных какую-нибудь защитную
оболочку, которая оставляла бы открытым только рот. Это осуществимо, но
слишком хлопотно. Битый час он сидел и ломал себе голову, пока не
натолкнулся на приемлемое решение.

Если смерть наступает вследствие свертывания крови, то свертывание,
вероятно, начинается там, где микроорганизм проник в тело. Если через кожу,
кровь сначала свернется в подкожных сосудах. Если через легкие - процесс
начнется в груди и будет распространяться от легких к конечностям. И это
поддается экспериментальной проверке. Применив метод меченых атомов, придав
радиоактивные свойства белковым компонентам крови, можно с помощью
сканирующего сцинтилляционного устройства определить, где именно начинается
свертывание крови.