волнах позади него. Хорза отвернулся и поплыл дальше.
потом будто стала холоднее, и боль в теле усилилась. Не обращая на нее
внимания, Хорза отключил ее, но заметил, что начал плыть медленнее, и понял,
что с самого начала взял слишком высокий темп. Он сделал короткую передышку,
болтая в воде ногами и попив немного теплой пресной воды, поплыл осознанно
ровными гребками к серой башне далекого острова.
парома - хотя боли все еще докучали ему своими жалобами, как бесшумные
родственники, запертые в дальней комнате, и мешали сосредоточиться. Вода
хоть и стала ощутимо холоднее, но была пресной, так что он мог пить ее и не
бояться обезвоживания организма. Но в голове пронеслось, что соленая вода
держала бы его лучше.
становилось лишь труднее. Он перестал думать об этом, сосредоточился на
своих движениях, на ровных, ритмичных взмахах рук и ног, толкающих его
сквозь воду, через волны, вверх, вперед, вниз; вверх, вперед, вниз...
ее, укладывает слой за слоем ровно с таким напряжением, которое необходимо,
чтобы заставлять гору казаться больше, собственными руками укладывает камень
за камнем... Еще два километра. Потом еще один. Солнце поднималось все выше.
мимо них по мелководью. Море боли. Океан усталости.
в рифах, которые он миновал...
еще был на нем и, задубев от старости и ржавчины или наполнившись водой и
песком, тянул его назад.
людей на берегу: худые темные фигуры в лохмотьях толпились вокруг круглой
палатки и костра или бродили неподалеку от них. Некоторые находились прямо
перед ним, стояли в воде с корзинами, большими дырявыми корзинами на бедрах;
они бродили по мелководью, что-то собирали и складывали в эти корзины.
поглаживающими движениями рук и ног.
продолжали бродить по прибою, время от времени наклоняясь, чтобы что-то
достать из песка. Глаза их ищуще рыскали вокруг, но лишь в ближайшем
окружении, так что его они не видели. Гребки Хорзы замедлились до едва
заметного, умирающего поглаживания. Он уже не мог поднять руки из воды, а
ноги совсем онемели...
голосов и приближающийся плеск. Он все еще медленно плыл, когда его подняла
очередная волна, и он увидел множество худых людей в набедренных повязках и
рваных куртках, бредущих к нему по воде.
просвечиваемые солнцем отмели на золотой песок. Какое-то время он лежал,
пока тонкие исхудалые люди бегали вокруг него и тихо переговаривались друг с
другом. Их языка он никогда прежде не слышал. Хорза попробовал пошевелиться,
но не смог. Мускулы казались безвольными тряпками.
знал, но ни один не сработал. Он оглядел лица стоящих вокруг людей. Они были
гуманоидами - но это слово охватывало так много видов по всей Галактике, что
постоянно шли дискуссии, что скажет на это Культура. Ведь обычно Культура
принимала законы (только сама Культура, конечно, не знала настоящих
законов), что значит быть гуманоидом или насколько разумен тот или иной вид
(одновременно разъясняя, что сам по себе разум мало что значит), или как
долго должны жить люди (хотя бы в качестве примерного отправного пункта), и
люди без всякой критики принимали эти законы, так как каждый верил тому, что
Культура в своей пропаганде говорила сама о себе, что именно она вправе
судить непредвзято и без собственной заинтересованности, что ею движет
только стремление к абсолютной истине... и так далее.
примерно одного с Хорзой роста, с симметричными телами, имели в общем и
целом такую же структуру суставов и такую же дыхательную систему, а на их
лицах - хотя каждое выглядело как-то иначе - присутствовали глаза, рот, нос
и уши.
казался каким-то нездоровым.
твердой земле. Хотя, с другой стороны, если судить по физическому состоянию
этих людей, похоже, что на острове вовсе нет изобилия пищи. Во всяком
случае, ему показалось, что причина их худобы именно в этом. Он с трудом
поднял голову и сквозь тонконогий лес попытался отыскать космический паром,
который видел сверху. Ему удалось разглядеть крышу машины, выглядывавшую
из-за большого каноэ на берегу. Дверь в корме была открыта.
опустил голову на песок.
сторону берега. В их рядах прямо над головой Хорзы образовался просвет. Но
как он ни старался, ему не удалось приподняться на локтях или повернуть
голову, чтобы посмотреть, кто или что там приближалось. И он просто лежал и
ждал. Потом люди справа от него подались назад. За ними показался ряд из
восьми мужчин. Левыми руками они держали длинный шест, вытянув правые в
сторону для равновесия. Это были те самые носилки, которые уносили в
джунгли, когда паром пролетал над островом. Что это значило? Два ряда мужчин
повернули носилки так, что они оказались прямо напротив Хорзы, и поставили
их. Потом все шестнадцать сели. Они казались совершенно обессиленными.
доводилось видеть никогда.
золотого песка. Сейчас он видел, что первое впечатление было верным - если
не в отношении содержания, то, во всяком случае, в отношении формы. Хорза не
мог сказать, кому принадлежит этот большой конус человеческой плоти -
мужчине или женщине; по всей верхней половине его тела свисали большие,
похожие на груди, складки обнаженной плоти, и они лежали поверх еще более
громадных волн голого безволосого жира, в свою очередь, лежавших частично на
складках плоти согнутых ног, а частично переливавшихся на брезент носилок.
Хорза не заметил ни клочка одежды на этом монстре и ни следа гениталий. Как
бы они ни выглядели, их полностью скрывали наплывы золотисто-коричневой
плоти.
возвышался на толстом конусе шеи, выглядывая из-за концентрических волн
подбородка. Он имел две толстые вялые губы, маленький нос-кнопку и щели на
месте глаз. Голова сидела на жировых складках шеи, плеч и груди подобно
большому золотому колоколу на пагоде с множеством крыш. Вдруг блестящий от
пота гигант задвигал ладонями, вращая ими на раздутых баллонах рук; круглые
пальцы встретились и переплелись друг с другом так тесно, как только
позволял их обхват. Его рот раскрылся, и тут наискосок из-за гиганта в поле
зрения Хорзы вышел мужчина в менее рваной, чем у остальных, одежде.
сказала мужчине, но Хорза не понял слов. Потом гигант с очевидным
напряжением поднял (или подняла) руку и оглядел по очереди тощих людей
вокруг Хорзы. Звук голоса был похож на звук льющегося в кувшин густого жира;
голос утопленника, подумал Хорза, как из кошмара. Он вслушивался, но языка
не понимал, хотя мог видеть, какое действие возымели слова гиганта на
изголодавшуюся, судя по виду, толпу. Мысли Хорзы на мгновение спутались,
будто его мозг куда-то переместил себя, а голова оставалась на месте. Он
вдруг снова оказался в ангаре "Вихря чистого воздуха", в тот самый момент,
когда его разглядывал отряд; он чувствовал себя сейчас таким же голым и
беззащитным, как тогда.
жира прерывистым рядом шипящих звуков. - Мой хороший! Дар моря говорить! -
Безволосый купол головы еще немного повернулся к человеку, стоявшему
наискосок позади носилок. - Мистер Один, разве это не быть чудесно? -
пробулькал гигант.
и преподносить нам дар - дар моря! Хвала фатуму! - Большая пирамида плоти
заколыхалась, когда руки поднялись и потянули за собой складки более светлой
плоти. Башнеподобная голова откинулась назад, рот открылся, обнажив в
большом темном пространстве блеснувшие сталью клыки. Опять раздался
булькающий голос, на этот раз он заговорил на незнакомом Хорзе языке, но это
была одна и та же повторяющаяся фраза. Толпа послушно начала вторить. Люди
затрясли в воздухе ладонями и торопливо запели. Хорза закрыл глаза в надежде
проснуться, хотя знал, что это вовсе не сон.
загородив телами золотисто-коричневого монстра. С фанатичными лицами,
оскаленными зубами, с растопыренными, как когти, пальцами толпа полуголодных
поющих людей навалилась на него.
к земле. От усталости он, вероятно, был не сильнее любого из них, и его без
труда скрутили, перевернули, заломили руки за спину и связали. Потом опутали
ноги, загнули их назад, пока ступни едва не достали до ладоней, и коротким
ремнем привязали их к запястьям. Голого и спутанного, как животное, которое
собирались забить, Хорзу проволокли по горячему песку мимо едва горевшего
костра, потом подняли и надели на торчащий в песке короткий кол, пропустив
Лукин Евгений
Березин Федор
Маккэфри Энн
Круз Андрей
Прозоров Александр
Лукьяненко Сергей