самый свой западный взвод, который уже стыковался с людьми Антона, по сути
дела, на границе их батальонов. Тут все было нормально, даже потише, чем в
остальных местах, но Ростика не оставляло какое-то злое и неясное сомнение.
Он нужен был, вероятно, на других участках, но медлил, не уходил - и
дождался... Три слитные колонны пернатых, великолепно организованные и
выстроенные так плотно, что каждая пуля находила двух, а то и больше
противников, прежде чем застревала в проклятых вражеских доспехах, отличных
друг от друга только цветом штандартов, цветом перьев, воткнутых в шлемы, и
цветом копий, которые бегимлеси выставили перед собой, ударили в стык между
батальонами.
зазор, как сумели подготовить эту атаку - осталось непонятно. Ростик тут же
послал двух самых израненных бойцов, чтобы они привели два отделения из роты
Цыгана и одно от Тельняшки-Иванова, который примыкал к самому Бумажному
холму, но пока не прибыло подкрепление, было тяжко... А может быть, пернатые
и прорвались бы, если бы вдруг не подошел целый взвод, хотя уже и в половину
меньший по составу, посланный Достальским. Капитан увидел, что тут
творилось, и выслал подкрепление... которого хватило ровно до подхода ребят
Ростика, за которыми он послал гонцов.
синей, или зеленой, или даже из желтой, самой малочисленной колонны вот-вот
окажутся рядом и начнут надевать слабые людские тела на свои ужасные пики...
Ростик сидел за ручным пулеметом Калашникова, тем самым приспособлением,
которое было один в один, кроме длины ствола, содрано с автомата. И палил,
выбирая самые близкие и опасные цели, палил, палил...
он отпустил свою пушку почти с сожалением... Вернее, это он так изобразил,
на самом деле окостеневшие пальцы не хотели выпускать рифленую рукоятку, а
глаза все еще выискивали цель, хотя ему уже полагалось думать о другом.
Иванова по имени Ванька убили еще в одиннадцатом часу, и после этого комроты
стал, по словам какого-то взводного, сам не свой, лез вперед и вот,
долазился... Этого комвзвода Ростик и назначил "на роту", как говорили еще в
ту войну, хотя от роты и осталось куда меньше, чем хотелось бы.
взводах осталось и меньше трети - огонь пернатых не ослабевал ни на
мгновение. А к трем часам стало известно, что Бурскин пропустил несколько
пернатых в тыл - у него уже не было людей, чтобы затыкать все дыры... И
тогда Ростик сделал самую безумную, самую бестолковую, как сам полагал, вещь
на свете - он собрал около себя почти десятка полтора ребят, почти все из
которых были ранены, а некоторые даже не успели перевязаться, и отправил их
назад, на помощь в соседний батальон. А сам остался с теми, из кого и роту
набрать было бы уже затруднительно.
сражения, но все еще оголтело, зло, решительно. Из их тел перед окопами
образовался настоящий бруствер, истекающий ярко-красной, такой же, как и у
людей, кровью. Но они все давили... Они бы непременно прорвались, если бы не
интересная особенность, которая их часто подводила, - пернатые бойцы
бросались туда, где, по их мнению, было горячее. И вместо того чтобы
очистить себе брешь в построении людей и зайти им в тыл, они, даже имея
перед собой удачное соотношение огня и сил, не использовали его, а
разворачивались и атаковали те участки фронта, где бой был особенно
яростным, где людей было много... В общем, решил Ростик, им не хватало
грамотных офицеров. Может быть, химическая атака, которую они ночью провели
на самом верху вражеского холма, была тому причиной?
заместители, кажется, его звали Семеном. Он как-то очень неудачно выскочил
из окопа, пытаясь перебраться короткой дорогой в заваленную трупами,
выдвинутую вперед ячейку, и тут же получил сначала один огневой заряд
пернатых в грудь, а потом еще два, по ногам и в голову. Когда его выволокли
с поля, он был уже мертв. Причем кожа на липе от последнего попадания
почему-то стала черной и потрескалась, как сгоревший пирог в духовке.
устал, очень устал бегать, орать, командовать, лезть под вражеские и
частично свои выстрелы, устал видеть боль и слышать крики раненых, устал от
запаха пороха и озона, от плазменных шнуров, крови и смерти, устал от дикого
напряжения, от боязни того, что вот сейчас случится самое страшное,
где-нибудь пернатые прорвутся и начнется резня... Но ранений не получал.
от близкого разрыва плазменный сгусток. Это была крохотная шаровая молния,
величиной с фасолину, она рассыпалась на искры, ударившись в Ростикову
броню, но она же так прижгла кожу под этой броней, что он чуть было не
заорал. А потом в него практически прямой наводкой угодила целая бомба
бегимлеси.
силу... Но ее удар в бок вызвал жуткую, невыносимую боль, которая растеклась
сразу почему-то по ногам, и краткое беспамятство, окончившееся глухотой,
слепотой и очень странным ощущением, что сердце начинает биться медленнее и
вот-вот остановится.. Ростик вспомнил рассказы старых вояк, что иногда
попадание плазменного шнура из ружья губисков даже в конечность у некоторых
вызывает болевой шок и паралич сердца, и с какой-то на удивление явственной
тоской подумал, что вот пришел и его черед, хотя ему перед боем казалось,
что будет по-другому... Но он пришел в себя, сердце снова заработало,
становясь с каждым ударом все более незаметным органом, как все, что
нормально функционирует, и он понял, что на этот раз выживет.
как он приходил в себя, с тревогой, но и с видимым облегчением. Они
волновались за своего комбата, понимая, что без него будет туго... Несмотря
на это в общем-то вполне достойное чувство, Ростик руганью отослал их назад,
в бой. А потом, оставшись как бы в одиночестве, хотя отлично понимал, что
настоящего одиночества на передовой быть не может, вздумал снять доспех,
посмотреть, что с его боком наделала эта бомба... Но не успел.
Достальский ранен, что по его приказанию командование переходит к нему,
Гриневу. Пришлось отставить осмотр бока, подхватить плазменное ружьецо,
подобранное уже в бою, уже покрытое толстенным слоем копоти, и, назначив
вернувшегося после перевязки Тельняшку командиром батальона, отправляться на
Бумажный принимать командование у капитана.
голове. Нет, он оставался на ногах, командовал людьми, приказывал держаться,
менял направление огня, перебрасывал людей с одних позиций, где по
непонятной причине становилось чуть тише, туда, где битва вдруг закипала с
новой силой, словом, распоряжался, но делал это, как бы поглядывая на все со
стороны. И время поэтому летело незаметно. Не успевал он даже и на часы
взглянуть, как выяснялось, что пролетело уже минут сорок, потом еще пауза,
еще два-три десятка распоряжений, и оказывалось, что прошел час...
темнотой пернатые отступят, что ночью они не очень хорошо видят и будут
бояться драться с более зрячим противником... Ростик думал так же, вот
только темноту он ждал, понимая, что пернатики готовят что-то еще. Слишком
много на взгляд с высоты холма у них осталось незадействованных резервов,
слишком невелики казались их потери по сравнению с чудовищными, едва ли
возобновимыми потерями, понесенными людьми.
не удержать. Он вызвал к себе старшего врача, а когда Чертанов пришел,
спросил, сможет ли он вывести свои автобусы и "ЗИМ" из их лагеря.
Выяснилось, что возможность спешного отступления предусматривалась заранее,
а потому они попробуют расшвырять щиты укрытия и выскочить через специально
оставленную в окопах полоску земли...
таким трудом удержал. Рост дал врачу четверть часа, а потом послал к
командирам рот посыльных, чтобы роты по красной ракете отступали к холму,
прихватывая раненых, оружие и боеприпасы. Главное - боеприпасы, потому что
патронов к вечеру осталось так мало, что на каждые три выстрела пернатых на
иных направлениях не всегда приходился один выстрел людей. А в некоторых
отделениях сумели даже раздобыть оружие бегимлеси и использовали
багрово-серые бомбочки против изукрашенных доспешных захватчиков.
одной из них Ростик с удивлением и радостью обнаружил лодку Кима, и тогда он
приказал установить с ней связь. Связистка, худенькая девушка в метр сорок
росточком, долго крутила ручку рации, потом сказала, что связь будет, но
очень короткая, на десяток слов. Рост приказал ей передать Киму, чтобы он
прикрыл раненых, и сам даже не подошел к трубке. Что вышло у девушки -
неизвестно, но когда оба автобуса и "ЗИМ" попытались, громыхая из всех окон
автоматными очередями, прорваться через пернатых, гравилеты оказали им
действенную поддержку. Собственно, их огонь и оказался решающим в этом
прорыве... Правда, злополучный "ЗИМ" все-таки подпалили, но оба автобуса,
набитые людьми, ушли по накатанной дороге в сторону Боловска.
вытянутые на запад окопы слева и справа, довольно крутой скат на востоке, в
сторону Цветной речки, где осталось едва ли два взвода людей, большинство их
которых были изранены до такой степени, что даже не могли отползти в тыл, и
все еще плотные, казавшиеся неисчислимыми ряды бегимлеси, Ростик пальнул в
воздух из ракетницы.
резво. Как-то они слишком уж быстро оставили столь долго удерживаемые
окопы... Но, с другой стороны, в этом был тот плюс, что даже подвижные и
сильные пернатые не сумели вколотить между отступающими людьми ни одного
своего клина. А когда люди стали обживаться на новых позициях, выкопанных
строго по периметру холма, а частично даже на склоне, подняв плотность
Мережковский Дмитрий
Корнев Павел
Ильин Андрей
Херберт Фрэнк
Афанасьев Роман