Чтение 31–й страницы книги ~Солдаты живут~

остальных событий. По ее словам, летуны нарвались на неприятный сюрприз. И
это побудило меня заподозрить, что в отношениях между Лизой-Деллой Бовок и
Ворошками честность отнюдь не преобладала.

Им следовало бы это понять. Всем.

Ворошки все же не были уж совсем неподготовленными к неприятностям. Они
окружили себя защитными заклинаниями, отклоняющими самые легкие из шаров -
обычно с пути лидера к двум ведомым. Но эти заклинания не могли отклонять
все шары и быстро слабели.

Я уже принял устойчивую позу, чтобы достойно встретить атаку форвалаки,
когда передо мной, но позади оборотня промчался, кувыркаясь, один из
летунов. Окутывающий его черный шелк полыхал. Вопль резко оборвался, когда
колдун врезался в землю где-то правее меня.

Моей стратегией было направить форвалаку на меня и копье Одноглазого,
причинив ей по пути как можно больше вреда. Черное копье я вставил в пустой
конец бамбукового шеста длиной двенадцать футов, решив увеличить его длину.
Как только копье пронзит Бовок, стрелки смогут добить ее огненными шарами.
Разумеется, при том условии, что копье не утратило магическую силу после
смерти Одноглазого.

И, конечно же, при том условии, что люди с огненными шарами не окажутся
слишком заняты, отбивая атаку с воздуха. Я рискнул и бросил на схватку
быстрый взгляд. Летун-лидер улетал обратно, разворачиваясь по широкой дуге.
Если он и собирался что-то сделать, то не сделал, потому что вместо
нападения ему пришлось сосредоточиться на обороне. Оставшийся Ворошк завис,
дымясь, в воздухе в нескольких сотнях ярдов восточнее. Его медленно относило
ветром. Очевидно, он был жив, но не более. Перед тем, как снова обратить
внимание на форвалаку, я еще успел заметить, что летун очень медленно
набирает высоту.

На пантеру-оборотня со свистом обрушился ливень дротиков и стрел. Все
наконечники были отравлены на тот случай, если им удастся пробить шкуру.

Чудо из чудес! Немало стрел все же застряло в шкуре! Монстра тут же
окутало нечто вроде черной дымки, сделав очертания тела расплывчатыми.

Госпожа кричала, отдавая приказы. И много кричала. Дисциплина стрельбы
стала критическим фактором. Мы не сможем изготовить новые бамбуковые шесты,
плюющиеся огненными шарами, пока не вернемся в целости и сохранности в свой
родной мир. Половина из тех, с которыми мы начали схватку, уже опустела.
Парни уже несколько лет не были в настоящем сражении, но дело свое не
забыли. Повторно моей жене кричать не пришлось - шары перестали улетать в
небо. Зато несколько стрелков воспользовались возможностью выпустить заряды
в форвалаку. У бедняжки Лизы не оказалось друзей.

Как выяснилось, она все же не была полностью неуязвимой. Яд подействовал
на нее гораздо быстрее, чем я ожидал, и она стала пьяно пошатываться.
Выносливость и живучесть оборотней стали легендарными. По нашему опыту могу
сказать, что их превосходила лишь яростная жизненная сила колдунов,
принадлежащих к так называемым Десяти Взятым. Из которых Душелов и Ревун
остались последними. Но вскоре и среди Взятых не останется живых.

Я твердо это решил. У меня целый список тех, кого я намерен отправить в
ад, К этому времени монстр опять поднялся, очевидно, избавившись от
воздействия стрел, огненных шаров и яда. Форвалака собиралась с силами перед
броском, чтобы оказаться среди нас и обезопасить себя от самого мощного
нашего оружия, а самой пустить в ход клыки и когти.

Я не знаю, что в этот момент попытались сделать колдуны. Я знаю лишь, что
огненные шары вновь полетели вверх, затем земля содрогнулась, словно в
нескольких футах от меня по ней ударили молотом весом десять тысяч фунтов, и
тут форвалака помчалась ко мне неуклюжими прыжками, волоча заднюю ногу.
Десяток ран от огненных шаров на ее шкуре еще дымился, и ее обгоняла вонь
горелой плоти.

Я бросил взгляд на последнего Ворошка в небе за форвалакой. Его болтало в
воздухе.

Прыгнув, Бовок ударила лапой мою самодельную пику. Удар оказался слабым и
нерешительным. Наконечник копья Одноглазого пробил шкуру над правым плечом
форвалаки, уже сильно поврежденным, и вонзился в плоть. Я ощутил, как он
наткнулся на кость. Форвалака завизжала. Ее вес вырвал оружие из моих рук,
хотя я прочно упер конец бамбукового шеста в землю.

Инерция прыжка развернула зверя. Бовок ухитрилась ударить меня на лету
лапой и отшвырнуть в сторону. Приземлившись, она занялась торчащим из ее
тела черным копьем. Доспехи выдержали удар ее когтей. Несколько секунд я не
мог отличить верх от низа, зато голова удержалась на шее.

Я снова завладел бамбуковым шестом, но не копьем. Форвалака извивалась,
визжа, рыча и кусая копье, а мои товарищи проявляли осторожность, не желая
угодить под удар. Время от времени кто-то пускал в нее очередную стрелу или
метал дротик, когда это можно было сделать, не рискуя промахнуться.

Ворошки пока оставались вне схватки. Один горел на склоне восточное нас.
Другой взлетал все выше и выше, теперь уже таща за собой шлейф дыма.
Последний осторожно кружил - то ли выжидая момент для нападения, то ли
просто наблюдая. Всякий раз, когда он начинал пикировать, на него наставляли
десяток бамбуковых шестов, предлагая радушную встречу. Подозреваю, что почти
все эти шесты были уже пустыми. Но он мог узнать правду только самым
неприятным способом.

К доспехам Жизнедава прилагался огромный черный меч, похожий на Бледный
Жезл дядюшки Доя. Я извлек его из ножен, когда форвалака попыталась
приблизиться ко мне. Несмотря на возбуждение и страх, я чувствовал себя
почти глупо. Ведь прошли десятилетия с тех пор, как я брал в руки меч не для
уроков фехтования с Доем. А этот меч я совершенно не знал. Может, он
предназначен лишь для показухи и сломается после первого же удара.

Оборотень проковылял несколько шагов вперед. От него срикошетил пущенный
кем-то огненный шар. Мелькали все новые дротики и стрелы. Форвалака снова
попыталась дотянуться до раны, из которой торчало копье Одноглазого. Все
стрелы и дротики через некоторое время выпадали, но только не это черное
копье. Оно медленно погружалось все глубже и глубже.

Я шагнул вперед, ударил. Кончик моего меча на несколько дюймов рассек
левое плечо большой кошки. Она едва заметила эту рану - кровотечение через
несколько секунд прекратилось, и рана закрылась, заживая у меня на глазах.

Я ударил вновь вблизи того же места. Потом еще раз. Не от отчаяния. Ее
живучесть не была сюрпризом, но раны теперь исцелялись медленнее, чем
прежде. А копье погружалось все глубже и глубже. И форвалака, кажется, стала
терять волю к схватке.

Крики!

Уцелевший Ворошк пикировал на меня, быстро приближаясь. Его защита
отклоняла сперва взлетающие навстречу огненные шары, потом стрелы. Я сперва
затанцевал, чтобы не оставаться на месте, потом остановился, чтобы
отпрыгнуть, когда он окажется достаточно близко. Колдун взмахнул рукой,
словно собираясь что-то бросить. Но не успел, потому что неизвестно откуда
возникла моя белая ворона и ударила его сзади. В голову. И его подбородок
уткнулся в грудь.

Вряд ли колдун хоть как-то пострадал от удара, зато он на секунду забыл
про меня и занялся вороной. Птичка уютно расположилась у него на плече и
теперь старательно пыталась выклевать ему глаза.

Даже вблизи я не смог увидеть его лица. Его скрывали складки той же
ткани, которая окутывала и все прочее.

Я замахнулся, но не рассчитал скорости колдуна. Лезвие врубилось в шест,
на котором он летел, примерно в футе позади его задницы и вырвалось у меня
из рук. Ворошк ударился о землю, потом отскочил в воздух и полетел прочь по
широкой дуге, ведущей на север, непрерывно крутясь вдоль оси шеста.
Покрывало (или мантия, или что там еще) колдуна развевалось в небесах. От
него отрывались лоскуты и медленно падали.

Форвалака продолжала слабеть. Некоторые из моих людей осторожно выходили
из-за укрытий и окружали зверя. Госпожа и Дой встали рядом со мной на
расстоянии длины меча от форвалаки. Они держали обессиливающие фетиши,
которые Тобо смастерил, используя хвост и клочки шкуры, которые форвалака
оставила, когда убила Одноглазого. Фетиши были особенно эффективными еще и
потому, что Госпожа и Тобо заговорили их, используя настоящее имя Лизы-Деллы
Бовок.

- Лебедь, возьми взвод и проверь того колдуна, что горит на склоне, -
приказал я. - Будь осторожен. Мурген, приглядывай за остальными двумя. -
Подбитый было Ворошк уже управился со своим шестом и теперь медленно летел в
нашу сторону, набирая высоту и приближаясь к уцелевшему коллеге, который
остался в воздухе и все еще медленно поднимался вверх. Однако теперь уже он
начал дрейфовать по ветру, а его черная мантия местами занялась реальным
пламенем.

- Дорогая, ты сможешь приглядывать за Гоблином? - спросил я. Наш
таинственно воскресший брат вел себя чрезвычайно тихо все время, пока
семейство Ворошков обменивалось любезностями с Черным Отрядом. Если только я
не просмотрел что-либо, пока был слишком занят.

- На него прямо сейчас нацелены два гарантированно хороших бамбуковых
шеста.

- Превосходно. Ты сделаешь побольше таких штуковин, как только мы
вернемся домой? Это лучшее оружие, которое у нас когда-либо имелось.

- Сколько-нибудь сделаю. Если будет время. Как только моя сестричка
узнает о нашем возвращении, мы станем чрезвычайно заняты.

Мир внезапно залил свет цвета яичного желтка. Он поблек быстрее, чем я
взглянул вверх и увидел, как на том месте, где дрейфовал дымящийся Ворошк,
распустилось облако в форме тысячерукой морской звезды.

Другой Ворошк снова летел на север, на сей раз окончательно. И некто
падал прямо на нас, волоча за собой огромное полотнище развевающейся черной
ткани, из которой валил дым. Бревно, на котором Ворошк летал, бесследно
исчезло. Падение колдуна казалось ужасно медленным.

Тем временем со склона подал голос Лозан Лебедь - кричал, что ему нужны
носилки.

- Значит, тот, на склоне, еще жив, - пришла к выводу Госпожа.

- А у нас есть заложник. Ткните кто-нибудь в эту тварь палкой. Наверное,