Чтение 31–й страницы книги ~Гражданин преисподней~

темнушники всегда кормились мясными консервами, которых у них было запасено
видимо-невидимо, а метростроевцы были вынуждены почти сразу перейти на
растительную диету, в том числе и на мох-костолом. Типичный пример
противопоставления хищников и травоядных. Зверь-одиночка и послушное стадо.

От кляпа, мешка и веревки Кузьму освободили лишь после того, как подземный
самоход проделал путь, раз в пять превышающий расстояние от обители Света до
Торжища.

Наверное, сейчас это была самая дальняя окраина Шеола. Молодцы
метростроевцы, ничего не скажешь! Без дела не сидят, а все роют и роют как
черви. Эх, к их бы усердию да еще светлую голову! Вот тогда был бы толк.

Никто не обмолвился с Кузьмой даже полусловом, да и он не лез с
расспросами - знал местные порядки. Здесь действовал неписаный закон - уши
должны быть у каждого, а язык только у тех, кому дано право распоряжаться. Кто
знает, возможно, поколений через пять так оно и будет.

На этот раз приютом для Кузьмы стала тесная железная будка, освещенная
тусклой угольной лампочкой местного производства. Впрочем, по понятиям
метростроевцев, это были чуть ли не хоромы. Простой люд жил в общей казарме,
где одна семья отделялась от другой только хлипкой занавеской, что должно было
способствовать формированию чувства коллективизма и, наоборот, препятствовать
формированию чувства индивидуализма.

В потолке будки имелся люк, проржавевший до такой степени, что невольно
напрашивалась мысль - а не использует ли его некто находящийся наверху вместо
писсуара? К люку вели скобы, тоже, естественно, железные.

И вообще, если бы жители разных общин Шеола задумали вдруг обзавестись
гербами, выражающими основную суть их бытия, гербом метростроевцев стали бы две
скрещенные рельсы. Все здесь было сработано из железа - и столы, и горшки, и
детские люльки, и расчески, и даже, говорят, характеры... Очень уж много этого
непрезентабельного металла было в свое время спущено под землю.

Скучать в одиночестве Кузьме не позволили. Люк открылся, и в будку
спустился человек с наружностью, типичной для метростроевцев и даже считавшейся
среди них чем-то вроде эталона, - лоб высотой в три пальца, подбородок - в
четыре, нос - не слишком прямой, но и не очень курносый, впалые щеки,
по-хорошему контрастирующие с атлетической шеей, аккуратная стрижка,
непроницаемое выражение лица..

Единственное, что говорило о его человеческих слабостях, было чернильное
пятно на указательном пальце правой руки - как видно, много работал, устал, не
успел помыть руки.

- Здравствуйте, - сказал он, пожав Кузьме руку, которую тот не успел
спрятать за спину. - Мы с вами уже знакомы, не так ли?

- Встречались вроде, - неопределенно ответил Кузьма, еще не решивший, в
каком ключе себя вести (наиболее выигрышными представлялись три варианта -
горячее возмущение, глубокое удовлетворение или полная прострация).

- И неоднократно! - многозначительно добавил метростроевец. - Хотя сойтись
поближе нам не довелось. Все спешка, спешка... Самое время исправить ошибку.
Меня зовут Герасим Иванович. Можете обращаться и по фамилии. Змей.

Интонация его речи была столь ровной, что Кузьма отнес "Змея" на свой
счет.

- Попрошу без оскорблений! - возмутился он. - Иначе я этот разговор
немедленно прекращаю!

- Вы не поняли. Змей - это моя фамилия, - без тени смущения пояснил
метростроевец. - Наши предки - выходцы из Белоруссии. Отец рассказывал, что там
такие фамилии встречаются сплошь и рядом. Среди наших соседей были Мошки,
Козлы, Щуки, Лишаи, Жуки, Зайцы.

- Вот оно как! Тогда понятно... - слегка сконфузился Кузьма. - А поменять
фамилию не пробовали?

- Зачем? Мой дед был прокурором области, а впоследствии заместителем
наркома юстиции. Орденоносец, почетный гражданин города Воропаевска и
персональный пенсионер союзного значения, - с гордостью доложил Герасим
Иванович Змей.

- И вы, значит, решили пойти по стопам деда, - уточнил Кузьма.

- Скорее отца. Он был начальником отдела техники безопасности треста
"Метрострой".

- Ага, видел я их плакатики. "Не стой под стрелой" и "Работай только в
диэлектрических галошах". До сих пор сохранились.

- Сейчас мы понимаем технику безопасности значительно шире, - холодно
произнес Змей, видимо, обидевшись за своего отца. - Круг полномочий вырос.

- Можно представить... Всякие там химеры тоже входят в круг ваших
полномочий?

- Нет, как правило, мы работаем только с людьми. Химеры находятся в
ведении оргмассового отдела.

- Оргмассового? - удивился Кузьма.

- Так уж сложилось. Раньше этот отдел курировал подсобное хозяйство, в том
числе и охотколлектив... Но давайте лучше перейдем к делу. Признаться, давно
хотел вновь увидеться с вами.

- Ради этого мешок на голову мне не стоило надевать. Послали бы весточку,
я бы и явился.

- Время, знаете ли, поджимало. - Змей даже не соизволил извиниться; - Вас
бы все равно прибрали к рукам. Не мы, так другие. Сами знаете, какой на вас
нынче спрос.

- Знаю... Только с чего бы это? Раньше, бывало, куда ни придешь, везде от
ворот поворот.

- Вот так говорить не надо! Мы всегда относились к вам с должным
сочувствием. И подкармливали, и даже лечили однажды.

- Это когда мне химера чуть скальп не сняла? - оживился Кузьма. - Было
дело. Зато сколько я вам всяких занятных фактов про Шеол выложил! Лично вы под
мою диктовку целую портянку исписали. Забыли разве?

- Помню, - едва заметно усмехнулся Змей. - Я все помню. А вот вы кое-что
забыли. То, что вы называете фактами, на деле оказалось набором небылиц.
Туфтой, как любят выражаться наши соседи-темнушники.

- Здесь моей вины нет, - развел руками Кузьма. - За что купил, за то и
продал.

- Если бы только небылицы... - вздохнул Змей. - Не брезговали вы и
откровенной дезинформацией.

- Де-зи... Чем? - Чтобы лучше слышать, Кузьма даже ладонь к уху приложил.
- Чем я не брезговал?

- Дезинформацией. Распространением заведомо ложных слухов.

- И про что, интересно, я эти ложные слухи распространял?

- Например, про Грань, - произнес Змей с очень-очень мягким упреком.

- Про Грань я вообще ничего не знаю, - почти искренне возразил Кузьма. - И
вас тогда сразу предупредил, что говорить буду с чужих слов.

- Хорошо, а что вы рассказывали на эту тему представителям
святокатакомбной церкви?

- Когда?

- Недавно. Вам точный день назвать?

- Ничего особенного я им не рассказывал. Что вам, то и им.

- Ой ли! У меня имеются иные сведения.

- Если имеются, то пользуйтесь на здоровье.

- Пользуемся... Но хотелось бы знать и вашу версию.

- Послушайте, на каком основании вы меня допрашиваете? - Похоже, пора было
переходить к тактике горячего возмущения (придерживая полную прострацию в
резерве). - Разве я преступник?

- Не допрашиваем, а расспрашиваем, - поправил его Змей вкрадчивым голосом.
- Улавливаете разницу?

- Не улавливаю! Сначала выпустите меня отсюда, верните личные вещи, а
потом расспрашивайте.

- Выпустить не могу, не имею такого права. Сейчас вы находитесь в
карантине. Таков обычный порядок, и вы должны были заранее знать об этом.

- Раньше ваш карантин таким строгим не был!

- Раньше и зараза была не такой прилипчивой.

- Друзья мои тоже в карантине?

- Какие друзья? - Вопрос Кузьмы если и не огорошил, то по крайней мере
озадачил Змея.

- Бросьте дурака валять! Со мной на Торжище еще двое было. Светляк и
темнушник. Их ваши люди еще раньше меня прихватили. Пока не увижусь с ними, вы
из меня и слова не вытянете. Даже клещами. Зарубите это у себя на носу!

- Успокойтесь, - сказал Змей, машинально трогая нос. - Торжище находится в
ведении отдела снабжения. Им и поручен был непосредственный контакт с вами. Я
не в курсе. Но обязательно постараюсь навести справки.

- Вот и наводите. Только попрошу представить эти справки в натуральном
виде. Живьем, так сказать... После и поговорим.

- Без небылиц?

- Без небылиц, - пообещал Кузьма. - И даже без заведомо ложных слухов.

- Тогда до скорой встречи. - Добравшись до люка, Змей особым образом
постучал, и его сразу выпустили наружу.

На приличную кормежку Кузьма даже не рассчитывал. С этим у метростроевцев
всегда было туго (не в ту сторону они, наверное, туннели рыли).

К сожалению, его предчувствия сбылись. После жаркого из ящериц, которым
его угощали на Торжище, тюря из мха, и к тому же недоваренная, просто не лезла
в горло. Такой обед заслуживал разве что помойного ведра.

Неплохо было бы вволю отоспаться, но Кузьма понимал, что покоя ему не
дадут. Если метростроевец говорил "Сделаю!" - это означало, что его лопата
(отбойный молоток, топор, нож, половой член, взгляд - без разницы) через
мгновение вонзится туда, куда надо. Если Герасим Иванович Змей обещал навести
справки, результат нужно ожидать в самое ближайшее время. Так уж были воспитаны
здешние люди. Сказано - сделано! Пусть даже ради этого придется пробить головой
глухую стену.

Так оно и случилось. Лязгнул люк, обрушив вниз очередную порцию ржавой
трухи, и чей-то незнакомый голос произнес:

- К вам посетитель. Время свидания - до ужина. Нога в драном башмаке еще