Чтение 31–й страницы книги ~Артания~

- Старик же взобрался.

- Старик... Старик - колдун! Мог туда птицей или драконом.

- А мы, - сказал Аснерд, - ножками... Коней при-дется оставить здесь. Думаю, тебе лучше посторожить коней, чем общаться с магом, что тебя посильнее... Придон спросил непонимающе: - О чем вы? Что там, на вершине? Вяземайт ответил со странной усмешкой: - Я ж говорю... иное существо найдет грязь на вершине горы прямо под солнцем. Ладно, если вам так уж приспичило, то я лучше останусь с конями. Они умные. Все равно ничего не узнаю от человека, что ушел от жизни и теперь предается, видите ли, каким-то сложным размышлениям на вершине высокой горы!

- Я тоже останусь, - сказал Конст неожиданно. Мохнатые брови Аснерда взлетели еще выше.

- А ты чего?

- Я сам долго сидел на вершине, - ответил Конст. - Ну, не на горе... словом, я изголодался по лицам, разговорам, дальним странам. Мне интереснее побыть с Вяземайтом, который многое видел, чем с мудрецом, который последние годы зрит только снежные вершины.

Аснерд грузно слез с коня, бросил, не глядя, поводья Консту. Придон потащился за старым воеводой, пару раз оглянулся, Вяземайт и Конст устраиваются так, будто собирались провести здесь пару суток.

Аснерд подпрыгнул, зацепился за каменный выступ и пошел быстро подниматься по стене, будто превратился в огромного мохнатого паука. Придон стиснул зубы, не опозориться бы, поспешно ринулся следом, от спешки иногда срываясь и зависая над головами Конста и Вяземайта на одних кончиках пальцев.

Некоторое время взбирались вверх почти по отвесной стене. Придон дивился, как это грузный воевода намеревается взобраться на самую вершину, уже сейчас засапался, но Аснерд, как почуяв невысказанный вопрос, прохрипел:

- Еще чуть-чуть... А дальше есть тайный ход, я уже ходил по нему.

Придон карабкался и карабкался, страшась взглянуть вниз. Он казался себе мухой на стене дома, но мухе ничего не грозит, если заснет или сорвется... За плечо ухватили грубые пальцы, встащили на уступ. Аснерд широко улыбался.

- Ого, есть еще мощь в теле сына Осеннего Ветра!

- В тебе... ее побольше... - прохрипел Придон. Свои губы казались обугленными от жаркого дыхания. - Как ты можешь?

- Во мне говорит кровь, - ответил Аснерд. - Мои родители... те, давние... по горам носились быстрее горных козлов. Смотри, вот и дорожка!

Придон содрогнулся всем телом. То, что воевода называл дорожкой, оказалось всего лишь цепочкой ямочек на отвесной стене. Словно крупная железная ящерица пробежала вверх по стене, а за нею остались следы, где можно зацепиться разве что кончиками пальцев.

- Пойдем, - пригласил жизнерадостно Аснерд. - Здесь совсем близко.

Придон со страхом и недоумением смотрел, как этот гигант с непостижимой легкостью почти побежал вверх по отвесной стене. А тут пальцы дрожат от напряжения, ноги трясутся, он карабкался следом и карабкался, это "совсем близко" дальше, чем скакал бы на коне от восхода и до заката. Пот заливает глаза, течет по раскаленному лицу, а что не возгоняется паром, падает далеко внизу мелкими ледяными комочками.

Сквозь пелену в глазах видел медленно уползающее вниз серое. Ободранная щека горит, страшно хоть на миг оторваться от промерзлого камня. Он хрипел, стонал, на губах пузырилась пена, а когда за плечи ухватили жесткие пальцы, он всхлипнул и дал себя затащить наверх, как мокрую тряпку.

Аснерд опуститься не дал, встряхнул, гаркнул жизнерадостно прямо в ухо:

- Не заснул?.. Вот и хорошо. Пойдем, у них там поедим чё-нить.

Холодный воздух ожег лицо, словно плеснули ледяной водой, но солнечные лучи опалили настоящим огнем, еще чуть - и дотронется до раскаленного светила рукой. Он стоял, пошатываясь, на ровной, будто срезанной ножом площадке. Только на той стороне громоздится еще одна глыба, промерзшая глыба льда. Он страшился шевельнуться, ибо со всех сторон только беспощадно синее небо, оно же сверху, и, Придон боялся такое представить, небо даже снизу, ибо вот там облака, застывшие, как заснеженные вершины, на самом же деле плывет и покачивается эта вот каменная глыба. Он пошатнулся снова, сделал шаг, Аснерд перехватил, рыкнул:

- Куды?.. Повело?.. Ишь, чуйствительный какой... Будто я сам в детстве... Пойдем, нас уже заметили.

И тут Придон потрясенно понял, что белая промерзлая глыба - не глыба, и не промерзлая, а дом из белого как снег камня. При их приближении окна вспыхнули теплым желтым светом. На крыльце появился обнаженный до пояса коренастый мужчина с седой головой. Волосы свободно падают на плечи, грудь широка, а живот хоть и не разбит на квадратики мускулов, но все еще не свисает через ремень.

Он внимательно всматривался в чужаков, Аснерд издали вскинул над головой обе руки.

- Приветствую, мудрый!.. Прости за вторжение, но однажды я уже у тебя был.

- А я сказал, - закончил старик сильным звучным голосом, - что приходи, дескать, еще. Помню. Это было вчера?

У Придона мороз пробежал по коже. Аснерд отмахнулся с несвойственной для сурового гиганта легкомысленностью.

- Для тебя - да. Для меня - сорок зим тому, но кто обращает внимание на такие мелочи?

- Хорошо сказано, - одобрил старик. Он пытливо взглянул на Придона. - Меня зовут Льдяст, а ты - Придон, сын Осеннего Ветра и потомок Яфета. Заходите в дом, переведите дух. Ко мне подъем не прост...

- Да ерунда, - возразил Аснерд. - Вон Придон говорит, что по такой удобной тропке бежал бы хоть до самого неба.

Льдяст распахнул дверь и остановился, пропуская их в дом.

Снова Придон ощутил на себе цепкий ощупывающий взгляд. Из комнаты пахнуло теплом и свежестью, странное сочетание, ибо для Придона свежесть всегда в морозном воздухе, потому свежее этой свежести, что вот здесь, на вершине горы, вроде бы и вообразить немыслимо, но гляди ж ты...

Хозяин вошел следом, в просторном очаге, встроенном в стену, вспыхнуло жаркое пламя. Оранжевые блики осветили помещение живым огнем. Льдяст повел рукой, прямо из воздуха соткался массивный дубовый стол. Темная поверхность тускло блестела, толстые ножки украшены фигурками дивных зверей. Аснерд покачал головой.

- Вот теперь ясно, почему здесь нет просторного ложа.

- Почему? - засмеялся Аьдяст и, не дожидаясь ответа, спросил: - Что предпочитаете после такого подъема?

Придон посмотрел на Аснерда, еще не понял, при чем тут отсутствие просторного ложа, а тот отмахнулся с самым беспечным видом.

- Да на твой выбор... Мы, артане, не привередливые. Льдяст хитро подмигнул Придону.

- Ты все еще не считаешь его хитрым? Ведь знает же, что не напридумывает такого, что уже давно есть на свете... в других землях.

Он посмотрел в сторону стола, тот моментально покрылся скатертью, по кругу очень быстро начали появляться широкие тарелки с жареным мясом. Даже хлеб был не простыми ковригами - коричневые корочки усыпаны орешками, диковинными зернами, маком, а уж мясо так и вовсе на мясо не похоже, слишком нежное и сочное. Придон с трудом узнал разве что птицу в розовом соусе да еще ракушки, мимо которых проходил на берегу моря, не подозревая, что их можно есть.

Льдяст быстро взглянул на его смущенное лицо, кивнул. Со стола мигом исчезли диковинки, зато появились зажаренные целиком олени, лебеди, огромные окорока, явно туров или подобных им зверей, огромные рыбины, сваренные в сладком соке из ягод... Стол заметно удлинился, стараясь все принять, все вместить. Все это быстро сменялось, что-то исчезало, что-то оставалось, увеличивалось в размерах, а то и удваивалось, Льдяст все следил за лицом Придона, а тот, наконец сообразив, как горный чародей выбирает блюда, умоляюще оглянулся на Аснерда.

Воевода крякнул, сказал досадливо:

- Ты вот что, не хвались, не хвались. Мы не бабы изнеженные...

- Это едят куявские военачальники, - сообщил Льдяст.

- Вот я и говорю, мы ж не бабы. Нам хорошо прожаренное мясо... чтобы без крови, малость сыра. Лучше молодого оленя. Если есть гори-трава или кумыс, давай. Если не сумеешь, то хотя бы воды.

Оскорбленный Льдяст, не дали побахвалиться обилием пищи, повел дланью, стол заполнился широкими глиняными блюдами с черными узорами по краям, сильно и знакомо пахнуло жареной олениной. Дивный аромат не смешивался и не забивался никакими гадкими запахами.

Некоторое время ели быстро и молча, потом Придон вспомнил о манерах, заставил себя поглощать мясо медленнее, с достоинством. Льдяст сидел по ту сторону стола, в руке золотой кубок, глаза с интересом следят за гостями, сам медленно потягивает этот перебродивший сок, именуемый вином. Артане тоже с удовольствием пьют виноградный сок, как и едят сам виноград, но только до тех пор, пока сок не испортится, не скиснет, не забродит. Остальные, эту перебродившую гадость пьют, становятся подобны животным, орут, бахвалятся, шатаются, движения их становятся неверны, в бою их победит даже ребенок, речь их подобна бреду сумасшедшего, а выпившие много - падают там, где придется, нередко в таком беспамятстве могут обгадиться на виду у всех...

Льдяст словно понимал, что думают о нем сдержанные в еде и питье артане, сделал еще пару коротких глотков, едва смочив губы, поставил кубок на стол. Вина там уменьшилось разве что на палец.

- Есть другое вино, - сказал он негромко Аснерду, - ты сам знаешь его сладость.

Аснерд вежливо рыгнул, пожал плечами.

- Я-то знаю, - ответил он суховато, - потому даже и не прикасаюсь к такой дешевой замене.

Льдяст скупо улыбнулся Придону. Тот перестал жевать, горный волшебник внимательно смотрит на него по-старчески выцветшими глазами. По тонким бесцветным губам пробежала легкая усмешка.

- И что же ты, Придон, сын Осеннего Ветра, хотел спросить?

Голос его был молодым и сильным. Придону почудилось, что, пожелай старец, он и сам бы стал таким же молодым, как и его голос. Но только крайний бедняк тут же бросается в пыль за блеснувшей монетой, только умирающий с голоду ухватит хлеб раньше старшего в роду! Этот старец совсем-совсем не бедняк...

В глазах защипало. Он видел как сквозь пелену дождя, глаза старца стали огромными, как озера, заполонили весь мир.

Исполинский голос, что шел со всех сторон, повторил:

- Что ты хотел спросить?

Ты же знаешь, хотел ответить Придон. Его трясло, губы дрожали, а руки не находили себе места. Ты же знаешь, из-за чего мое сердце рвется!

- Скажи, - вырвалось у него из глубин сердца, - скажи мне... Ты прожил долгую жизнь, видел многое... Говорят, ты видел рождение моего народа, знавал юность всей этой страны... Скажи!..

Он умолк, не в состоянии подобрать слова. Старец, уже принявший обычный вид, сидел по-прежнему на том же месте. Взор устремлен через исполинские окна на заснеженные вершины. Освещенные острым солнцем, блистали ярко и дико, как обнаженные мечи.

- Говори. Я догадываюсь, о чем ты, но все же скажи это вслух.

- Я хочу, - вырвалось у Придона, как стон, - если не могу прекратить всю эту муку, то... поскорее состариться!

Старик вскинул брови, глаза всматривались в Придона с новым выражением.

- Зачем?

- Чтоб вот так же... как горы... безмятежно! До каких пор любовь будет меня мучить?

Старец снова долго молчал, взгляд оставался неподвижным, а вершины гор, казалось, сами суетливо двигались, стараясь попасть в его поле зрения, чтобы ощутить сильную ласковую руку хозяина на каменной шкуре со вздыбленной шерстью.

Придон затаил дыхание.

- Дальше в горах живет мой старший брат, - наконец ответил Льдяст. - Он намного... старше. Спроси лучше у него.

- А ты?

- Что я могу знать? - ответил волшебник. - Я стар и сед, но моя любовь еще не постарела... Ты видел, как зимой на крыше лежит снег, но в очаге полыхают раскаленные угли? Моя любовь греет и меня, и ту, для которой я много-много лет тому назад добывал перья сокола.

Он посмотрел в сторону двери. Брови сдвинулись, он перевел взор в окно. Там, над острыми пиками гор, блеснула искорка, разрослась. Придон с изумлением рассмотрел крохотную фигурку летящей женщины в развевающихся одеждах. Аснерд взглянул тоже, наконец буркнул:

- Ага, вот какое твое вино...

- Ты не ошибся, воевода, - ответил Льдяст довольно.

- Наверное, старое вино, - похвалил лицемерно Аснерд. - Выдержанное!

Брови Льдяста сдвинулись, а голос прогремел, как пока еще далекий гром:

- Да, любовь, как и вино, с возрастом тоже становится крепче, ароматнее и тоньше... Ты еще не знаешь?

- Я-то знаю, - отпарировал Аснерд. - Но то я, а то ты!

Льдяст побагровел, раздулся от гнева. Некоторое время казалось, что разразится страшная гроза, но Льдяст внезапно расхохотался, хлопнул Аснерда по плечу.

- Завидуешь, что не только тебе повезло?.. Ладно, я...

Придону почудилось, что толстые доски дрогнули. В щели хлынул свет, дверь исчезла. Через порог шагнула женщина, за ее спиной на миг возникли снежные горы на синем небе, затем дверь возникла на старом месте. Лицо Льдяста вспыхнуло, налилось молодостью, спина распрямилась. Он засмеялся молодо и грохочуще. Женщина уперла руки в бока, лицо ее было румяным от мороза, а глаза смеялись.

- Вот так? - сказала она веселым голосом, старательно изображая гнев. - Стоит мне за порог, а ты уже пьянствуешь?

Артане поднялись, поклонились. Льдяст обвел рукой.

- Сердце мое, это мои друзья. Собери нам на стол, а то мы чуть-чуть перекусили, чтобы не умереть с голоду, но все с нетерпением ждем твоего обеда...

Аснерд удивился:

- Тебе ж только бровью шевельнуть!

- Хе, - ответил волшебник гордо. - Ничто не сравнится с тем, как она готовит! Есть вещи и повыше колдовства.

Придон посмотрел на волшебника, на его красавицу-жену, вдруг ощутил, что все то, что пожрали, в самом деле всего лишь разминка перед Настоящим Обедом.

Конст и Вяземайт вскинули головы. Аснерд и Придон спускались как два каменных медведя, сопели и ворчали, Аснерд еще ухитрился почесаться на ходу, даже непонятно, что за сила им помогает не сорваться с отвесной скалы.

Придон соскочил, когда до площадки оставалось не больше двух сажен, но колени подломились, он охнул и пал на бок.

- Переел, - объяснил он виновато, поднялся поспешно, огляделся. - У вас все в порядке?.. Тогда поехали.

За спиной Аснерда болтался мешок. Он сунул Вяземайту в руки, тот заглянул вовнутрь, глаза расширились. Придон снял путы с конских ног, Луговик счастливо заржал. Уже с седла Придон оглянулся на Вяземайта, тот что-то совал Кон-сту и объяснял знаками, как именно надо есть эту непонятную штуку.

- Вперед? - спросил Придон вопросительно.

- Да, - согласился Аснерд и добавил: - Но - за мной. Уже скоро доберемся.

- Ага, скоро, - буркнул Вяземайт.

- Что-то не так? - поинтересовался Аснерд грозно.

- Да нет, все так. - ответил Вяземайт лицемерно. - А у тебя еще много здесь знакомых?

Аснерд фыркнул, выехал вперед. Навстречу пронизывающий ледяной ветер, на сытый желудок в нем никакого холода, никакой враждебности, просто ветер. Все трое цепочкой тащились следом. Вяземайт и Конст в седлах передавали друг другу мешок, Придон слышал их голоса, иногда насмешливые, иной раз удивленные. Часто умолкали надолго, а если ветер менял направление, слышно было хруст мощно работающих челюстей.

Впереди по горам неслась крохотная фигурка скачущего коня. Придон рассмотрел в седле человека в доспехах и с красным плащом за спиной. Конь скакал по скалам, как горный козел, что знает каждый выступ, каждый камешек. Всадник повернул голову в их сторону, Придону почудилось пламя на месте глазниц, затем всадник исчез за выступом скалы.

Придон украдкой посматривал на воеводу. Тот слегка помрачнел, лицо стало задумчивым.

- Аснерд, - сказал Придон с надеждой, - ты же видел... Ты же видел!

Воевода нехотя кивнул.

- Да.

- Всадника на крупном коне?

- Верно.

- С красным плащом за спиной?

Аснерд подвигался в седле, лицо из задумчивого стало недовольным.

- Придон, его многие видят... Это же Забертур! Придон оглянулся на Вяземайта с Констом, те смотрели только в мешок, не замечали даже их двоих.

- Ну и что? - сказал он жалко. - Аснерд, я не знаю даже всей Артании, а уж здешние порядки...

- Это старая история, - буркнул Аснерд. - Очень старая. Ее забыли даже здесь, в горах.

- А ты откуда знаешь?

- От Льдяста. Я у него бывал раньше, когда-то мы даже дружили. Ну, мне так казалось. Словом, жил был тцар, который привел в эту долину полумертвых изгнанников и беглецов из разных племен. Он создал из них новое племя, а затем половину жизни провел с мечом в руке, защищая и укрепляя страну. Наконец он добился, что другие племена его признали, перестали тревожить набегами, а затем ему предложили руку самой красивой женщины мира! И вот должна быть свадьба...

Придон сглотнул ком в горле. Весь мир говорит о свадьбе, грезит о свадьбе, творит свадьбы. Вон два горных коршуна летят крыло в крыло, по перьям видно, что сейчас пойдут вить общее гнездо, вон две одинаковые скалы...

- И все люди, - продолжал Аснерд почти через силу, - знали и говорили с благодарностью, что не было большей заботы у него, чем благо его молодой страны! Боги, которые в те века больше, чем сейчас, вмешивались в судьбы людей, усомнились и решили проверить, так ли это. И тогда явился к нему один и предложил на выбор: жениться, жить долго и счастливо, вырастить сынов, даже внуков посадить на коней и сделать воинами... или же умереть сегодня, в цвете лет, но оставшиеся дни жизни тратить медленно, медленно...

Придон ахнул:

- Это же... это бесчеловечно!

- А при чем тут человечность? - удивился Аснерд. - Выбор предложили боги.

- И что выбрал молодой тцар?

- Поколебавшись, - сказал Аснерд тяжелым голосом, - что было, то было, он выбрал все же последнее.

- Что? - не поверил Придон. - Что он выбрал? Аснерд не повел бровью, продолжал, будто не слышал:

- Был тогда по всей стране плач великий, ибо умер красавец тцар, что безумно любил страну и заботился о ней. Плакала молодая невеста, что, так и не став женой, превратилась во вдову... И вот тцар каждый год просыпается от вечного сна, выезжает на коне на белый свет. Три дня скачет, смотрит, вопрошает, как живут люди в его стране, которую он создал, ликует ее успехам и горько рыдает над поражениями, над павшими воинами. Три дня ему отпущено в каждом году. Иногда он что-то успевает сделать для своей маленькой страны великое, полезное... А потом снова земля с грохотом разверзается... ты еще услышишь!., он падет в бездну и засыпает до следующего года.

Придон слушал в благоговейном молчании. По спине бегали мурашки, а кожа на руках вздулась пупырышками. Аснерд взглянул в его потрясенное лицо. По губам старого воеводы скользнула горькая усмешка.

- Ну как?

- Я бы так не смог, - прошептал Придон.

- Он был настоящий тцар, - согласился Аснерд. - Настоящий.

- Настоящий, - сказал Придон с трудом. - Я... я не такой. Это Скилл у нас настоящий. Он весь в отца. А я... я в маму.

Аснерд дотянулся и похлопал его по плечу. Звук был такой, словно шлепал по огромному обкатанному волнами камню. И по твердости плечо Придона не уступает камню. Вот только сердце у брата Скилла совсем не каменное. Нет, у героя сердце и не должно быть каменным, иначе не услышит горестных криков тех, кого должен защищать, но все же сердце Придона слишком уж похоже на сердце девочки-подростка.

- Я не знаю, что тебе сказать, - признался Аснерд. - Не знаю, что лучше. Это слабость... наверное, я уже старею, теряю волчью хватку, которой гордятся все артане, но скажу как свое личное, хоть ты и не поверишь, - пусть будет правильно и то, и другое.

- Что?

- Большой стране, как вот наша Артания, нужны и железные герои, и мягкосердные ревуны.

- Ревуны? - переспросил Придон. - А что это за звери?

Аснерд отвел глаза в сторону. Придону показалось, что по губам старого воеводы пробежала едва заметная усмешка.

- Плаксы, - ответил он коротко. Придон прикусил язык.

ГЛАВА 10

Дорога истончилась, пропала, еще сутки пробирались только по указке Аснерда. Он не то сверялся со звездами, не то ориентировался по вершинам гор, затем появилась тропка, выросла в дорожку, а та и вовсе превратилась на следующий день в настоящую дорогу.

По обе стороны начали попадаться широкие каменные плиты с высеченными на них знаками и фигурками зверей. Дорога все еще поднималась, под копытами трещал лед, в щелях белел настоящий снег, хотя середина лета. А затем Аснерд ликующе вскрикнул:

- Ну, кто сомневался?

За все время в горах им попадались разве что крохотные каргалистые деревья, чудом выросшие в трещинах, щелях. Обязательно низкорослые, покрученные, почти всегда одинокие, в таких расщелинах места только на одного, всегда все мелкое, кривое, разве что на дрова, а тут вдруг сперва мелколесье, Луговик вброд перешел мелкую горную речушку, и за ней сразу от воды пошли такие сосны, что, будь у Придона шапка, уже свалилась бы с головы. Вершинки все упираются в небо, стволы ровные, вытянутые, дрожат от жажды дотянуться до небес, разорвать острыми вершинками брюхо облакам...

На вершине неприступной горы гордо и надменно высилась над остальными горами, долинами, селами и пастбищами массивная крепость, что показалась Придону просто продолжением самой горы.

У самого основания холм окружал высокий забор из толстых бревен, вкопанных одним концом в землю. Даже ворота деревянные, но по середине холма идет уже каменная стена, довольно толстая, с массивными воротами. Сама вершина выглядит монолитной скалой, хотя Придон по рассказам Аснерда уже знал, что там есть и внутренний двор, отсюда не видный, в том дворе два колодца, своя кузница, оружейная, не считая пристроек для столь необходимых хлебопеков и прочей челяди.

Крепость выглядела квадратной, только на левом краю торчит высокая каменная башня. Видно было, как ходит страж, изредка исчезая за массивными зубцами. А над самой башней трепещет по ветру кумачовый прапор, страшная дракрнья морда то появляется на полотнище, то исчезает.

Когда Придон послал Луговика вслед за Аснердом и, двигаясь по извилистой тропке в сторону ворот, оглянулся, то невольно дернул повод, удивив Луговика. Все горы окрест и вся долина как на ладони, видны крохотные села, игрушечные домики, едва различимые фигурки людей...

Под копытами вместо снега шуршала сухая хвоя. Стволы толстые, в три-четыре обхвата, а когда конь выскочил на пригорок, Придон увидел выбежавшую навстречу деревушку.

Дома все один в один, собраны из толстых каменных глыб. Крепость далековато, но дома все до единого - тоже маленькие крепости. Видно, что построены недавно, камни со свежими сколами. Придону почудилось, что здешние люди привыкли строить из бревен, но здесь в горах леса нет, а эта дивная роща - ее явно берегут, священная, что ли, потому рубят и обтесывают камень. Но зато камня не жалели, благо ездить за ним не надо, все постройки высокие, широкие, словно в них живут великаны. Даже на сараи, конюшни и всякого рода пристройки, без которых не может существовать деревня, пошли добротные толстые... он чуть не сказал "бревна", но в самом деле эти каменные блоки больше годились бы на ограду защитной стены небольшого города.

Он въехал на околицу, на дома посматривал с некоторой опаской. Нет привычных украшений, узорчатых наличников, петухов или коньков на крышах, на камне узор не оставишь с такой же легкостью, ставни есть, но не раскрашены, зато когда навстречу попались утки, важно шествующие к озеру, он посторонился с конем: утки размером с гусей, толстые, уверенные, гогочущие, а когда позволил Луговику идти дальше, впереди в луже увидел свинью, что сперва показалась коровой или спящим бескрылым драконом.

Объехал свинью, дивился колодцам, в каждом дворе по колодцу, сруб из массивных глыб, а сверху обязательно на толстенных столбах могучий навес. Если пролетевшая ворона выронит мельничный жернов, то и тогда подобный сор не попадет в чистую воду колодца...

Из-за каменных заборов на него смотрели люди. Все, как один, кряжистые, хотя и рослые, мужчины обязательно чернобородые, с угрюмыми дерзкими глазами, женщины все румяные, упитанные, бойкие, со смешливыми глазами, блестящими, как поспевший чернослив.

Аснерд весело блестел глазами, помахивал рукой, крупные люди ему всегда нравились. Крупных он считал обязательно честными и прямодушными, в то время как всякая мелочь, чтобы выжить, обязательно будет хитрить и умничать.

- А кто здесь? - спросил Придон.

Вместо Аснерда ответил язвительно Вяземайт: