Чтение 31–й страницы книги ~Череп в небесах~

- Связь... связь давай, будь ты...

- Не волнуйся, Руслан. Сейчас будет канал.

Не помню, как я пережил эти несколько минут, пока остронаправленный луч нашей антенны нашаривал в пространстве приёмник "Мероны".

- Руслан! - врезался в сознание голос Валленштейна.

- Герр... генерал... Туча... над Севастополем... надо... садиться.

Молчание.

- Вы... слышите... меня?

- Слышу, Рус, - ответил командир "Танненберга" на моём родном языке.

- Так что же?

- Высадки не будет.

- Вал...

- Знаю, всё знаю. Рус. Можешь вызвать меня на дуэль, когда всё кончится. Я с радостью дам тебе удовлетворение.

- Мой народ... люди моей речи...

- Это цена спасения человечества.

- Плевать я на него хотел! - тоже по-русски заорал я, собрав все силы. - Высаживай бригаду, слышишь?! Мне терять нечего! Мы справимся с Тучей!

- Руслан, - Валленштейн словно и не слышал моего крика. - Пока мы высадимся и развернёмся...

- Спасём хоть кого-то! - исступлённо выкрикнул я. Куда только подевались слабость и дурнота. - Там сейчас ад почище, чем на Омеге или Иволге! А иначе... покончить с собой я всегда успею. И застрелить Дариану тоже.

Вновь молчание, показавшееся мне бесконечным.

- Хорошо, - бесцветным голосом сказал Валленштейн. - Ты не оставил мне выбора, Фатеев. Но за жизни солдат моей бригады...

- С превеликой охотою дам вам удовлетворение, господин генерал, - меня скручивало от ненависти. - А ответа за жизни моих соплеменников, которых растерзает Туча, ответить не хотите?

- А ты - за всё человечество? - в свою очередь взорвался Валленштейн. - Не знаю, сработает ли твой безумный план, но иного у нас всё равно нет. И ты намерен героически погибнуть на этой проклятой планетке?!

- Никто не погибнет, кроме тех, кому это на роду написано, - отрезал я. - Я никуда не полечу.

- Я отдал приказ на высадку, - сухо ответил Валленштейн. - Мониторы поставят барраж. Сколько сегодня уйдёт похоронок...

- Меня это не волнует, - повторил я.

- Я понял, Фатеев. Держитесь. Первая волна упадёт вам прямо на голову.

В наушнике щёлкнуло - командир "Танненберга" разорвал связь.

- Держать оборону! - крикнул я своим, хотя в этом приказе никто не нуждался - уменьшившийся в числе отряд отбивался, будучи окружён на вершине невысокого холма.

Однако на наших противников, похоже, не меньше нашего подействовал вид обезумевшей Тучи, набросившейся на беззащитный город. В нашу сторону раздавались лишь отдельные выстрелы.

- Позвольте с ними по душам поговорить, герр гауптманн? - возник рядом со мною оберштабсвахмистр. - Думаю, им там сейчас тоже несладко.

- Считаешь, сдадутся нам на милость?

- Попытка - не пытка, господин капитан.

- Без чинов, Клаус-Мария, - устало сказал я. - Поговори.

Там, наверху, сейчас грохочут сапоги по десантным палубам, "Мерона" стремительно пустеет, готовая выплюнуть свой резервный комплект шаттлов. А вот мониторам уже пора бы и показать себя...

И верно - в отдалении грянули один за другим несколько мощных взрывов, потом ещё и ещё, грохот сливался в сплошной рёв, ночь исчезла, словно рука великана сорвала чёрный занавес с нашитыми на него звёздами.

Клаус-Мария выпрямился в полный рост и замахал руками над головой.

Ярость взрывов всё нарастала, и я старался не думать, что станет с землёй, столь ценной на Новом Крыму, после того как там отбушует пляска неистового пламени.

...Выстрелов навстречу вахмистру так и не прогремело.

- Микки. Кряк. Кто-нибудь!

- Я здесь, герр гауптманн, - отозвался верный финн.

- Гилви Паттерс... надо привести в сознание.

- Уже пробовали все стимуляторы, ни один не подействовал.

- Помоги мне добраться.

Она лежала на спине, забрало откинуто, невидящие глаза широко раскрыты, и в них застыли невыразимый ужас пополам с отвращением.

- Гил... ну очнись, ну пожалуйста...

И невольно я позвал её биоморфа - в тот же миг Гилви дёрнулась и зашлась сухим, жёстким кашлем.

- Вставай, Гил, вставай, нам опять надо...

- Я знаю, - еле слышно произнесли её губы. - Я видела... Тучу. Я была Тучей. Сразу всеми и никем. Я... их всех... там, в городе... не могла отвернуться... пока ты не позвал...

Она попыталась шевельнуться и застонала. Повернула руки, уставилась себе на запястья, словно надеясь взглянуть сквозь проложенный бронёю обшлаг.

- Гилви, сюда идёт "Танненберг". Надо стянуть Тучу на себя.

Её губы скривились в жутком подобии усмешки, именно жуткой, так бы, наверное, могла улыбаться медуза Горгона.

- Хорошо, - выдохнула она. - Для тебя, для тебя... хотя уже всё равно, совсем всё равно...

- Прорвёмся, Гил, - начал было я, однако она только скорчила зверскую гримасу.

- Уже нет, Рус, уже нет. Но я сделаю, как ты просишь. Скажи, когда... когда будет нужно, - и она вновь зажмурилась.

- Герр гауптманн! - прорезался Клаус-Мария. - Господин капитан, перемирие. Они не будут стрелять. Если мы защитим их от Тучи. Тут у всех уже штаны мокрые, если не сказать обделанные.

- Собери у них оружие, штабсвахмистр. Или хотя бы боеприпасы.

- Яволь! Эй, вы, слушай меня. Господин капитан распорядились так...

Я откинулся на спину рядом с неподвижной Гилви. Ну, где же вы, первый эшелон, где?..

И впал в странное оцепенение, чувствуя жуткий и кровожадный зов, тянущий меня к обречённому городу, где пировала Туча.

...А потом с небес стали падать окутанные огнём челноки, с грохотом падали пандусы, рыча, вываливались лёгкие БМД, сейчас отправленные Валленштейном в первой волне - командир "Танненберга" нарушал все писаные и неписаные законы десанта.

Пферцегентакль привёл разоружённых солдат Дарианы, около сотни человек; все они с ужасом косились в сторону Нового Севастополя.

- Слушайте, вы! - гаркнул на них оберштабсвахмистр. - Сейчас каждый ствол на вес золота. Дайте мне честное слово, что не повернёте оружия против нас, и я оружие раздам обратно. Враг у нас сейчас один - Туча. Она-то не станет разбираться, кто имперец, а кто федерал, ферштейн, нихт?

Ему вразнобой ответили - разумеется, согласием.

- Фатеев! Руслан, где ты?

Ага. Майор Дитрих Мёхбау. Опять в первых рядах.

- Здесь, герр майор.

- Отставить чины! Рус, там... там такое, что лучше и не знать. Я разворачиваю батальон, как скоро вы сможете выманить на себя Тучу?

- Это довольно далеко... но мы теперь чувствуем её куда лучше, так что...

- Они будут здесь через пять минут после того, как я позову, - странным, каким-то металлическим голосом произнесла Гилви. - Большего сделать не могу, даже не просите. А вот притянуть их - это пожалуйста.

Она болезненно дёрнулась и встала на ноги - даже без посторонней помощи.

- Готовы, майор?

- Готов, dame унтерштурмфюрер, - отчеканил Мёхбау. - Время на подготовку никогда лишним не бывает, но в Севастополе сейчас самый настоящий судный день, так что...

- Не тратьте слова, майор, - бросила Гилви, поднимаясь и протягивая руки к небу. - Давайте, командуйте. Пять минут - и они будут здесь.

Что она сделала - не знаю, но меня самого окатила горячая ненависть, отупляющая, отбивающая разум, требующая лишь одного - немедленно кинуться в бой, не важно, почему, не важно, зачем, только бы вперёд, в сражение.

Я пошатнулся, Микки поддержал меня за плечи. Дурнота захлёстывала меня, ноги подкашивались - а Гилви как ни в чём не бывало стояла, воздев руки, словно древняя жрица Гекаты, призывающая себе на подмогу орды верных слуг богини тёмных чар.

И Туча откликнулась на её призыв. Хлопанье бесчисленных крыльев, топот бесчисленных лап; отблеск звёзд на покрытых густой слизью спинах и боках.

Бросив на лицо забрало и включив инфракрасный канал, я видел их, отчаянно бьющих воздух растянутыми перепонками, вытянувших в алчном ожидании хоботки, готовые к слиянию, к тому, чтобы в доли секунды создать сложные химические препараты, способные расплавить любую броню; я чувствовал их бешенство, их голод, их свирепую готовность и полное презрение к собственному существованию.

- Ничего не делай, Рус, - бросила мне Гилви, не поворачивая головы. - Я их сама притяну.

- Гил, я... ты их так можешь... а вот приказать им, чтобы...

- Не могу, - отрезала она. - Мы с тобой только и способны, что вызывать их на себя. Не спите, майор, не спите, они сейчас будут здесь!

Дитрих Мёхбау отрывисто кивнул. И взмахнул рукой.

- Всем средствам батальона огонь, - против ожиданий, очень спокойно и даже буднично проговорил он.

Над нашими головами закружился живой смерч; а с земли, терзая его бока, взметнулись прочерченные белым пламенем трассы. Автоматика привычно усилила акустическую защиту; стиснутое на пятачке посадочной площадки, всё тяжёлое оружие било в унисон.

Взрывы рвали устремившуюся на нас Тучу, и с неба низринулся настоящий дождь из обгоревших, разорванных тушек; кое-какие ещё пытались трепыхаться.

У нас не было времени по-настоящему оборудовать рубеж обороны; ни тебе защитных сеток, ни даже самых примитивных окопов. Солдаты "Танненберга" стояли спина к спине, вскинув винтовки; подносчики едва успевали со всё новыми и новыми цинками.

Стреляло всё, что могло стрелять; огонь плясал вокруг задранных дул боевых машин десанта, с кинжальной дистанции разряжали свои направляющие реактивные установки; небо над нашими головами кипело пламенем, горели трава и кусты вокруг; однако чудовищный живой молот неумолимо опускался, несмотря на все наши усилия. То одна, то другая тварь прорывалась сквозь кажущуюся непроницаемой стену нашего огня, камнем падая на плечи кого-то из стрелков, стремительно оплетая несчастного щупальцами; включались огнемёты, и сразу же - химические пламегасители, мы использовали приём, испытанный ещё на Иволге. Бестия распадалась жирным чёрным пеплом, но на её месте оказывались три, четыре, а то и пять других.

- Если Валленштейн не успеет с остальной бригадой, нам конец, - со всё тем же спокойствием проговорил Мёхбау, оказавшись рядом со мной.

...Падали люди, и уже не всегда успевали огнемётчики, плавилась броня, и стремительные отростки проникали внутрь, с лёгкостью пронзая живую плоть. Отчаянно и безнадёжно кричали погибавшие; а Туча всё густела, всё прибывала, на призыв Гилви она неслась со всех сторон, и сейчас, наверное, ни одна пуля, ни один снаряд не пропадали даром, можно было просто стрелять в тёмный смерч и не сомневаться.

По командирскому каналу звучали доклады ротных - потери росли, батальон сжимал фронт, смыкаясь вокруг Гилви; на равных с нами стреляли и недавние противники, Туча уже не разбирала, где свои, а где чужие, да и то сказать - "своими" для неё людей делала лишь Дариана Дарк.

Однако с неба падали не только твари Тучи; один за другим опускались челноки, с ходу вступая в бой; Валленштейн посылал всех, даже поваров и делопроизводителей хозотдела.

Я бросил попытки притянуть Тучу. По сравнению с Гилви мои таланты сейчас ничего не значили.

Конечно, будь Дариана Дарк по-прежнему в штабе, не набросься Туча на Новый Севастополь, "Танненбергу" никогда бы не удалось высадиться с такой лёгкостью и практически без потерь.

Однако батальоны прибывали, наш огонь усиливался, а натиск Тучи - нет. Даже её кажущиеся бесчисленными легионы на деле таковыми не были.

Не буду описывать эту бесконечную ночь. Раскалялись стволы, пулемёты перегревались, пустели боеукладки, а Гилви всё тянула и тянула на себя полчища тёмных крылий, нет, не жрица - настоящая богиня мщения и смерти. Она влекла Тучу на заклание - и ни одна тверь не сумела отвернуть в сторону. Жаль только, что Гилви не могла приказать им перебить друг друга или поумирать всем скопом.

Край неба окрасил рассвет, когда, сражённая последней очередью, к нашим ногам свалилась последняя тварь. Битва с Тучей окончилась.

И Гилви Паттерс, слабо вздохнув, мягко осела наземь. Я едва успел подхватить сделавшееся почти невесомым тело.

Одна ампула стимулятора, другая, третья... Наконец Гилви вздрогнула и открыла глаза.

- Где мои медики, чёрт бы их побрал?! - зло бросил вынырнувший из толпы Валленштейн. - Руслан, мои поздравления. И благодарность. И... - он помедлил. - Прости меня. Если сможешь.

- Не за что прощать, Иоахим, - я взглянул ему прямо в глаза. - "Танненберг" таки высадился. Туча уничтожена. Новый Крым - во всяком случае, на время - в относительной безопасности. Теперь мой черёд. Но сначала...

- Само собой, мы займём столицу, - кивнул Валленштейн. - Генеральный штаб уже одобрил эту операцию. Ну а тебе... - он хлопнул меня по плечу, - сверлить дырку для ордена, так?

- Давайте погодим с орденами, - я покосился на суетившихся вокруг Гилви врачей.

- Надо снять комбинезон... - донеслось оттуда. Гилви словно пружиной подбросило.

- Что? Снять броню? Никогда!

- Dame унтерштурмфюрер, но вы можете быть...

- Со мной всё в порядке, - рявкнула Гилви, с усилием выпрямляясь. - Просто голова закружилась. Перенапряглась, но уже всё прошло.

Доктор с сомнением покачал головой.

- Я вынужден настаивать на всестороннем осмотре, госпожа Паттерс, я...

- Я... в... полном... порядке, - медленно, словно умственно отсталому, повторила Гилви прямо в лицо врачу. Встала, резко оттолкнув того в сторону. - Руслан! И вы, господин генерал-майор, - на вашем месте я бы не мешкала с Новым Севастополем. С Дарианой Дарк сможем разобраться по дороге.

...Передовой отряд "Танненберга" безо всяких помех добрался до периметра. Пропускник являл собой жуткое зрелище - всюду: на дороге, возле бетонных баррикад, даже во рву - лежали растерзанные тела. Броня, похоже, никому не помогла. Стальная дверь в бункер была проплавлена в нескольких местах и широко распахнута. Возле амбразур валялись расстрелянные твари, но их было немного. Живых - никого. А вот многие трупы людей оказались заражены, подобно тому, что мы видели на Иволге. Пришлось задержаться и соорудить погребальный костёр.

Валленштейн велел тщательно собрать все опознавательные чипы и жетоны.

Растолкав в стороны бетонные блоки, колонна втянулась в город.

Лучше бы я никогда этого не видел.

Новый Севастополь, казалось, сошёл с одного из полотен великого Иеронима Босха. Повсюду - кровь и тела, тела и кровь, оторванные руки, ноги, головы, рядом - дочиста обглоданные скелеты; и лишь изредка попадалась пристреленная тварь Тучи. Здесь она почти не встретила сопротивления.

Валленштейн пустил впереди бронетранспортёр взвода пропаганды, который сейчас и вещал из всех громкоговорителей:

- Жители Нового Севастополя, в город вступают имперские части. Мы уничтожаем атаковавших вас бестий. Не оказывайте нам сопротивления, достаточно пролитой крови, никто больше не должен пострадать...

И верно - до самого центра города в нас не прозвучало ни одного выстрела.

Мало-помалу из окон и дверей осторожно высовывались случайно уцелевшие, провожая нас полубезумными взглядами.

Формально Новый Севастополь вновь принадлежал Империи.

Мы уничтожили всех биоморфов в ближайших окрестностях. Ни я, ни Гилви больше никого не чувствовали, за исключением Дарианы, пребывавшей связанной и под надёжной охраной в арестантском транспортёре.

Какое-то время у нас заняло наведение элементарного порядка в городе, оживление информационных сетей, взятие под контроль энергостанций и систем жизнеобеспечения; и лишь потом я, Гилви и Валленштейн вошли в камеру, где держали Дариану.

Знаменитая террористка застыла на узкой лежанке, привязанная широкими ремнями, устремив глаза в низкий стальной потолок. Она сильно изменилась со времени нашей последней встречи. Глаза запали, щёки ввалились, лицо сделалось землисто-серым; бледные, бескровные губы и почерневшие зубы довершали картину. Казалось, что Дариана очень тяжело, если не смертельно, больна.

Что я испытал? Торжество? Злорадство? Нет, одну лишь пустоту и боль. Она была подобна мне. Мы носили в крови один и тот же яд. Мы могли бы стать щитом человечества, а сделались непримиримыми врагами.

- Дариана Дарк, - негромко произнёс Валленштейн, глядя ей прямо в лицо.

Она не пошевелилась, не удостоила нас даже взглядом.

- Не станет говорить, - безжизненно произнесла Гилви. - Господин генерал, вам лучше оставить нас. Мы с Русланом разберёмся.

Валленштейн дёрнулся было, словно желая что-то сказать, но осёкся, коротко дёрнул головой и молча полез прочь из автозака.

Броневая дверь скрипнула. Гилви повернула запор.

- Ты хочешь проделать с ней тот же номер, что и со мной? - обратилась она ко мне, правда, избегая смотреть мне в глаза.

- Именно, - кивнул я.

- Едва ли получится. Биоморф в ней очень, очень силён. Держи меня крепче, Рус!

Слияние у нас получилось почти сразу, легко и естественно. И вдвоём мы ударили по биоморфу в Дариане, ломая её сопротивление, её последние и отчаянные попытки приказать нам, заставить нас повиноваться - подобно тому, что она проделала со мной не так давно, когда захватила в плен весь мой отряд.

Но теперь нас было двое. И мы не просто оказались вдвое сильнее. Нет, Гилви уверенно вела меня, едва ли не играючи сметая с пути воздвигаемые Дарианой заслоны.

Сперва у Дарк расширились глаза, потом она захрипела, задёргалась в путах, выгибаясь, словно в эпилептическом припадке. Я чувствовал захлестнувшее её отчаяние, чёрное и беспросветное, ощущал и желание перестать жить, умереть прямо сейчас, однако сквозь это пробился холодный голос Гилви:

- Ты нам всё скажешь, бестия.

- Ты... ты... - Дарк приподняла голову, из уголка рта по подбородку стекала слюна. - Ты... почему... с ними...

- Потому что я люблю его. Достаточно? - прежним голосом объявила Гилви. - Что ещё хочешь спросить, Дариана?

- Ты... ты перешла порог, ты теперь...

- Знаю. Но это было неизбежно.

- О чём ты, какой порог? - не понял я.

- Потом, - отмахнулась Гилви, - не мешай.

- Т-ты... могла бы...

- Кто меня создал, Дариана? - спокойно спросила Гилви. - Ответь мне, и, быть может, я пощажу тебя.

Дарк хрипло засмеялась, однако смех тотчас сменился захлёбывающимся кашлем.

- Пощадишь меня... пощади себя, моя верная разведчица...

- Обо мне не беспокойся, - спокойно парировала Гилви. - О себе я позабочусь сама. А вот ты - ничего не хочешь сказать сама?

- Нет, - криво ухмыльнулась Дарк.

- Тогда мы возьмём твою память, - беззлобно и даже как-то беззаботно произнесла моя напарница.

- Никогда! Вы не сможете...

- А ты сейчас всё увидишь, - по-прежнему безмятежно посулила Гилви. - Давай, Рус! Она сейчас сломается.

Крепко прижимаясь друг к другу, мы шагнули к Дариане, и она вновь забилась, задёргалась, на губах у неё пузырилась пена.

...Когда лопнула последняя преграда, мне показалось, что я обрушиваюсь в чёрную исполинскую бездну. Мимо со свистом проносились гладкие стены, а дна всё не было, лишь нарастал ужас перед последним ударом. Дариана вскрикнула подбитой птицей и замерла, уставившись на нас замершим взглядом.