блеклую голубизну; затем на фоне тающей бирюзовой дымки обнажилось
причудливое переплетение серебристых проволочек. Зрачки лазеров померкли,
мелодично прозвонил пульт с принтером и клавиатурой, и куратор запечатал
его, сунув в прорезь пластинку Стража. Не слишком удачное название,
промелькнуло в голове; этот квадратик металла охранял не столько его,
сколько шкафы, замки и двери, за коими хранилось имущество звена С. Но
охранял надежно - любая попытка проникнуть в арсенал, в камеру связи или в
бронированный сейф на третьем этаже вызывала немедленную реакцию.
Догала, подумал он, с сопением втискиваясь в крохотную кабинку. Догал,
Догал! С чего бы тебе любопытствовать, как пахнут зомби? И намекать на
продолжение сей истории?
места.
позвонить ли Догалу, затем покачал головой. Нет, рано! Всякому овощу
полагается дозреть... К тому же он собирался нанести визит компаньону не в
одиночестве, а с кем-нибудь из новых агентов, желательно со Скифом,
пребывавшим сейчас в мирах иных. Во-первых, парню пора приобщаться к
серьезным делам, а во-вторых... Во-вторых, дайнджер в качестве спутника
был предпочтительней даже таких испытанных бойцов, как Сентябрь, Сингапур
и Самурай.
столу. Расстегнул рубаху, вытащил пластинку Стража и, сопя, склонился над
сейфом. Нижняя дверца чуть слышно щелкнула, откинулась в сторону. Куратор
запустил руку вглубь, нашарил стопку плотно набитых пакетов, вытащил их,
вытряхнул содержимое на стол.
веером - десятки, сотни изображений чужих миров, загадочных фэнтриэлов, в
которых странствовали его агенты. На одних - развалины древних поселений,
выветренные бурые скалы, морская гладь, бесплодные пустыни, безлюдье,
тишина... На других - человеческие лица и фигуры, удивительные
одежды/непривычные здания, бурлящие жизнью города, птицы, звери...
Животные зачастую выглядели странными, но люди, если не считать крылатых
шшадов и обитателей еще нескольких фэнтриэлов, почти ничем не отличались
от землян, и было трудно свыкнуться с мыслью, что все они - чужие. Чуждые
создания, рожденные под чужими солнцами, вскормленные плодами чужой
земли...
фэнтриэлах, а значит - скорее всего! - являлись продуктом воображения, но
никак не объективной реальности. Сейчас куратору не хотелось размышлять о
том, можно ли запечатлеть фантазии на фотопленку и можно ли доставить из
Мира Снов нечто вещественное; эти вопросы, мучившие его не первый месяц,
он отмел в сторону, как сухие прошлогодние листья. Сейчас он раздумывал
над другим - над тем, что чужаки, неземляне из полусотни обитаемых миров,
не внушают ему ни страха, ни отвращения, ни тревоги. Быть может, потому,
что он воспринимал их как сонные миражи, фантомы, не существующие в
действительности?..
в земной мир, они не маячили неясными тревожными тенями в сером тумане,
они не заметали своих следов в опавшей листве и, уж во всяком случае, не
пытались подсылать эндовиатов-зомби к неугодным журналистам. А потому,
реальные или порожденные воображением, они не представляли опасности - в
отличие от тех, других, которых разыскивала Система. От двеллеров,
обитателей тумана! Эти иномиряне, бродившие сейчас где-то на Земле, были
не просто чужаками - они являлись незваными пришельцами, появившимися на
планете с некоей загадочной и непонятной целью. И цель эту, коль они не
желали себя обнаружить, полагалось рассматривать как злонамеренную.
оружия, но сила разума, чистого разума, а не его воплощений в научных
теориях, формулах, машинах и чертежах. И эта стратегия, избранная
Системой, отнюдь не относилась к области непроверенных гипотез и
химерических предположений. Был Доктор - человек, способный творить иные
миры (или, возможно, дотягиваться до них?), были и другие - "слухачи",
улавливающие отзвуки грядущего, были одаренные странной интуицией
"механики", "синоптики", целители и дайнджеры, были гипнофединги, умевшие
обходиться без сна, были ортодромы, обладавшие поразительным чувством
направления, были "тени" и "воины", умевшие скрываться и внезапно
нападать, мастера энергетической борьбы, были видящие в темноте, способные
управлять внутренними органами, возжигать пламя, чувствовать следы влаги,
ощущать бесшумный полет радиоволн. Наконец, поговаривали о людях с совсем
необычайными талантами - к примеру, проходящих сквозь стены или
долгожителях, чей тайный век измерялся не одним столетием, но до них
агенты и осведомители Системы еще не дотянулись. Тем не менее они
существовали где-то в необозримом человеческом муравейнике - быть может, в
Китае, в горах Боливии либо на Андаманских островах. И если плоть людская
и разум таили подобные диковины и чудеса, то среди них могло найтись и
нечто иное - то живое орудие, которое разыскивала Система.
чужих, или одаренный небывалой мощью телекинетик, который мог бы
вышвырнуть их вон...
распростертыми трехметровыми крыльями, потом собрал фотографии и принялся
рассовывать их по пакетам. Увы, ни могущественных телепатов, ни грозных
телекинетиков у него не было; был Доктор, был дайнджер Скиф, был
непросыхающий "механик" дядя Коля и еще с полсотни людей, в той или иной
мере одаренных странными свойствами и загадочными талантами. Что ж, совсем
немало, подумал он, набивая трубку. Даже "слухачи"-трепачи полезны в своем
роде... Когда нет твердого знания и надежной информации, пригодятся и
смутные пророчества... Лучше уж так, чем брести совсем вслепую!
запись сеанса с.Винтером и долго просматривал ее, попыхивая трубкой и
хмуря густые брови. Итак, кое-какие активные действия санкционированы
командором... Хорошо, отлично! Теперь двинем вперед Синельникова...
Подставим этого любопытствующего писаку и поглядим, кто клюнет на сей
крючок... Посмотрим, где таятся демоны, Вышние Силы и звери алчущие...
напророченной беды, не покидало его. "Проклятый Монах!" - подумал он, и
улыбка его перешла в раздраженную гримасу.
глубокого омута, пронизывая толщу мрачных вод, поднимаясь вверх, к свету и
солнцу. Вместе с ним всплывали воспоминания: перед глазами маячили то
перспективы улиц с серыми коробками домов, то чья-то густобровая
полногубая физиономия, то комната с диваном у распахнутого окна, то
озабоченное женское лицо - немолодое, с морщинками у поблекших губ. Мать,
подумал он и приподнял веки.
приятным теплом и запахом жареного, рыжие пламенные язычки плясали в груде
смолистых сучьев, разгоняя темноту. Он чувствовал, что лежит на чем-то
мягком, и, шевельнув пальцами, определил: трава. Травяная подстилка, в
которой он прятался, как беспомощный птенец в гнезде.
Наконец-то! Я уже думал, придется тебя водой отливать... - Сильная рука
поддержала его; он сел на травяном ложе, не спуская глаз с костра. - Ну,
раз проснулся, будем кушать, - весело сообщил тот же голос.
вспомнить, но под черепом царила гулкая звенящая пустота. - Кто я? Где я?
И ты... Ты кто?
звучал тревожно и будто бы с оттенком упрека. - Я Джамаль... Джамаль,
говорю... Ты меня защищать должен, генацвале, а вот валяешься второй день,
как освежеванный барашек! Что, будем из тебя шашлык делать, а?
подобно ключику, открыл ларец памяти. Трехэтажный особняк, хоромы в коврах
и хрустале, комната с мерцающими телевизионными экранами... Лица -
бледное, длинноносое, с алыми зрачками и густобровое, энергичное,
уверенное... Доктор и Сарагоса! Их имена проложили новый след, и вел он от
кирпичного красного здания с окнами-бойницами по питерским улицам прямо к
маленькой родительской квартирке, а оттуда - в глубь времен, в прошлое, не
столь уж далекое, ибо теперь он вспомнил и возраст свой, и жизнь, и дела
минувшие, и нынешнее свое предназначение. Вспомнил все - или почти все. В
памяти зияли странные провалы: его имя, имя отца, название улицы, на
которой стоял их дом... Не мог он вспомнить и номера квартиры, хотя
обстановку ее представлял до самых последних мелочей. Было и еще что-то -
нечто важное, очень важное, о чем говорил человек с густыми бровями,
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Белов Вольф
Корнев Павел
Афанасьев Роман