металлах, расскажу о местах, куда мы посылаем свои вещи, о роскошных
магазинах".
дома загораживали небо.
Нужно немного успокоиться.
пристрастился во время работы в корпорации Уиндема-Матсона.
ним, как будто она его жена. Я знаю Юлиану, иначе ей не выжить. Я знаю,
что творится с нею, когда приходит ночь, когда становится холодно и темно,
и все сидят по домам. Она порождена для уединенной жизни так же, как я.
Возможно, что этот парень и неплохой, какой-нибудь застенчивый студент,
которого она заарканила: она очень подходящая женщина для какого-нибудь
желторотого парня, у которого не хватает смелости в обращении с женщинами.
Она не грубая и не циничная. Она может дать ему немало хорошего. Я очень
надеюсь, что она не с кем-нибудь постарше. Этого я не смог бы перенести. С
каким-то опытным подлецом, у которого вечно из угла рта торчит зубочистка,
и который помыкает ей как хочет.
какого-нибудь мясистого волосатого малого, крепко придавившего Юлиану,
сделав жизнь ее жалкой и несчастной...
подумал он. - У нее это на роду написано. Если она не найдет себе
какого-нибудь подходящего мужчину, а это означает, на самом деле, нежного,
чувственного, доброго студента или аспиранта, который в состоянии оценить
ее по достоинству. Я был для нее слишком груб. Однако, я не такой уж
плохой. Есть чертовски много мужчин хуже меня. Я всегда мог представить
себе, чего она хочет, о чем она думает, когда она чувствует себя одинокой,
когда ей худо, когда она угнетена и подавлена. Я проводил много времени,
заботясь о ней и суетясь вокруг нее. Но этого оказалось недостаточно. Она
заслуживала большего, она заслуживала многого.
жене?
автомобиля, уронив пепел на пол кабины.
стихотворений на стороне пачки сигарет.
дверцу, подхватил плетеную корзину и сошел с подножки на тротуар.
отходя от машины.
стоянке.
ничего не получится? Если нас ждет неудача? Именно на это намекал Оракул.
Стенания, слезы, разбитые черепки. Человек должен смело встречать темные
стороны своей жизни. На пути к могиле. Будь она здесь, все это не было бы
так печально, было бы не так уж плохо. Я боюсь. А вдруг ничего не продаст,
вдруг нас засмеют? Что тогда?
повернувшись к Джо Чинаделла, лежала Юлиана Фринк. В комнате было тепло и
полно послеполуденного солнца. Ее тело и тело мужчины в ее объятиях были
влажными от испарины. Со лба Джо скатилась капля пота, на мгновение
зацепилась за выступ подбородка, затем упала ему на горло.
как колыхание океана, подумал она. У нас внутри нет ничего, корме воды.
нам обоим нужно подниматься, таща друг друга. А разве это плохо? Знак
подсознательного неодобрения?"
этого. Мы поедем куда-нибудь. Здесь больше оставаться нельзя. Это будет
такое место, где мы еще не были. Самое время".
колени, почувствовала, как ее руки соскользнули с его скользкой спины.
Потом она услышала, как он отошел, шлепая по полу босыми ногами в ванную.
Принимать свой душ, разумеется.
брошенная, да? Беспокойство, страх и подозрения от относительно меня и
всего мира?
но лицо его сияло.
тебя отсюда, куплю билеты в театр, хороший ресторан, такси, достанем тебе
вечернее платье и все, что понадобится. О'кей?
жизнью, может быть, в первый раз за всю нашу жизнь. Нужно поддержать тебя,
чтобы ты не сломалась.
одном углу она обнаружила конверт. В нем были банкноты Рейхсбанка крупного
достоинства, которые имели хождение повсюду. "Значит, - дошло до нее, - мы
можем уехать. Может быть, он все жен не водит меня за нос. Как бы я хотела
забраться к нему в башку и увидеть, что там". Она пересчитала деньги.
всяком случае ей показалось, что это авторучка, у нее был зажим. Но она
была такая тяжелая. Она проворно вынула ее и открутила колпачок. Да, с
золотым пером, но...
осторожностью он обращался с нею... Она заметила это, задумалась и
растерялась.
тех пор, как они повстречались. С восторженным возгласом он подхватил ее
за талию и поднял высоко вверх, покачивая из стороны в сторону, затем
низко опустил и пристально взглянул ей в лицо, обдавая своим теплым
дыханием, и с такой силой стиснул ее, что она взмолилась.
даже не отваживаюсь сказать об этом".
Рим. Помнишь? Дуче вел их, моего дядю Карло, например. Теперь и у нас
будет небольшой марш-бросок, пусть не такой важный, о котором умолчат
учебники истории. Верно?