Чтение 31–й страницы книги ~Темный замысел~

- Не могу, Бартон-нак!

- Почему же?

- Не знаю.

- Тебя что-то пугает в хижине?

- Не знаю.

- Тебя предупредили, что в хижине опасность?

- Нет.

- Тогда ничего не бойся. Ты же храбрый человек, Казз, верно?

- Ты меня хорошо знаешь, Бартон-нак...

- Тогда почему ты не входишь?

Казз дернул головой.

- Я не понимаю, но что-то...

- Что же?

- Что-то.... что-то говорит мне.... не могу вспомнить.

Бартон прикусил губу. Горящие дрова зашипели и затрещали.

- Кто с тобой говорит - Монат? Фригейт?

- Не знаю.

- Думай.

Лоб Казза взмок. Пот ручьями лил по его лицу. Вновь затрещали дрова.
Бартон улыбнулся.

- Казз!

- Да?

- Казз, там в хижине Бест, она кричит. Слышишь?

Казз дернулся вперед, оглядываясь по сторонам, его глаза широко
раскрылись, ноздри трепетали, губы дрожали.

- Я слышу ее! Что случилось?

- Казз, в хижине медведь, он сейчас нападет на Бест! Хватай копье!
Убей его! Казз, спасай Бест!

Казз вскочил, его руки сжимали воображаемое копье, он прыгнул вперед.
Бартон еле успел ускользнуть в сторону. Неандерталец споткнулся о стул и
упал лицом вниз.

Бартон нахмурился, опасаясь, что от удара его подопечный может выйти
из транса.

- Казз! Ты в хижине! Здесь медведь! Убей его! Убей, Казз!

Со страшным рычанием Казз схватил обеими руками копье-призрак и
вонзил его во врага.

- Э-эй! Э-эй! - казавшийся бессвязным поток звуков рвался из его
глотки, но Бартон уже давно знал этот язык - хриплую нечленораздельную
речь, рожденную на заре времен.

- Я-Человек-Который-Убил-Длиннозубого! Умри-Спящий-Всю-Зиму! Умри, но
запомни меня! Умри!

Бартон громко крикнул:

- Казз! Он убежал! Медведь убежал из хижины! Бест спасена!

Неандерталец остановился, сжимая свое копье. Он стоял прямо,
оглядываясь по сторонам.

- Казз, прошло несколько минут. Бест уже ушла. Ты снова в хижине.
Тебе нечего бояться. Ты вошел, и здесь нет ничего страшного. Кто тут с
тобой?

Лицо неандертальца успокаивалось, свирепое выражение исчезло. Он тупо
уставился на Бартона.

- Кто? Ну, конечно, - Монат и Пит.

- Очень хорошо. Кто с тобой заговорил первым?

- Монат.

- Повтори мне, что он сказал... что он говорит.

- Монат говорит: "Казз, забудь все, что было в этой хижине. Мы
немного побеседуем, потом уйдем, и ты забудешь, что был здесь и о чем мы
говорили. Если кто-нибудь тебя об этом спросит, ты ответишь, что не
запомнил ничего. И ты не солжешь, потому что все, о чем мы сейчас говорим,
уйдет из твоей памяти. Понял, Казз?"

Неандерталец кивнул.

- "Ты забудешь, Казз, еще об одном. О том дне, когда ты первый раз
заметил, что у меня и Фригейта нет знаков. Ты еще помнишь это?"

Неандерталец покачал головой.

- "Нет, Монат".

Потом он облегченно вздохнул.

- Кто вздохнул? - спросил Бартон. - Ты?

- Фригейт.

Да, несомненно, это был вздох облегчения.

- Что еще говорит Монат?

- "Казз, ты помнишь, я велел передавать мне все, что рассказывает
Бартон о встрече с таинственным человеком, этиком?"

- А-а-а! - протянул Бартон.

- "Ты помнишь об этом, Казз?"

- "Нет".

- "Правильно. Потом я велел тебе забыть об этом приказе. А сейчас
вспомни! Ты помнишь, Казз?"

На несколько минут воцарилось молчание. Затем неандерталец вздохнул.

- "Да, сейчас помню".

- "А теперь скажи, Казз, говорил ли тебе Бартон об этом этике? Или о
ком-нибудь еще - мужчине или женщине, кто утверждает, что он - один из
вернувших нас к жизни?"

- "Нет, никогда Бартон-нак ни о чем подобном не говорил".

- "Если когда-нибудь он заговорит об этом, ты должен прийти ко мне и
все рассказать. Ты понял меня?"

- "Да, Монат".

- "Если тебе не удастся увидеться со мной, если я вдруг умру или
отправлюсь путешествовать, ты должен все рассказать Фригейту или Льву
Руаху. Понял меня?"

- Руаху тоже! - еле выдохнул Бартон.

- "Да, понял. Вместо тебя передам Питеру Фригейту и Льву Руаху".

- "Рассказывать можно лишь тогда, когда никого нет рядом. Никто не
должен подслушать. Понял?"

- "Да".

- "Прекрасно, Казз! Замечательно! Сейчас мы выйдем отсюда, и когда я
дважды щелкну пальцами, ты забудешь об этом разговоре".

- "Я понял".

- "Казз, и еще ты... О-о! Нас кто-то зовет. Времени не осталось,
пошли!"

Бартон прекрасно понял подоплеку оборванной фразы. Монат собирался
внушить Каззу другую версию событий в хижине на случай расспросов. Но, к
счастью для Бартона, его прервали - ведь если бы у Казза была
правдоподобная история, то не возникло бы никаких подозрений.

- Сядь, Казз, - приказал Бартон. - Устраивайся поудобней и немного
подожди. Сейчас я уйду, и придет Монат. Он с тобой поговорит.

- Хорошо.

Бартон вышел из хижины и несколько минут постоял у двери. Сейчас он
вновь приступит к сеансу, выдав себя за Моната. Таким образом ему удастся
быстрее преодолеть сопротивление Казза, не прибегая к трюку с медведем и
Бест.

Он вновь вошел в хижину.

- Привет, Казз. Как поживаешь?

- Прекрасно, Монат. А ты?

- Великолепно. Так вот, Казз, начнем с того, на чем остановился наш
друг Бартон. Вернемся к тому моменту, когда ты заметил, что у меня и
Фригейта нет знаков на лбу. Сейчас ты это вспомнишь. Я, Монат, приказываю
тебе вспомнить.

- Да.

- Где мы тогда находились с тобой и Фригейтом?

- Возле грейлстоуна.

- В какой день это произошло?

- Не понял.

- Я имею в виду, на какой день после Воскрешения?

- На третий.

- Расскажи мне, что произошло, когда ты дал понять, что не видишь
знаков?

Монотонным голосом Казз излагал события. Монат и Фригейт сказали, что
хотели бы поговорить с ним с глазу на глаз. Они пошли через долину к
холмам. Там, возле огромного грейлстоуна, Монат вперил свой взгляд в
зрачки Казза. Не прибегая ни к жестам, ни к словам, он мгновенно
загипнотизировал неандертальца.

- От него исходило что-то темное и давящее.

Бартон кивнул головой. Ему приходилось наблюдать проявление
внутренней силы Моната - то, что в его времена называли "животным
магнетизмом". Гипнотические способности инопланетянина были сильнее, чем у
Бартона, которому приходилось принимать меры предосторожности, чтобы его
не застигли врасплох. Он даже прибегал к самогипнозу, опасаясь, что Монат
способен подавить его волю. Правда, пришелец со звезд всегда мог разрушить
этот барьер, и англичанин, оставаясь с ним наедине, вел себя предельно
осторожно.

Больше всего Бартон боялся, что тот сумеет узнать о его встрече с
этиком. Это было его тайной, о которой никто не должен знать. Но разве он
подозревал, что Монат является одним из Них?

А Фригейт? Был ли он опытным гипнотизером? Этот человек никогда не
проявлял подобных способностей, но он упрямо не соглашался участвовать в
гипнотических опытах Бартона. Он говорил, что его ужасает даже мысль о