полагаю. Раны на теле, конечно, исчезли полностью.
почувствовал это и отошел, усмехаясь. Он налил зеленое Вино во вторую
чашу, не золотую, как первая, а в полированную деревянную, для раба, и это
хорошо.
подумывал, что ты мог бы объезжать для меня лошадей, но я всегда могу
послать тебя присматривать за горячими трубами в подвале.
дворцовый пол. Некоторых городских обычаев он придерживался; питье,
налитое для подданного, уже не годилось для принца.
сердясь, а просто заскучав от моего нежелания служить ему.
еще одно чудо. Это здание было не такое гнилое, как цитадель Кортиса:
грабежи и пожары войны пощадили его. Людей у него тоже было больше;
особняки, которые возвышались вдоль пологих улиц, имели обитаемый вид,
горели огни, были слышны разговор и музыка, и в предутреннем воздухе
разносился отдаленный грохот кузницы вместе с разнообразными дымками.
сказал Эрран, - помимо твоей полезности и небольшого удовольствия
перехитрить Кортиса и остальных, которые подчиняются древним кодам, как
дураки. Я покажу тебе эту другую причину.
дверь, и в комнату вошла Демиздор.
Эррану, поклонилась ему и встала, стройная, гордая и неподвижная,
незабвенная поза Демиздор, в которой я так часто видел ее. Она не спрятала
свое лицо в оленьей маске - этикет не позволял этого, должно быть, перед
золотым господином, - но оно было холодным, как белая эмаль. На ней было
платье с узкими рукавами и плотно прилегавшей талией цвета темной охры
(цвет Эррана); на ней этот цвет был некрасивым и скучным.
особенного или волнующего к этой женщине. Моя любовь прошла, как раны, не
оставлявшие шрамов. Она доставила слишком много хлопот за слишком
маленькое вознаграждение и переборщила, поливая ядом мое имя. Однако, это
было не совсем так. Моя любовь-болезнь настолько умерла, что я мог даже
испытывать жалость к ней, потому что, освободившись от любви, я видел и
понимал ее до конца, понял, какой червь точит ее сердце.
Эшкореке, и она сейчас свободна. Она обещала, что останется со мной, если
я пощажу твою жизнь.
Демиздор соблазнило его освободить меня, а желание власти над своими
соперниками. Неоперившийся птенец того же рода, что и мой отец, он, может
быть, хотел, чтобы я был его заложником. И сейчас он не демонстрировал
Демиздор, как свое приобретение, а просто хотел посмотреть, какую власть
над ней он получит, имея меня в своей собственности, и какую власть надо
мной, обладая ею.
Несомненно, она упомянула о том, как я насиловал ее и унижал среди палаток
шлевакинов.
облегчить твою участь? Она хочет, чтобы ты жил в рабстве. Она хочет, чтобы
ты униженно ползал в недрах Эшкорека двадцать или больше лет. Когда твой
дух будет сломлен, она вздохнет спокойно. Так она утверждает. - Его голос
и его улыбка говорили, что он тоже оценил ее мотивы по-другому.
уже обладал ею. Эго меня даже не царапнуло. Я думал: ты купил холодную
постель, эшкирский принц. Она не будет с тобой такой, какой она была со
мной.
планирую развести могущественных мальчиков с его помощью. Сегодняшний день
и ночь он будет мягко спать, потому что у него были две очень жесткие
ночи. - При этих словах она ожила и резко повернулась к нему, но он
хлопнул в ладоши, и вошел человек в бронзовой маске. - Отведите моего
гостя в его апартаменты, - сказал Эрран. - Позаботьтесь, чтобы у него было
все, чего он пожелает, за исключением, конечно, серебряной женщины и ключа
от двери.
холодности как не бывало. - И я должна видеть эту мерзость каждый день в
вашем дворце?
роскоши, твой королевский варвар. Тогда у меня не останется ничего
другого, как послать его вниз. Ты всегда можешь надеяться на это.
отделанный фресками коридор. Когда мы уходили, я слышал, как он сказал с
улыбкой своим приятным голосом:
запачкано, а теперь снова вычищено. Видишь этот золотой кулон? Он
принадлежал моей бабушке, теперь он будет твой. Посмотри на золото и
забудь его, красавица Демиздор. Ты не обязательно совершила глупость,
придя в дом леопарда.
закрылась за мной.
которых было составлено из сотни кусочков хрусталя цвета густой патоки,
вставленных в тяжелую свинцовую раму; восточное окно разбрасывало сейчас
по мраморным плиткам пола фантастически дробящийся узор из пламени и тени.
Бесцельно попробовав дверь, я обследовал эти окна под влиянием своего рода
иронического рефлекса, но не удивился, увидев, что городские улицы лежали
далеко внизу. Даже если бы я мог пробить стекло и раму, прыжок стоил бы
мне позвоночника.
троих. На нем лежало покрывало из густого меха. По комнате было
расставлено несколько узких столов и скамей. Пол был теплым благодаря
усилиям рабов у горячих труб, возможно, это было деликатное напоминание о
наказании, если я нарушу волю моего хозяина. Из большой комнаты дверь вела
в ванную. В ней был причудливый мраморный унитаз, который можно было
смывать при помощи бронзового крана, и медные львиные головы выплевывали
воду в ванну, наполняя ее.
мужчин в масках из коричневой материи.
мне, что заставило меня с любопытством подумать, к какому рангу отнесли
Тувека-раба, и приступил к бритью с ловкостью и проворством парикмахера
Кортиса накануне. Другой разложил одежду и городское белье.
эшкирской ванне, я вымылся и оделся. Я оставил черные одежды, которые
получил от проказника Зренна, все за исключением туники, которую он
изрезал на кусочки. Цвет нового платья был охровый, цвет Эррана, еще одно
клеймо, без которого я мог обойтись. Однако он оставил мне золотую цепь и
нефритовый браслет; только черное кольцо исчезло, вероятно было отослано
Кортису в доказательство того, что я захвачен.
атласной маске с подносом. Она поставила его на стол и выпорхнула.
ранге, в этом не было никакого сомнения. На бронзовых блюдах была простая
еда из хлеба, мяса и осенних фруктов, приличная, но не соответствовавшая
обстановке. Но это не было знаком его снисходительного отношения, а
свидетельствовало о бедности города, которая проявлялась подобно трещинам
в потолке и лепнине и мышиным дырам под драпировкой. Только вино было
царское, прозрачное, как хрусталь, в который оно было налито.
раздражения, нетерпения и в полной растерянности. Я был домашним
любимчиком Эррана, его яростным зверем с сомнительной родословной. Я не
видел никакого средства к спасению, но поклялся, что буду начеку и всегда
наготове, если подвернется случай. Мне не пришло в голову, что за мной
тоже будут пристально наблюдать и готовить мгновенную ловушку.
пол накренился, и свет в окне погас.
были бронзового ранга и одеты в темную охру Эррана. Они бормотали свои
философские бредни, как престарелые курицы, одна из которых снесла
квадратное яйцо.
озадачило меня. Потом я понял, что это противоположное окно, и что заря
давно прошла, и день склонился к закату, пока я лежал, одурманенный на
своем ложе, голый, как младенец, а пятеро желтых куриц производили свой
аналитический осмотр.