дней.
в Америку, - напомнил чернокожий.
лучшему...
не начались новые средние века. Еще немного - и стали бы жечь колдунов.
Спасибо Великой французской революции, что отвлекла всех от этого
полезного дела.
много дрались...
бум-бума у тебя были тогда неприятности?
выпивки.
- зажмурился Датворт, вспоминая, как ему тогда было хорошо.
помог воспоминаниям Нэш.
повесить в наказание за плохое поведение и пьянство. Сам, гад, не
просыхал, а еще воспитывал. Не мог же я терпеть такие издевательства. Вот
и...
солнцем прерии как диковинный мираж. Раскаленный воздух дрожал, и черные
силуэты развалин шевелились в дьявольской пляске. С трудом передвигая
ноги, Дусул дошел до поваленных бревен разрушенного частокола форта и
тяжело опустился на колени, лаская руками обгоревшие останки дерева. Сил
не хватало даже для того, чтобы пошевелить веками и хоть на мгновение
прикрыть от солнечных лучей воспаленные глаза.
помнил, что промелькнула длинная череда дней и ночей. Сколько их было? На
ногах висели свинцовые колодки усталости. Все дни изматывающего блуждания
по прерии его преследовала только одна мысль: что люди с плантации могли
пуститься в погоню, и тогда - конец. Виселица, и... И он не сможет
умереть, а притвориться не по-лучится, и они раскроют его тайну.
исходящего от земли. Жара звенела, создавая иллюзорные озера у самого края
земли, расточительно выплескивавшие свои голубые бездны за горизонт.
уже не жажда. Внутри была такая же пустыня, как и снаружи.
высохло, что остался только скелет, обтянутый пергаментом кожи, которая
посерела и была иссушена так, что даже солнечные ожоги, лопаясь, не
кровоточили, а лишь выпускали капельку бесцветной жидкости и тут же
затягивались, образуя уродливые, неразглаживающиеся рубцы. Самым страшным
было, однако, другое: начавшие подсыхать глаза видели все хуже и хуже.
Превозмогая боль во всем теле, он поднялся на ноги и, шатаясь, вошел во
двор уничтоженного форта. Когда именно произошло сражение, определить было
невозможно. Остовы строений успели зарасти чахлой травой, выгоревшей под
беспощадными лучами. Она окутывала все вокруг призрачным желтым туманом.
сгоревших построек он обнаружил целую гору лошадиных и человеческих
костей. Похоже, индейцы после битвы собрали сюда все трупы бледнолицых.
Очертания фундамента указывали на то, что это была конюшня. Лошади, скорее
всего, сгорели во время внезапно начавшегося пожара, пока люди сражались.
Обогнув незаросшую могилу, Дусул оказался рядом с небольшой деревянной
постройкой.
обгорелые бревна сруба заброшенного колодца и заглянул вовнутрь. Из
темного провала пахло сыростью и гниющей древесиной. Это был настоящий
фимиам, и Дусул двинулся навстречу божественному запаху жизни. Ноги сами
по себе распрямились и, перевалившись через край, он упал в прохладный
мрак колодца. А потом пил, пил, пил... Вода холодным потоком вливалась в
тело, впитывалась кожей... Он отмокал, приобретая свой прежний вид,
наливаясь водой, как воздушный шар воздухом, пока не превратился вновь в
высокого и крепкого чернокожего.
посмотрел наверх. В квадрате колодца было видно ночное небо, на котором
горели яркие звезды. И в то же мгновение в его мозгу, обжигая сознание,
вспыхнула мысль: "Меч"!
из-за спины большой тряпичный сверток, в котором хранилось самое ценное,
что было у него. Размотав грязные тряпки, Дусул извлек из них большой
ятаган.
цепляясь пальцами рук и босых ног за скользкую от сырости обшивку
колодезного штрека. Перемещая меч и упираясь в стены руками и ногами,
Дусул постепенно выбрался из колодца, используя меч как опору.
больше, и опустился на траву, поглощенный внезапно набросившимся на него с
яростью бешеного льва сном. Спал он до тех пор, пока приближающееся
фырканье и топот конских копыт не разбудили его.
из-за горизонта и висело в белой дымке, пытаясь разогнать свежесть ночи.
Он осмотрелся. Пегий жеребец мирно пасся неподалеку от него. В дорогой
сбруе с серебряными накладками, покрытый красной попоной, он скорее
походил на ярмарочное животное, чем на коня, который привез своего хозяина
черт знает куда через всю пустыню. Владельца, однако, нигде видно не было.
энтузиазмом. Во-первых, конь был упитанный и бодрый, щипал траву и не
рвался к колодцу, а во-вторых, страшно заболело в груди, а это кое-что
значило.
из-под земли. Человек был среднего роста, с невероятно широкими плечами,
укутанный в длинный, до пят, лазурный плащ; опять же - рыжие волосы,
зеленые глаза...
Я жду тебя здесь уже почти год. Я рад.
одетое в короткую тунику. Потом вскинул руку, и Дусула отбросило назад
волной боли, от которой ему пришлось зажмуриться и стиснуть зубы, чтобы не
закричать. Глухо простонав что-то нечленораздельное, Дусул собрался в
комок и приготовился к отражению последующих атак.
короткий римский меч.
тоже рад долгожданной встрече. Пока мы не начали, я хочу тебе передать
привет. От твоего учителя. Он мертв. Я убил его, и он почти не
сопротивлялся. Он знал, что я сильнее его, а значит, сильнее тебя. Поэтому
пора приступать.
он набросился на человека в тунике, бешено вращая ятаганом. Бой длился
считанные секунды. Зазвенели, сходясь, клинки, рассыпали звон металла над
пробуждающейся ото сна прерией. Люди двигались быстро и бесшумно.
Создавалось впечатление, что две сверкающие иголки мелькают в руках
невидимой швеи, сшивая прозрачный жаркий воздух, а за ними мелькают две
нитки. Черная и белая.
крови. Дусул отошел в сторону, отирая пот со лба.
половинки друг к другу. Резкий поток обрушился на чернокожего, сбивая с
ног, поднял с земли тучу пыли и человеческие останки и, поддерживая,
соединил в одно невредимое тело. После этого, свернувшись в воронку, ветер
стих так же внезапно, как и возник.
поднимая с земли свой короткий широкий меч.
меча. Оружие выпало из рук белого воина, пройдя одним молниеносным рывком
сквозь отрезанные и моментально вновь выросшие пальцы.
сегодня убедишься в этом!..
оказавшись с другой стороны лежащего на земле римского меча и увернувшись
от страшного удара. Дусул заметил его движение и остановил клинок на
полпути. Резко изменив направление, он бросил лезвие вдогонку
ускользающему противнику, который, упав на корточки, уже протянул было
руку к рукоятке. Сталь ятагана со свистом рассекла воздух и вонзилась в
тело, раскалывая шейные позвонки.
опускаясь на землю возле отрубленной головы, - но, честно говоря, я не
жалею.
раз горело все, что только могло гореть: трава, останки строений и ограды,