агентом, прикрыл бы меня на часик. Десять минут, и она дала бы телефон, а за
полчаса обговорили бы планы на выходные. Куда бы делась, малая!"
алкаш. Этот другой сидел внутри с самого утра. Разбудила его благоверная своим
скулежом по никчемному поводу. В душе Белов был согласен, что жена имела
моральное право на легкий скандал: заявился за полночь, еле отрапортовал о
прибытии и сразу же рухнул замертво. Но пилить все утро, как старая бензопила
"Дружба", еще не оклемавшегося мужика - садизм крайней степени. Белов даже не
стал завтракать, хлопнул две чашки чая и поспешил удалиться на безопасное
расстояние. Мерзкий голосок внутри подбивал на убийство.
Втроем поехали навестить друга Женьку, повезло человеку, нашел теплое местечко
в отделе при Шереметьеве-2, такое грех не отметить. Две бутылки уговорили
сразу. За встречу. Потом пошли за добавкой, но во фри-шопе от цен сделалось
дурно. Пришлось посылать гонца в соседнюю Лобню. Что разливают по бутылкам в
этом городке, для Белова осталось тайной. От первого же стакана он окосел
хорошо и надолго. Как оказался у дверей родного дома, еще предстояло выяснить.
, "Плохо мне, плохо!" - заскулил голосок внутри.
вынес сквозь распахнутые настежь двери.
Денек должен был выдаться на славу: на небе ни тучки, легкий ветерок разгонял
бензиновый чад, накопившийся за неделю жары.
разделялся на неравные части. Белов давно уже привык делить людей на
агентуристов и агентов, оперов и объектов оперативных разработок, на тех, кто
сажает, и тех, кому положено сидеть. Знал, что не по-людски это, но иного
взгляда тебе не дано, пока в кармане лежит удостоверение. Да и потом, как
выпрут на пенсию, мало что в голове меняется. Опер, как художник, шлюха и
священник - не профессия, а мировоззрение и образ жизни. И если разобраться, не
так уж велик грех, все равно же обещано, что, в конце концов, будут отделять
злаки от плевел, а овец от козлищ. Поторопились разделиться, конечно, но это
простительно. Потом легче будет разбираться - "ху из ху".
овцы кучкуются у ларьков, сбиваются в группки и гомонливым стадом уходят влево,
к "Детскому миру". Козлища, наскоро побритые, хмурые и невыспавшиеся по одному,
реже по двое пробивались сквозь овец, толкущихся под арками, и сворачивали
вправо - на Кузнецкий мост.
старые, поизносившиеся, как их же пиджаки, несли на себе неизгладимую печать
принадлежности к касте допущенных к совсекретным бумагам. Белов по себе знал,
что клеймо исключительности уже ничем не вытравить. Год-два работы в "органах",
и в тебя намертво въедается противоестественная двойственность: щекочущий
холодок власти от возможности захлестнуть петлю компромата на шее очередной
"овцы" и ощущение подсознательного страха, что сам в одночасье можешь стать
козлом отпущения или бараном для заклания. Все это Белов уяснил давным-давно,
благо учителя попались толковые. А совсем недавно понял, что другой жизни ему
уже не отпущено. Слишком поздно меняться, просто не хватит сил.
отличного опера и настоящего мужика, Белов поклялся, что уйдет. Он так и не
дознался, какая неладная затащила Журавлева в ту операцию, на чем его взяли,
как сломали, да и ломали ли - еще вопрос. Скорее всего, как и самого Белова,
"сыграли втемную". Выжали, как лимон, а потом бросили с перерезанным горлом.
Белову еще повезло. Провальную операцию - гора трупов и никаких концов -
неожиданно приказали считать успешной. Все материалы по делу, раскрученному
Беловым, затребовала к себе Служба безопасности Президента. Заодно и лучшего
молодого опера Димку Рожухина переманили. В приватной беседе Белову дали ясно
понять, что дело закрыто навсегда, утрись и живи дальше. А главное, не мешай
жить другим. Его решение уйти восприняли с пониманием, устал человек,
перенапряг вышел, не железный все-таки. По блудливо отводимым глазам начальства
Белов понял, что именно этого от него ждали, хуже - на это рассчитывали.
занимающуюся "бизнесом" - то есть всем подряд: от строительства дач силами
хохлов и узбеков, нелегально живущих в Москве, до розлива финской водки в
польском местечке. Едва освоился в должности начальника службы безопасности и
привел в божеский вид охрану первых лиц, как началось. Дважды пришлось
передавать валюту. В спортивной сумке. Сто пятьдесят тысяч долларов за раз. И
ни копейки премиальных за риск. Потом начались нудные разборы с небритыми
личностями кавказской национальности. Все закончилось диким мордобоем и пулей в
окно шефа. Шеф выполз из-под стола с просветлевшим, как после исповеди, лицом и
через два часа уже летел на Канары. Белов остался. На следующий день, едва
вставили новое стекло, пришел. опер из Краснопресненского райотдела ФСБ и
предложил дружбу, что означало подписку о сотрудничестве или добровольную
передачу информации бывшим собратьям по чекистскому цеху. Как вешать лапшу на
уши попавшей в передряг "овце" и демонстрировать чудеса гуманизма в обмен на
согласие таскать в зубах информашку, Белов знал и без него, поэтому покрыл
малохольного опера семиэтажным матом и выгнал из кабинета. Погонами не вышел
вербовать отставного подполковника. Но легче от этого не стало.
агентурной работы. А как ее организовать, как держать под колпаком весь
криминал и конкурентов, и не в близлежащих подворотнях, а на территории страны?
Для этого нужны аппарат и архивы. И то, и другое пестуется десятилетиями. Он с
ухмылкой смотрел на фирменный вензель с надписью под названием: "Компания
основана в 1993 году". Детский сад! Как ни крути, а пришлось бы идти на поклон
к ментам, ФСБ и ворам. Только у них была сила, идущая от опыта, приобретенного
в ежедневных схватках за власть. Белов трезво рассудил, что хоть и влип, как
последний козел, но это еще не повод превращаться в барана среди волков. До
больших звезд на погонах не дослужился, до больших денег скорее всего не
доживет. Он слишком хорошо знал, как относятся сильные мира сего к остальным
его обитателям. Вывод был прост - немедленно возвращаться под сень родимого
щита и брать в руки притупившийся от многолетнего использования чекистский меч.
окончательно, а выйти за штат; считай, взять академический отпуск по случаю
непредвиденной беременности: погуляй, поумнеешь - вернешься. Тот же кадровик и
нашел способ вернуть его в родное Московское управление. Белов ему потом в ноги
кланялся и водкой поил. А старик только похохатывал над его рассказами о жизни
на воле, а в итоге выдал перл, больно царапнувший сердце:
работу".
десятого. Не страшно, еще вчера загодя предупредил, что задержится. Срочные
дела в отделении, вроде бы, не планировались".
требовал горючего.
Пиво с утра, при наличии "Дирола" в каждом ларьке, - штука полезная и не
оставляющая подозрительного запаха. Но как воспримет организм на старые дрожжи
такой подарок судьбы, заранее сказать было трудно. Минимум полдня в душном
кабинете и коридорной суете могли плохо кончиться. Белов сам еще не понял,
почему так вчера сломался, раньше за ним подобное не замечалось.
еще крепкий, рожа здоровая и наглая.
удовольствия".
окончательно задавив в себе слабость, пакетик апельсинового сока.
выстрелила желтая струйка, но Белов не стал обращать внимания на неизбежные
недостатки быстрого питания. Жевал с аппетитом, морщась от удовольствия.
кусок, чтобы освободить рот для соответствующего выражения, но, повернувшись к
кандидату на посыл, охнул от удивления:
доске Почета Высшей школы КГБ. Светлый костюм, голубая рубашка, галстук в тон -
раньше такой щеголеватости в нем Белов не замечал.
- И какими судьбами кремлевский сокол да в наш курятник?
сорок, шаркая ножками и тряся склерозной башкой.
изменились, стали цепкими, с холодным стальным отливом.
я его вывел на первую охоту? Первая травля двуногого с "моментом истины", такое
никогда не забудешь". - Белов скомкал бумажку, прицелился, метнул комок в урну,
следом отправил коробку из-под сока.
сквозь две арки на улицу. Народ пер, не глядя под ноги, держа равнение на
витрины лотков. Время от времени кто-нибудь выбивался из потока, замирал, тупо
уставившись на заморские товары, но народ, поднавалившись, срывал его с места и
волок за собой дальше.