Лебланом границы.
ибо к осени веснушки спереди почти совсем сошли, но зато они вскарабкались
на плечи - очевидно, вследствие занятий плаванием - и, по мнению Полины
Андреевны, придавали этой части анатомии сходство с двумя золотистыми
апельсинами. То-то все будут пялиться.
x x x
Лисицына увидела, что Аркадий Сергеевич аж на цыпочках приподнялся, вытянув
шею.
Андреевна успела отметить разочарование, скривившее рот художника, и вместе
со всеми оборотилась к вошедшим.
Хозяйке пожал руку и чуть придержал ее длинные бледные пальцы, отчего
Олимпиада Савельевна сразу раскраснелась и похорошела.
Сергеевич, сезам откройся? - И показала на закрытую дверь салона.
- возразил художник, вновь оглянувшись на вход. - Право, шампанское куда
привлекательней моих скучных пейзажей.
Владимиром Львовичем люди Божьи. Давайте уж, показывайте ваши картинки.
приподняв брови, государственный человек сказал:
интриговали.
сам на себя осердившись, произнес скороговоркой:
вас, я приехал сюда, чтобы сделать ряд работ для выставки в Москве, в
Румянцевском музее. Название - "Русь УХОДЯЩАЯ". Поэтический мир старой
дворянской усадьбы, образ заброшенного сада, обвитые плющом беседки,
предвечерние дымки и прочая романтическая ерундистика. Ах, да что
расписывать - смотрите сами.
створки, приглашая в салон.
устроена просто, но искусно. Чуть подрагивающий свет от газовых рожков не
портил изображение бликами, а, наоборот, придавал черно-белым картинам вид
подлинно живой реальности. По обе стороны на стенах висели прелестные
пейзажи и этюды, запечатлевшие неброскую, но чарующую красоту дроздовского
парка, речного простора, ветшающего помещичьего дома. Зрители медленно
проходили вдоль ряда фотографий, одобрительно качая головами, потом
достигали стены, противоположной входу, и застывали, не передвигаясь дальше,
так что довольно скоро там образовался целый затор.
тихонько ойкнула, схватившись за сердце.
лукоморья". На каждой - обнаженная женщина, по всей видимости, одна и та же.
Мы говорим "по всей видимости", потому что лицо позировавшей было скрыто. На
левой фотографии она сидела на корточках близ воды, голова опущена, длинные
волосы свисают вниз, в них вплетены водоросли. На правом снимке натурщица
лежала спиной к зрителям, закинув руку поверх головы; передний план - песок,
задник - солнечные зайчики по воде. В центре же висел поясной портрет en
face: женщина стояла в воде, доходившей ей до бедер, прикрыв руками лицо;
мокрые светлые волосы увенчаны короной из лилий, меж чуть раздвинутых
пальцев поблескивают искринки смеющихся глаз. Следовало признать, что
выполнены работы были с большим мастерством, но все столпились подле них,
конечно, не из-за этого.
приближение которого Заволжск уловил своим чувствительным носом! И дело было
вовсе не в том, что обнаженная натура. Хоть у нас и медвежий угол, но все же
не Персия, и изображением ню, пусть бы даже фотографическим, наших ценителей
искусства не смутишь. Нет, тут весь фокус заключался в персоне натурщицы,
стати которой зрители разглядывали с жадным интересом. Она или не она?
головой, но отходить в сторонку не спешил - какое там. Напротив, нацепил
пенсне, совсем ему не шедшее, и принялся изучать детали, будто оценивал
партию товара.
грудь его порывисто вздымалась, пальцы то судорожно разжимались, то
сцеплялись в кулаки. Странен был и Поджио. Он взирал на собственные
произведения с болезненной, блуждающей улыбкой, о публике же словно и забыл.
рассмотрел триптих. Усмехаясь, спросил:
перехваченном широким алым поясом платье, в бархатной шляпе с вуалью, сквозь
которую мерцали огромные черные глаза.
- Поздно! Или думали, я шутки шучу?
было проверить, какие в вас черти сидят.
одного не особенно примечательного этюдика даже задержалась - вероятно,
чтобы поинтересничать. Наконец добралась до кучки, столпившейся возле
триптиха. Все поспешно раздвинулись, пропуская ее вперед.
Полина Андреевна заметила, что некоторые с особенным интересом изучают сзади
линию шеи опасной барышни и сравнивают с натурщицей, изображенной de
derriere {сзади (фр.).}. Выходило похоже, и даже очень.
первоначальной бравады у нее поубавилось, а глаза под тонкой сеткой
заблестели как-то уж чересчур ярко - не от слез ли?
очевидно, желая сгладить остроту момента. - Это мотив из Пушкина, "Руслан и
Людмила"?
Георгиевну.
бродит, русалка на ветвях сидит".
протянул:
каждое слово: - "Ах, витязь, то была Наина".
к своему однокашнику и бешено ударил его кулаком по лицу, так что художника
отшвырнуло к стенке, а из разбитого рта на бороду хлынула кровь.
Ширяева сзади за плечи. - Что с тобой? - И вдруг сообразил: - Ты подумал,
что это Наина?!
удерживали Степана Трофимовича, который вырывался и ничего при этом не
говорил, только хрипел. Петр Георгиевич, закрывшись руками, рыдал в голос.
Поджио же, похожий со своим окровавленным ртом на вурдалака, наоборот,
захлебывался не то кашлем, не то истерическим хохотом.
улыбкой наблюдавшему за баталией, и спросила звенящим голосом:
отшатнувшись, и еще тише присовокупила непонятное: - Князь и княжна, как
сошлось-то...
иронически заметил Владимир Львович, обращаясь к хозяйке. - Просто выйти у
нее никак не получается, беспременно выбежать.
ее ожидания.
ребячество. Это все шампанское виновато. Приходите завтра на широкое
открытие. Думаю, будет интересно.
открывать стало нечего. И некому.
VIII ТЕ ЖЕ, ДА НЕ ВСЕ