рентгеновские снимки. Счел необходимой консультацию профессоров. И вскоре
приехал к Онисимову с двумя местными профессорами. Они сказали в лоб:
"Есть основания подозревать рак легкого".
болезни Онисимова, выяснил, что Александр Леонтьевич не вполне точно
изложил Соловьеву свой разговор с медиками-тишландцами. Позже мне довелось
обоих встретить в Москве в дни международного противоракового конгресса.
Оба они - пожилой крепыш и другой, помоложе, большеглазый - не забыли
советского посла. С их слов дело обстояло несколько иначе. Они отнюдь не
предполагали выкладывать Онисимову диагноз напрямик. Однако, назвав ему
свои фамилии, они тем самым уже раскрыли тайну. Воспользовавшись минутой,
когда врачи ушли совещаться в соседнюю комнату, он полистал справочник,
содержавший имена всех более или менее известных тишландцев, и тотчас
установил, что к нему пришли специалисты по раку, один из которых является
даже директором Центрального онкологического института. Вернувшихся
профессоров он, что называется, припер к стенке. Почему к нему приехали
именно они, специалисты-онкологи? Значит, для этого есть основания? Острые
вопросы Онисимова - с такой остротой он, бывало, вскрывал истину, будучи
начальником главка, министром, председателем Комитета - заставили
большеглазого признаться: да, есть основания подозревать рак легкого.
истину. Так или иначе он сказал:
"опухоль". Казалось, железный Онисимов сохранял спокойствие. На столике
неподалеку от посла покоилась коробка сигарет "Друг". Онисимов к ней
потянулся, повертел в исхудалых, трясущихся пальцах. Дрожь эта поведала,
как напряжены его нервы. Поймав взгляд Соловьева, он отодвинул коробку:
вдруг обрела энергию:
нельзя и не надо отнимать иллюзию. А другим следует говорить правду. В
частности мне. Если у меня рак, - он опять без запинки произнес это слово,
- скажите мне об этом прямо. И я буду действовать соответственно этому
диагнозу. У меня есть дела, которые, возможно, уже надо закруглять. Дела
серьезные. Поэтому я прошу ясности.
Тень не являлась характерной для воспаления, заставляла предположить
наличие опухоли. Попросив Александра Леонтьевича раздеться, Соловьев его
прослушал. Сзади на короткой шее Онисимова у самого края его жестких волос
слегка возвышалась папилома - шишечка, сходная с родинкой. Сравнительно
большая - с ноготь большого пальца.
указывал, что появление папилом нередко является предвестником, а то и
спутником раковой опухоли. Однако верным симптомом это нельзя было
назвать. Не найдутся ли на коже иного рода образования? Прославленный
диагност тщательно осмотрел все тело больного, нащупал под мышкой опухшую
уплотнившуюся лимфатическую железу, что являлось тоже дурным знаком,
взглянул и на подколенные ямки - нет, кожа там была чиста.
шевелюру, прощупывая кожу и здесь. Правда, при раке легкого кожа головы,
как и лица, почти никогда не бывает затронута, но Соловьев еще и еще
прошелся восприимчивыми подушечками пальцев в зарослях каштановых волос. И
что это? Едва ощутимый, величиной в просяное зернышко, плотный узелок. А
вот второй... Э, а тут возвышеньице побольше - с чечевицу. Предварительно
можно, пожалуй, определить, что дело запущенное, безнадежное.
знал. Сейчас только заметил.
поступить.
московский врач поколебался. Может быть, открыть Александру Леонтьевичу
правду? Возможно, Онисимов действительно принадлежит к людям, на которых
нельзя распространять общие мерки. Сумел же он поставить вопрос честно,
здраво, остро. Однако традиционная врачебная осторожность взяла верх.
продолжающаяся пневмония. Антибиотики притушили ее, но она гнездится,
живет и вызывает все эти явления.
заключил так:
Александр Леонтьевич, внесет нужную ясность.
35
что подозрения тишландских врачей кажутся ему основательными.
пригревало. Жена Онисимова встретила тяжелый диагноз без растерянности,
без суеты. Стала расспрашивать:
которые в совокупности являлись вполне определенными.
невозможно. А другие средства... Ни одного более или менее верного мы пока
не имеем.
меченные родимым пятном. Утолщенная, словно бы рубчатая, красноватая, чуть
с синевой кожа слегка темнела и под волосами, тут несколько изреженными.
На языке медиков, в котором, скажем это от себя, порой употребляются
завидно точные эпитеты, такое пятно зовется винным. Соловьев в уме
определил: конечно, была бы возможна пластическая операция... Впрочем, в
данном случае след на лбу оставило не темно-красное, а скорее розовое
вино. Облик этой женщины, пожалуй, не испорчен. И, может быть, даже идет
ее характеру.
поднесла платок к глазам. Потом опять обратила взор к врачу. Голос
по-прежнему слушался ее, но веки и нос покраснели. Николай Николаевич
передал свой разговор с Онисимовым, его просьбу сказать прямо: верны ли
подозрения здешних профессоров.
дела. И он будет поступать соответственно диагнозу.
в такой час женщина ответила:
глаза, но... Наша обязанность, если уже Не будет надежды, - она опять
вытерла слезу, - облегчить ему оставшиеся дни.
кудрей голову: формулировка была правильна, разумна.
Никому не скажет, а сам будет мучиться. Это для него самое мучительное -
переживать молча, не делясь ни с кем.
Елена Антоновна спросила:
Он объяснил, что в медицине узаконен афоризм: "Рак готовит себе постель".
Происхождение этой болезни науке доселе неизвестно - с этим связана и их,
терапевтов, беспомощность в лечении рака, - однако все же можно с
достаточной долей достоверности предположить, что в организме существуют
защитные силы, противоборствующие, противостоящие заболеванию. И если они
расшатаны, подорваны различными нервными потрясениями, расстройствами,
сшибками, постоянным угнетением, то болезнь врывается сквозь ослабленную
защиту.
вызывает злокачественной опухоли, но благоприятствует ее развитию. Она
могла зародиться у него уже сравнительно давно. Кстати, ему перед отъездом
сюда в Москве легкие просвечивали?
ошибаюсь, беспартийный?
принудила себя к откровенности с врачом:
пожалуйста, Николай Николаевич, это между нами. Но и наказание было очень
строгим. Его совсем устранили из промышленности. Назначили сюда. А он
всегда был образцом дисциплины. И если бы он пошел обследоваться, если бы