Чтение 31–й страницы книги ~Призвание варяга~

Интересней сложилась судьба русского гарнизона. У стен курляндской
Митавы русские попали в засаду и чуть ли не окружение. Мой дядя дрался, как
лев, но был вскоре ранен и команду принял его ад(r)ютант. Сын претендента на
шотландский престол и рижской еврейки -- Михаил Богданович Барклай де Толли.

Совершив беспримерный анабасис по курляндским тылам, русский отряд лишь
через месяц вышел в Витебскую губернию. (Ни дядя, ни юный Барклай не горели
желанием попасть в Ригу, где по окнам их гарнизонной казармы любили
постреливать неизвестные.)

За это время меж моим дядей и его ад(r)ютантом сложилось полное
понимание: дядя был не силен в тактике, да стратегии, Барклай же всегда
отличался легкою нерешительностью. Теперь же один все придумывал, да
рассчитывал, а второй проводил планы в жизнь -- железной рукой. Видно
Господь самолично свел вместе столь разные, но -- дополняющие друг друга
характеры.

В том же году началась война с турками и бабушка воспользовалась сим
предлогом, чтоб угнать бывший гарнизон города Риги -- на юг. Матушка
впоследствии говорила, что бабушка втайне надеялась, что Кристофер
Бенкендорф сложит голову под турецкою пулей, или -- коль не будет столь
храбр, - навлечет позор на себя и своих отпрысков. (Да, она написала дяде
расписку в том, что считает его Романовым. Так ей было нужно. Теперь же ей
было нужно, чтоб сей Романов умер геройскою смертью, иль запятнал свою
Честь.)

Дядя же изменился разительно. До появления столь судьбоносной расписки
он был пьяницей, гулякою и бретером. Немножечко трусом, капельку дураком и
по придворным обычаям -- конечно же, - подлецом.

Теперь же мой дядя строго судил каждый свой шаг, чтоб не было Бесчестья
ему и его - еще не родившемуся ребенку. Он перестал пить и реже играл в
азартные игры. Многие говорят, что он стал гораздо разборчивей в своих
связях, страшно боясь подхватить что-нибудь венерическое и таким образом
погубить своего отпрыска. Но в сражениях он стал совсем безрассудным и,
обращаясь к солдатам, теперь говорил:

- "Ура, братцы! Иль вы не -- дети Петровы! Не посрамим же Чести
родителей наших! За мною -- на Штурм!"

(Считалось, что он провинился, не удержав в руках Ригу, и дядю
поставили во главе штрафников.)

Именно на службе в штрафных дядя и снискал необычайную популярность во
всей русской армии. Он командовал первой колонной, шедшей на приступ Очакова
и получил от самого Суворова Георгия за то, что первым поднялся на стены сей
крепости.

Впрочем, храбрость Бенкендорфов -- такая же фамильная добродетель, как
и "жеребячьи наклонности". Нет, армия восхитилась им скорей не за это.

Будучи штрафником, дядя сложил людей меньше, чем иные в обычных частях!
Сам Суворов обнял великана и произнес:

- "Не ждал... Спасибо за мужичков... Давно тебя надо было в штрафные!
Так -- вот тебе моя рука и спасибо, но... как штрафной, с этой минуты - ни
капли! Хоть плачь!"

Но что еще более удивительно, - вчерашний пошляк с карьеристом вдруг
уступили место благородному человеку. В ответ на милость Суворова дядя мой
отвечал:

- "Не могу принять от вас полной Чести, ибо в успехах моей колонны
большая заслуга за моим ад(r)ютантом -- Мишей де Толли. Прошу вас, - наградите
его так же, как и меня".

Великий Суворов рассмеялся в ответ, погрозил дядюшке, подозвал Барклая,
обнял и расцеловал юношу, а затем, повернувшись к новому георгиевскому
кавалеру, отвечал:

- "Да тебя, милый друг, будто бы подменили! Раньше все было -- "Я, да
-- Я", а теперь я гляжу - ты вполне русский! Раньше надо было тебя в
штрафники! Много раньше!"

В итоге Барклая отметили младшей наградой, а дядя заслужил в армейской
среде полное уважение. Одно его появление солдаты стали приветствовать
кликами, а подчиненные невольно вставали, когда дядюшке случалось зайти к
ним в столовую, иль игровую компанию.

Говорят, в такие минуты дядя каменел вдруг лицом, а потом, выходя от
людей, вроде бы украдкой смахивал с глаз слезу -- он и поверить не мог, что
его так все полюбят!

Потом, через много лет, когда мои отношения с ним стали родственными и
весьма дружескими, дядя практически заменил мне павшего на Войне батюшку.
Незадолго до смерти он (в очередной мой приезд к Nicola) показал мне
удивительный документ.

В молодости своей, перед самой поездкой на войну с Турцией, юный
изгнанник (вы знаете - за что дядю с его матушкой изгнали из Риги) пожелал
изведать Судьбу. С этой целью он обратился к самому Калиостро, который в те
дни делал сеансы в Санкт-Петербурге.

Боясь открыться, молодой офицер обратился к волшебнику инкогнито и тот
составил ему гороскоп. Так вот -- великий кудесник (а может быть --
гениальнейший шарлатан) рассказал, что перед ним -- Наследник и Предок
Царей, но сам он -- никогда не получит Короны. Мало того, - пока он сам жив,
потомки его -- будущие Императоры тоже на взойдут на Престол!

Что же касается личного, - Калиостро сказал, что в первую половину
жизни юноше предстоит пережить много бед и несчастий. Женится он -- не по
любви и жена его сразу наставит ему рога с его родственником. В законном
браке у него вообще не будет детей, а все станут считать его рогоносцем.
Кончится это -- новым Изгнанием.

Зато после Изгнания он станет великим военным и его ждет огромная
Слава. Через Славу сию он встретит женщину, с которой у него будет большая
Любовь и родится сын -- будущий Император. В старости же все его
родственники, которые начинали с того, что гнали и презирали несчастного --
станут ему друзьями и покровителями. Смерть придет к дяде покойно в весьма
пожилом возрасте в тот момент, когда сам он уверится в том, что сын его --
будущий Император. Но...

Все это случится только в том случае, если сам Кристофер захочет того.
Как бы он ни ссорился со своею родней, он должен помнить -- именно родня
поможет ему в конце жизни. Как бы он ни сердился на родную жену, неверная
жена даст его сыну -- Империю!

Дядя мой во все сие не поверил. Но он заплатил вдвойне за пророчество
при условии, что Калиостро запишет все это в письменном виде. И если
что-нибудь не сойдется, мой дядя обещал встретить обманщика и заставить его
подавиться всеми этими глупостями. (На самом-то деле, дядя, сам того не
сознавая, выказал своими речами свою Царскую Кровь. Поэтому Калиостро все
это повторил письменно.)

Вскоре Калиостро арестовали за шарлатанство. Дядя сему не изумился и
забросил текст с предсказанием куда-то в бумаги.

Затем он испытал много бед, в довершенье к всему женился не по любви и
вскоре узнал, что жена изменяет ему с его родным братом... В первый миг
Кровь вскипела в жилах "Ливонского Жеребца", а затем... Затем дядя вспомнил
о Предсказании Калиостро. И дикая, безумная вдруг Надежда поселилась в
сердце его...

В самые страшные минуты, в дни тяжких боев и в ночь перед Штурмом
Очакова дядя читал и перечитывал слова Калиостро, втайне надеясь умереть в
старости в об(r)ятиях сына -- грядущего Императора. Только сия Надежда и
спасла его в роковые минуты...

Сейчас это Предсказание, - грязное, засаленное, безбожно затрепанное на
всех сгибах хранится в царской семье и там они все -- рьяные мистики.

Я ж неуверен в том, что Калиостро все так предвидел. Разумеется, тут
есть странные совпадения, но...

Я думаю, что дядя сам выковал собственную Судьбу.

Калиостро был мужик ушлый и, конечно -- наводил справки. Он не мог не
узнать о Крови моего дядюшки и том любопытном моменте, что Государыня не
смеет тронуть его даже пальцем. Наследник Павел был слабосилен по женской
части и уже в те времена шушукались о возможном пресеченьи Династии.

Если же вспомнить о том, с какой скоростью бабушка "прорежала" прочих
Романовых, можно предположить, что с каждой казнью шансы моих кузенов
возрастали во много раз.

В то же самое время, достаточно было взглянуть на лицо сего огромного
простака, чтоб понять, что в Государи ему не пробиться.

С Изменой жены -- тоже понятно. Дядя мой обязан был "сесть на
Лифляндии" и бабушка ничего не могла с этим сделать. Стало быть, - она
обязана была насильно женить Бенкендорфа на своей протеже и управлять
провинцией "из вторых рук".

Калиостро к этой поре уже повидал мою бабушку и мог, конечно,
предположить, что она не позволит побочным Романовым делать детей. Отсюда же
вытекает и предсказание про Любовь в позднем возрасте.

Дядя был необычайно красив, а все Бенкендорфы до поздней старости могут
делать детей. В то же самое время, моя бабушка была, конечно, не вечна и
лишь после ее кончины у Кристофера могло появиться потомство. (Nicola
родился при жизни бабушки, но на это возникли причины весьма политические.)

Что же до слов о том, что не надо ругаться с роднею, или законной женой
(несомненной протеже Государыни) так -- на родственных чувствах стоит наше
общество! (Понятно, что родня станет завидовать простаку и немножко его
ненавидеть. Но кто же поможет нам в трудный час, как не родные и близкие?!
Тем более -- отцу грядущего Императора!)

А то, что Любовь придет к нему через Славу... Женщины млеют от Орденов,
да Шрамов на Кавалерах... Особенно при слабых, да штатских мужьях. (Думаю, в
дамах в такие минуты говорит материнский инстинкт, - потомство храброго
офицера легче выживет, чем семя унылого шпака!)

А если б дядя погиб, на сие есть притча о Насреддине: "До того -- много
времени. Пока ишак научится говорить, умру -- или я, иль ишак, иль султан!"

Мертвый дядя уже ни к кому не пред(r)явил бы претензий. Тем более -- к