Чтение 31–й страницы книги ~Дом без хозяина~

только где-нибудь далеко, он очень боялся ее наскоков. После возвращения
она всегда стремилась наверстать упущенное. Устраивала дома пиршество,
заказывая все по телефону: услужливые бледные мальчики в белых курточках
проносили через переднюю серебряные судки, бабушка с алчным блеском в
глазах следила за всем, повар на кухне не давал остыть уже принесенным
блюдам, а бледные мальчики сновали между кухней и бабушкиной комнатой.
Бифштексы с кровью, овощи, салат, жаркое, а когда наступало время десерта,
повар звонил в ресторан, проворный кремовый автомобильчик привозил кофе и
мороженое, пирожные и засахаренные фрукты. В помойное ведро летели
обглоданные кости, и шелест вырываемых чеков знаменовал собой окончание
трапезы и начало его мытарств, ибо, подкрепившись пищей и раскурив свежую
сигарету, бабушка звала Мартина к себе, чтобы ликвидировать пробелы в его
воспитании.

- Вопрос пятьдесят первый. Когда восстанут мертвые?

- Мертвые восстанут в день Страшного суда.

- Твой отец погиб, верно?

- Да.

- Что значит "погиб"?

- Погиб на войне - был убит.

- Где?

- Под Калиновкой.

- Когда?

- Седьмого июля тысяча девятьсот сорок второго года.

- А когда родился ты?

- Восьмого сентября тысяча девятьсот сорок второго года.

- Как звали человека, который повинен в смерти твоего отца?

- Гезелер.

- Повтори это имя.

- Гезелер.

- Еще раз.

- Гезелер.

- Знаешь ли ты, что значит отнять у ребенка отца?

- Да.

Он это знал.

Иногда три дня подряд она каждый день звала его в свою комнату и каждый
раз спрашивала одно и то же:

- Что повелел нам господь в шестой и девятой заповеди?

- Господь повелел нам в шестой и девятой заповеди быть стыдливыми и
целомудренными.

- Как спрашивают о грехе бесстыдства?

Он быстро и без запинки отбарабанивал:

- "Взирал ли я на бесстыдное с охотою?

Внимал ли я бесстыдному с охотою?

Помышлял ли я о бесстыдном с охотою?

Желал ли я бесстыдного?

Изрекал ли я бесстыдное с охотою?

Творил ли я бесстыдное? (Один или с сотоварищами)".

Он так и говорил:

- В скобках: один или с сотоварищами.

И в заключение:

- Вот подрастешь, тогда ты поймешь почему...

Гребхаке и Вольтере делали в кустах бесстыдное: багровые лица,
расстегнутые штаны и горьковатый запах свежей зелени. Непонятная возня и
непонятный странный испуг, растерянность на их лицах потрясли его и
заставили подозревать что-то неладное. Он не знал, чем занимались Гребхаке
и Вольтере, но понимал, что они делали что-то бесстыдное. На вопрос о
шестой заповеди им придется ответить - "да", и не просто "да", а "с
сотоварищами". С тех пор как он узнал, что делали Гребхаке и Вольтере, он
зорко следил за выражением лица капеллана во время уроков закона божия,
потому что оба ходили к этому капеллану исповедоваться. Но лицо капеллана,
когда он обращался к Гребхаке или Вольтерсу, не менялось. А вдруг Гребхаке
и Вольтере не сказали на исповеди про это, хоть и ходили причащаться? Он
замер, когда такая мысль пришла ему в голову, и лицо его залилось краской,
так что бабушка даже спросила: "Что с тобой?" А он ответил: "Ничего, это
от дыма", и бабушка поторопилась закончить свою лекцию, вырвала чек, тогда
он пошел к дяде Альберту и прямо с порога выпалил:

- А Гребхаке и Вольтере делали что-то бесстыдное.

Дядя Альберт сразу же изменился в лице, он прикусил губу, чуть
побледнел и спросил:

- Где, что ты видел? Откуда ты это взял?

Говорить было нелегко, но он продолжал:

- В кустах. - И еще, заикаясь, добавил: - Штаны расстегнуты, лица
красные-красные.

Дядя Альберт спокойно набил трубку, закурил и медленно, чуть медленнее,
чем обычно, заговорил о влечении полов, о красоте женщины. Не забыты были
Адам и Ева, в голосе дяди Альберта звучало вдохновение, немножко смешное,
когда он начинал воспевать красоту женщин и стремление мужчин соединиться
с ними, тихий и непонятный восторг.

- Вообще же, - дядя Альберт выколотил трубку неизвестно зачем, потому
что табак еще тлел, и закурил против обыкновения сигарету, - вообще же ты
уже, вероятно, знаешь, что от этого родятся дети - от сожительства мужчин
с женщинами.

Еще раз были помянуты Адам и Ева, потом цветы, животные, корова в
Битенхане - и снова Адам и Ева; слова дяди Альберта звучали очень разумно,
спокойно и убедительно, но Мартин так и не понял, чем же, собственно,
занимались в кустах Гребхаке и Вольтере, он сам толком ничего не разглядел
и догадаться тоже не мог: расстегнутые штаны, багровые лица и горьковатый
запах свежей зелени.

Дядя Альберт говорил долго о некоторых тайнах, которые ему, Мартину,
еще рано знать, о темных силах, о том, как трудно для юноши дожидаться
того времени, когда он созреет для сближения с женщиной. Еще раз были
упомянуты цветы и животные.

- Ну, например, совсем молоденькая телочка, - сказал дядя Альберт, -
она еще не может соединиться с быком, у нее еще не может быть детей -
верно ведь? Но это совсем не значит, что телочка лишена пола. Пол есть у
всех животных, у всех людей.

Не одну сигарету выкурил дядя Альберт, он часто запинался во время
этого разговора.

А Мартин подумал: "Нужно еще спросить о безнравственном, о дядях и
женитьбе".

- Ты ведь был женат там, в Англии?

- Да.

- А ты сожительствовал со своей женой?

- Да, - ответил дядя Альберт, и, как ни приглядывался Мартин, он не
заметил ни малейшего изменения в лице дяди Альберта, ни малейшего
смущения.

- А детей почему у тебя не было?

- Не от всякого сожительства бывают дети, - ответил дядя Альберт, потом
опять пошли цветы и звери, а об Адаме и Еве - ни слова, и он перебил дядю
Альберта:

- Значит, правильно то, что я думал?

- Что ты думал?

- Женщина может быть безнравственной, даже если у нее нет детей от того
мужчины, с которым она живет, - вот как у матери Вельцкама?

- Черт возьми! - сказал дядя Альберт. - Что это тебе пришло в голову?

- Потому что у Брилаха мать безнравственная, - у нее есть ребенок, и
она живет с мужчиной, который ей не муж.

- Кто тебе сказал, что она безнравственная?

- Брилах сам слышал, как директор говорил инспектору: "Он живет в
ужасных условиях, у него совершенно безнравственная мать".

- Ах так, - сказал дядя Альберт, и Мартин понял, что он очень
рассердился, и добавил уже не так уверенно:

- Правда, правда, Генрих это слышал, да он и сам знает, что у него мать
безнравственная.

- Ладно, - сказал дядя Альберт, - еще что?

- Еще, - ответил Мартин, - у Вельцкама мать тоже безнравственная, хотя
у нее и нет детей. Я знаю.

Дядя Альберт ничего не ответил, он только посмотрел на него удивленно и
очень ласково.

- Бесстыдно - это то, что делают дети, - внезапно начал Мартин, ибо эта
мысль только что пришла ему в голову, - безнравственно - то, что делают
взрослые, но вот Гребхаке и Вольтере - они тоже сожительствовали?

- Нет, что ты, - ответил дядя Альберт, и тут он весь покраснел, - это
не то, они запутались, сбились с пути; не думай больше об этом и всегда
спрашивай меня, если услышишь такое, чего не можешь понять. - Голос
Альберта звучал убедительно и серьезно, но по-прежнему ласково. -
Запомнил? Всегда спрашивай меня. Лучше, когда обо всем поговоришь
откровенно. Я знаю далеко не все, но то, что я знаю, я тебе объясню
обязательно, не забудь только спросить.

Оставалось еще слово, которое мать Брилаха сказала кондитеру. Он
подумал о нем и покраснел, но выговорить это слово он ни за что не решился
бы.

- Ну, - спросил дядя Альберт, - что у тебя еще?

- Ничего, - ответил Мартин и постеснялся спросить о своей маме - не
безнравственная ли она? Это он спросит потом, много-много времени спустя.

С этого дня дядя Альберт стал уделять ему гораздо больше времени. Он
часто брал его с собой кататься на автомобиле, да и мать - а может быть,
это только так показалось ему - очень изменилась с этого дня. Мать
изменилась, и Мартин не сомневался, что дядя Альберт с ней поговорил.
Иногда они уезжали втроем, и Генрих мог приходить к нему когда захочет, а