Чтение 31–й страницы книги ~Взлетная полоса~

– Напрасно беспокоитесь. Две пары сапог еще утром заменил, – поджав губы, с обидой доложил старшина. – Это ж надо ухитриться: так грязи было по щиколотку, а они через голенища ее начерпали… Нарочно, что ли?

– Старались…

– То-то и видно. А сапоги я потом специально в воде проверял. Как паяные, хоть бы каплю где пропустили.

– Хорошо, – одобрил действия Доли Кольцов. – Проследи, чтобы при заправке второпях чего-нибудь не оставили на дороге. Бывает…

Доля козырнул и побежал к роте. А Кольцов, оставшись один, с нетерпением вытащил письмо из кармана.

«Сергей Дмитриевич, – писала Юля. – Мне очень жаль, что я опоздала к отходу поезда и не смогла проводить вас. Мне кажется, что вы уехали обиженным. И я, поверьте, расстроена этим. Конечно, я не имела права отпускать вас, не сказав несколько теплых слов. Но вы настоящий мужчина и простите меня. По крайней мере, мне этого очень хочется…»

Далее Юля писала о себе. Она здорова, хотя и устала. Год выдался напряженным. Было бы неплохо в конце концов уехать отдохнуть. Но ситуация складывается так, что, пока не будет закончена работа, об отпуске можно только мечтать. В связи с этим настроение у нее не ахти какое бодрое и даже выглядит она не очень хорошо. Не так уж, конечно, чтобы плохо. Но и совсем не так, как, допустим, летом или даже тогда, когда они ходили в театр.

Дочитав до этого места, Кольцов невольно улыбнулся. Юля раньше никогда не была так с ним откровенна. А он никак не мог представить себе, как это Юля может выглядеть неважно.

«Тем не менее все это мелочи. И никакого серьезного значения я им не придаю, – заключила она. – Куда больше меня интересует и волнует ваше настроение и то, чем вы теперь заняты. Я не получила от вас еще ни одной весточки, хотя вы и обещали писать часто. Ладно. Наверно, и без меня дел много. Однако, несмотря на это, и мысли не допускаю, что вы забросили работу над прибором. Конечно, продолжать ее в ваших условиях неимоверно трудно. Но я помню, как горячо отстаивали вы свою идею во время нашей беседы на балконе, на дне рождения вашего друга, кстати, передайте им всем от меня самый большой привет, помню записи в вашей тетради, которую тогда же вы передали мне, и очень хочу надеяться на то, что вы эту идею воплотите в жизнь. Не берусь предугадывать, каким путем вам это удастся, но я твердо верю в ваши силы, в ваше будущее. Не разочаровывайте меня. Если вы не дойдете до финиша, мы все потеряем нечто гораздо большее, чем просто новая система. Учитывая вашу занятость, мне не хотелось бы отрывать вас от вашего основного поиска и на минуту. И тем не менее обращаюсь к вам с просьбой: не предавайте забвению и того, о чем говорили у нас на разборе. Нам, во всяком случае, молодым специалистам, ясно, что самое оригинальное и перспективное решение проблемы намечено вами. Скоро у вас отпуск. Вы будете в Москве. Непременно дайте знать о себе. Нам очень нужна ваша консультация. И пишите мне. Не забывайте, пишите…»

Заканчивалось письмо коротким «Юля» и небольшой припиской: «Вчера разговаривала с вашим братом по телефону. Он звонил Ирине. Не знаю, пишет ли он вам. Но мне он сказал, что у него все в порядке. Того и вам желаю».

Кольцов аккуратно свернул письмо и убрал в карман. Он знал, что перечитает его еще и еще раз, что время для этого будет, еще раз все обдумает, прочувствует. Но и сейчас уже он чувствовал огромное удовлетворение от сознания, что Юля все же была на вокзале. Если бы он знал об этом раньше!.. Тяжелый, как танковый каток, груз скатился у него с души. Ему даже показалось, что много светлее стало в воздухе, ослепительнее и ярче заблестел снег. Напрасно она беспокоится, он и не думал останавливаться на половине дистанции. И если у него в эти дни совершенно не было времени, чтобы присесть за свои записи, то мозг не прекращал работы ни на минуту. Иногда Кольцову казалось, что он даже во сне продолжает напряженный поиск, так как по утрам совершенно неожиданно находил ответы на те вопросы, которые еще поздно вечером накануне казались почти неразрешимыми.

«А буду в Москве, конечно, позвоню и дам не только консультацию, а всю трансформированную схему “Совы” с вариантом “дельта”. Теперь после встречи с Владиславом Андреевичем она стала совершенно мне ясна», – подумал он. Ему захотелось ответить Юле немедленно. Он огляделся, подыскивая удобное местечко, чтобы присесть, и неожиданно услыхал голос Звягина:

– Товарищ капитан, вас вызывает Десятый.

Это был позывной Семина. Кольцов подошел к своему танку, включился в сеть.

– Я – Ноль-первый. Прием! – доложил он.

– Я – Десятый. Заправку закончили? – спросил Семин.

– Заканчиваем.

– Возьмите карту! – приказал Семин. – Слушайте задачу.

Кольцов быстро раскрыл планшет.

– Готовы? – торопил Семин.

– Так точно.

– Немедленно вышлите взвод для разведки переправы в изгибе реки. Понятно?

– Так точно!

– Там их будут ждать саперы. Понятно?

– Понятно.

– Переправу разведать в трех, минимум в двух местах. Ясно?

– Так точно!

– Самому в десять тридцать быть на западной опушке леса, квадрат двадцать четыре ноль-семь. Нашли?

– Нашел.

– Повторите!

Кольцов повторил задачу.

– Кого высылаете в разведку?

– Старшего лейтенанта Аверочкина.

– Высылайте!

Кольцов переключил переговорное устройство и скомандовал:

– Аверочкин, ко мне!

Чтобы выиграть время и уложиться в срок, Аверочкин повел свой взвод напрямик через высоту. Танки легко перевалили через гребень высоты и проворно скатились по ее западному склону к ледяной ленте Кульи. Аверочкин выглянул из люка башни и увидел, что почти одновременно со взводом по дороге, тянувшейся по склону, к берегу подъехал газик. Из него вылезли два офицера и направились к реке. Это были проверяющие. В одном из них Аверочкин сразу же узнал Ланового. Аверочкин понял, что прибыл именно в ту точку, в какую надо, и приказал остановиться. Механик-водитель завел танк в кусты погуще и заглушил двигатель. А Аверочкин спрыгнул с брони на снег и побежал к саперам, работавшим на льду.

– Ну что тут получается? – нетерпеливо окликнул он их на бегу.

– Спуски, товарищ старший лейтенант, более или менее подходящие нашли. Дооборудовать можно. А лед тонок, – доложил командир отделения.

– Сколько?

– Где десять, а где только восемь сантиметров.

– Жидковато, – согласился Аверочкин.

Метрах в пяти от берега саперы сверлили очередную лунку. Вытащили из бура ледяной цилиндрик, замерили.

– Десять, товарищ старший лейтенант! – доложил командир отделения.

– Глубину проверяли? – спросил Аверочкин.

– Сейчас начнем. По дну хотите?

– Это не мне решать. Наше дело – ко всему быть готовым.

Саперы достали трос с метками, опустили в лунку. И замерли. Над рекой, над разбегающимися во все стороны от высоты снежными просторами с гулом пронеслась пара легкокрылых, как стрелы, самолетов. Они неожиданно появились над Кульей откуда-то из-за леса, сквозь который только что пробивались танки Аверочкина, и, обгоняя звук, растаяли в голубом мареве.

– Чьи? – спросил командир отделения саперов.

Аверочкин пожал плечами:

– Как их разберешь…

Когда глубину реки промерили на середине, в том же направлении в небе прошла вторая пара. А потом из-за леса донеслось тяжелое громыхание, будто тысячепудовые жернова начали перемалывать огромные серые валуны, принесенные в долину Кульи еще древним ледником. Прислушавшись к этому грохоту, Аверочкин сказал:

– Вот теперь похоже, что это были «восточные». Наверно, обрабатывают десант.

Саперы ничего не ответили и только быстрей закрутили ручки своих буров. Надо было спешить. Это поняли все. На плацдарме, захваченном десантом, было жарко.

К Аверочкину подошел полковник Лановой. Разговор с проверяющим обычно бывает предельно деловым. Вопрос – ответ. Но Лановой был не просто проверяющим. И Аверочкин не удержался, расплылся в улыбке.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Вот и вернулись вы к нам! – тепло приветствовал старший лейтенант бывшего командира полка.

– А как же! Хочу точно знать, в чем вы тут преуспели, – поздоровался за руку с Аверочкиным полковник. – Звание давно присвоили?

– В прошлом месяце.

– Поздравляю!

– Служу Советскому Союзу! – отчеканил Аверочкин.

– Ну докладывайте, старший лейтенант, какую взвод получил задачу?

Аверочкин доложил. Полковник поинтересовался результатами промеров, записал ответы Аверочкина в свой блокнот.

– Действуйте! – подбодрил он в конце разговора Аверочкина и отошел к своему напарнику.

Грохот за лесом теперь не умолкал ни на минуту. Он лишь становился то глуше – и тогда казалось, что вместе с мерзлой землей дрожит и морозный воздух, – то звонче – словно били по большим железным листам.

Когда река была промерена на всю ширину по трем коридорам, на скатах высоты появился штабной бронетранспортер. Семин начал рекогносцировку. Выслушав доклад Аверочкина, он переспросил:

– Дно проверяли шестами?

– Так точно, товарищ майор, – подтвердил Аверочкин. – Дно илистое, вязкое. Глубина почти на пределе преодоления.

– Понятно. Пойдем по льду. Лед усилим. Готовьте настил, – принял решение Семин.

– Разрешите, товарищ майор? – неожиданно обратился к Семину Кольцов.

Семин неохотно кивнул:

– Что такое?

– Может, стоит рискнуть? Разрешите, я проведу роту по дну? – предложил Кольцов.

Семин поморщился. Мельком взглянул на проверяющих, щелкнул пальцем по клапану планшета. Вопрос командира первой роты был, по его мнению, совершенно неуместным. Объяснять это Кольцову он, естественно, не стал, но всем своим видом показал, что инициативой капитана он недоволен.

– Вы же слышали данные разведки, – заметил он.

– У меня люди натренированные, – не отступал Кольцов.