-- Еще находясь сегодня на "Птиле", я включил на нем наш поток биополя,
правда, потом частично перекрытого, к счастью, стенками корабля Карпия.
Когда мы быстро летим над Землей в воздушном пространстве, мы включаем этот
мощный поток биополя, и птицы, чувствуя его, "сходят с курса" корабля, а
раньше они часто гибли. Так вот, на этом сигнализаторе есть шкала,
регистрирующая силу потока биополя. Мы с Митей включили его, отлетая на
машине от Карпия он показал небольшую дозу, и, пока мы отлетали, доза эта
упала до ноля, а когда приблизились к Тарнфилу, летели по нему и подлетели
метров на сто к квистории, стрелка шкалы была на максимуме, на пределе. Наше
"поле" -- для птиц, и у вашей машины "поле" -- тоже в расчете на птиц...
геллов...
-- И не есть ли это доказательство, что машина в квистории? -- спросил
Палиф. -- Х-м, хотя теперь я почти в этом уверен, -- добавил он. -- Не знаю,
что мне мешает сказать просто "да", может быть, сознание того, что геллы --
давно не птицы, что наши птицы, возможно, биологически очень несхожи с
вашими или несколько несхожи. Может быть, есть разница какая-то в типах
наших аппаратур... Но тогда на что же в квистории реагирует эта ваша
"штучка", если в этом здании только политоры и, кроме предполагаемой машины,
нет миллиона маленьких птичек галли, чтобы был такой эффект?
-- А что, -- сказал папа, -- если политоры иные, чем геллы... но все же
-- птицы для нашей "штучки"? Трэг, -- сказал он. -- Клуб технициума далеко
от квистории?
-- Хорошая мысль, -- сказал Палиф, -- если моя догадка верна.
-- На другом конце города, далеко, -- сказал Трэг.
-- Отлично.
-- Наша штучка не очень чувствительна, скоро мы увидели на ней ноль,
когда отлетели от космодрома. И полную реакцию -- возле квистории. В
квистории тьма политоров, и если это реакция на них, как все же на птиц, это
можно проверить сегодня в клубе, где не будет геллов.
-- Толково, -- сказал Палиф.
-- Когда я слушаю этого мальчика и его папу, я иногда думаю о тех,
верующих в Чистый Разум, которые говорят, что когда-нибудь он пришлет нам
своего гонца, чтобы избавить нас от раздоров, -- и Пилли добавила: -- Обожаю
высокие идеи и высокие слова!
-- Захватите с собой эту штучку, ладно? -- сказал Трэг.
-- Она всегда со мной, -- сказал папа, а Палиф добавил:
-- Вы меня взволновали.
Закончился обед. Орик спросил у папы, можно ли, сохраняя огромную
предосторожность, сделать так, чтобы этой ночью моро переночевали у нас или
ему забрать их к себе?
-- У нас это абсолютно удобно, -- сказал папа.
-- Пусть они отдохнут сейчас, -- сказал Орик и добавил моро, что если
они устали, то могут отдохнуть, и показал им на третий этаж. Поклонившись,
оба моро вышли.
Ушли Палиф и Трэг, долго благодаря Пилли за обед.
-- Мы, я надеюсь, увидимся? -- сказал мне и папе Палиф, -- Я был рад
узнать вас.
Мы сказали, что тоже очень рады.
-- В семь вечера я залечу за вами, -- сказал нам Трэг. Когда они ушли,
Орик снова набрал какой-то номер.
-- Уль Ки-ол? -- сказал он. -- Долгой жизни. Это ваш ученик, Орик. Я
слышал, что вас собираются попросить выделить несколько учеников для
показательных выступлений в клубе технициума. Да? Я-то не могу. А земляне
очень хотели посмотреть. Благодарю вас. Кого вы пошлете, чтобы это было
сильным впечатлением? Отлично. Кланяюсь вам.
11
Вечером Трэг залетел за нами, и мы отправились в их клуб. Орик улетел в
квисторию он сказал, что моро пусть спят, Пилли тоже останется.
-- Почему-у? -- спросил я.
Пилли раз десять повторила одну и ту же фразу, но перевода я не слышал,
наверное, "плеер" "думал", наконец все стало ясно -- он "искал" аналогию и
нашел: "Любопытному на днях прищемили нос в дверях". Н-да, это был класс!
Мы с папой и Трэгом полетели на другой конец Гарнфила волнуясь, я
подумал, что скоро мы будем в клубе, не так уж удобно мне будет говорить с
Латором, если он позвонит, и тут -- хвала небу! -- он и позвонил. Он
радостно прокричал, что все в порядке, он привез нам целебных корней.
-- А птичка-то как?! -- заорал я, хотя и так все было ясно.
-- Ой, она улетела. Быстро-быстро. Не поймал!
-- Ну, ладно, -- сказал я, смеясь. -- А за корни -- огромное спасибо,
не знаю, как сегодня, но вскоре повидаемся, да?
-- Да, -- сказал Латор. -- Я, мы были бы рады.
Во время этого разговора (я видел) папа был напряжен дико, даже когда,
улыбаясь, понял, что все в порядке. Свободной от руля рукой он обнял меня,
лицо его светилось.
-- Молодец, Митька, "молоток"! Ну, будем надеяться!
Все в голове и в душе у меня перекрутилось, какие-то разные
клочкообразные мысли запрыгали, заметались в моей голове, в том числе и
такая: а будет ли в клубе та девуля, которая хотела со мной потанцевать? Я
им там дам звону!
Клуб оказался в нижнем Тарнфиле и действительно далеко от квистории.
Это был отдельный небольшой домик, состоящий только из зала и сцены. Зал был
уставлен столиками с разными напитками. Конечно, здесь, в основном, была та
же публика, что и на встрече со мной, и нас с папой встретили
аплодисментами, отчего он немного растерялся. Зальчик был хорошо
радиофицирован, говорить громко было легко, играла тихая с малой дозой
металлического звучания музыка -- больше было, что ли, флейт и ударных, и
легко угадывался ритм, одновременно незнакомый и какой-то знакомый. На сцену
вышел политор, не Трэг, другой, Трэг сидел с нами, и еще какая-то девушка с
темно-медными волосами.
-- Мы снова приветствуем уля... -- сказал этот, незнакомый.
-- Просто -- Митю! -- сказал я с дурацкой поспешностью.
-- Приветствуем... Митю, но прежде всего вас, уль Владимир, ученого,
которого кое-кто из нас видел только по стереотелеку.
Папа встал и долго "отвешивал" поклоны.
-- Я буду вести эту встречу. Она пройдет... как пройдет, как ей
захочется, но будут танцы, будут концертные номера, вероятно, о чем-то мы
поболтаем, в общем, все...
Сцена была неким круглым возвышением в центре зала. Как я потом понял,
в серединке она имела скрытую "яму", занавес опускался с потолка, скрывая
всю сцену по кругу, и тогда артисты через "яму" сменяли друг друга. Кстати,
если нужно, она могла вращаться с разной скоростью. Вероятно, под
сценой было нечто вроде артистической уборной, а из нее -- выход в то
же помещение наверху, где была раздевалка и куда мы вошли с улицы. Нашу
соседку по столику, девушку с темно-медными волосами, звали Тикки, лицом она
напоминала одну из богинь Древней Греции, не помню только -- какую, и я
сказал ей об этом. Тикки была смущена, польщена и прочее что такое богиня,
я объяснил ей легко и добавил, что, пожалуй, на Диану, богиню охоты.
-- Бр-р, -- сказала она. -- Я же птица. Неуютно как-то.
-- Но вы же и богиня, -- сказал я, и папа посмотрел на меня так, как
будто хотел сказать -- не слишком ли взросло я себя веду с незнакомой
девушкой. Тикки, вероятно, от соседства с нами и начала общий, так сказать,
непринужденный разговор, громко, на весь зал, попросив меня или папу
рассказать о том, смотрим ли мы здесь телек и как он нам нравится.
-- Понимаете, -- сказал папа. -- Ваш телек для нас -- сплошной
парадокс. Конечно, стереоэффект поразительный и цвет блестящий, но... мы его
почти не смотрим.
-- Ка-ак? -- сказала Тикки. -- А информация -- ведь вам же все
интересно, а возможно, и необходимо ее иметь. Тем более, говорят, увы, скоро
вы нас покинете.
-- В этом-то и парадокс. Не будем касаться того, что не любой
информации мы можем доверять. Вы должны уяснить себе и легко поняли бы это,
окажись вы на нашем месте. Даже форма политорской логики -- для нас
информация. Нам все интересно.
-- Так в чем же дело?!
-- Абсолютно нелепо сидеть дома и видеть ваш мир через телек, -- сказал
папа. -- Вид живой птицы, реки, решетки дома эмоционально важнее вида завода
по телеку.
Гул голосов показал, что они поняли папину мысль, и тогда другая
девчушка (тут-то я и узнал ее, она встала) сказала:
-- А что, например, уль Владимир думает о войне между Землей и
Политорией. О ее возможности. А потом и потанцуем, да?!
-- Вот что, дети, -- сказал папа, а они заржали. -- Вы-то смотрите
телек, читаете газеты? С этим вопросом вроде все ясно.
-- Да вроде не все! Телек и газеты -- это полдела.
-- Ладно. Ясны неясности. Война предполагает обоюдное желание воевать
или желание одной из сторон. И хочет ли этого Земля -- совершенно неважно.
-- То есть как это неважно?! -- сказала Тикки.
-- Рядом со мной сидит Тикки, -- сказал я. -- Такое впечатление, что
она не будущий ученый, а беззаботная птичка галли.
-- Это я такая! -- сказала танцорша.
-- Пока не знаю, -- сказал я ей. Папа посмотрел на меня строго. --
Простите, мне стыдно за вашу недогадливость. Земля не знает о вас ничего, и
вы это знаете. О вас знают лишь двое землян: папа и я. Но мы точно не хотим
воевать с вами, вы нам симпатичны. На кой леший нам война? Если мне что-то и
нужно от Политории, то это я бесплатно могу получить в магазине -- уль
Горгонерр разрешил мне и папе. Война же бывает, если кому-то что-то от
другого надо, а тот не отдает.
-- Да, но вы же вернетесь на Землю и все расскажете.
-- Но расскажем мы далеко не все, мы мало знаем, а главное, что же мы
Корнев Павел
Адамов Григорий
Лондон Джек
Перумов Ник
Березин Федор
Лукин Евгений