Чтение 31–й страницы книги ~Времятрясение~

Если вам регулярно прочищают мозги, удаляют воспоминания о том, что
было, то, вероятно, вам в самом деле будет легче проходить через это, что бы
это ни было. Моя первая жена Джейн получила свой членский билет в ФБК в
Свартморе вопреки противодействию исторического факультета. Она написала
работу, а затем выступила с ней на устном экзамене, где говорилось, что все,
что можно узнать из истории, -- это то, что вся история сама по себе --
абсолютная чушь, так что лучше изучать что-нибудь другое, например, музыку.

Я согласился с ней. Согласился бы с ней и Килгор Траут. Но в те времена
историю еще не вычистили из мозгов. И когда я начинал писать, я мог
упоминать события и людей из прошлого, даже из отдаленного прошлого, будучи
уверенным, что огромное количество читателей как-то отреагирует, не важно --
положительно или отрицательно -- на мое упоминание.

Я вот про что. Я про убийство величайшего президента, избранного нашими
согражданами на этот пост, Авраама Линкольна. Сделал это двадцатишестилетний
театральный актер Джон Уилкс Бут.

Это убийство -- центральное событие в первой книге про катаклизм. Эй,
есть кто-нибудь на этом свете, кому еще нет шестидесяти, кто не работает на
историческом факультете и кому это что-нибудь говорит?

59

В первой книге про катаклизм был персонаж по имени Элиас Пембрук,
вымышленный корабельный инженер из Род-Айленда, бывший во время Гражданской
войны у Авраама Линкольна помощником министра по морским делам. Я говорил,
что он много сделал для создания турбины броненосца "Монитор". Я говорил,
что он не уделял много внимания своей жене Джулии, так что она влюбилась в
красавца, молодого актера и повесу по имени Джон Уилкс Бут.

Джулия писала Буту письма. Свидание было назначено на 14 апреля 1863
года, за два года до того, как Бут выстрелил Линкольну в спину из пистолета.
Она отправилась из Вашингтона в Нью-Йорк вместе с компаньонкой, женой одного
адмирала, алкоголичкой. Они якобы ехали за покупками. Также был выставлен
предлог, что в осажденной столице она плохо себя чувствует. Они поселились в
отеле, где остановился Бут и посетили спектакль, где он играл Марка Антония
в трагедии Шекспира "Юлий Цезарь".

В роли Марки Антония есть такие слова: "Переживает нас то зло. что мы
свершили"[47]. Бут произнес их, и они оказались для него
пророческими.

Джулия и ее компаньонка после спектакля отправились за кулисы н
поздравили Джона Уилкса и вместе с ним его братьев, Джуниуса, игравшего
Брута, и Эдвина, игравшего Кассия. Три брата-американца, среди них младший
-- Джон Уилкс, вместе со своим отцом англичанином Джуниусом Брутом Бутом
были величайшей династией актеров-трагиков в истории англоговорящей сцены.

Джон Уилкс галантно поцеловал руку Джулии, как если бы они встретились
впервые, и незаметно передал ей пакетик с кристаллами хлоралгидрата. Эти
кристаллы надо было подсыпать в чай компаньонке.

Бут дал понять Джулии, что все, что произойдет между ними, когда она
придет в ею номер в гостинице, -- это один лишь бокал шампанского и
единственный поцелуй, который она будет помнить всю свою жизнь. Война
окончится, она вернется в Род-Айленд, но ее жизнь не будет пустой -- она
будет помнить его поцелуй. "Мадам Бовари"!

Джулия не предполагала, что Бут подсыплет ей в шампанское точно такой
же хлоралгидрат, который она подсыплет в чай своей компаньонке.

Дин-дин-дон!

Она залетела! У нее еще не было детей. У ее мужа было что-то не так с
его "младшим братом". Ей было тридцать один! Актеру было двадцать четыре!

Невероятно, а?

Ее муж был доволен. Она беременна? Ага, значит, все-таки с "младшим
братом" помощника министра по морским делам Элиаса Пембрука все в порядке!
Отдать швартовы!

Джулия вернулась в Пембрук, штат Род-Айленд, в город, названный в честь
предка ее мужа, и родила там ребенка. Она до смерти боялась, что у ее
ребенка будут острые уши, острые, как у дьявола, -- уши Джона Уилкса Бута.
Но у ребенка были нормальные уши. Это был мальчик. Его назвали Авраам
Линкольн Пембрук.

Целых два года после того, как Бут изверг семя во влагалище Джулии,
спящей как убитая, никто не думал, какая ирония окажется заключена в том,
что единственный потомок самого эгоистичного и грязного негодяя в истории
Америки будет носить такое имя. Но спустя два года после той ночи Бут послал
Линкольну кусок свинца в его корм для собак, в его мозг.

В 2001 году в Занаду я спросил Килгора Траута, что он думает о Джоне
Уилксе Буте. Он сказал, что выступление Бута в театре Форда в Вашингтоне
вечером в пятницу, 14 апреля 1865 года, когда он выстрелил в Линкольна, а
затем прыгнул из ложи на сцену и сломал себе ногу, было ярким примером того,
что бывает, когда "актер пишет самому себе сценарий".

60

Джулия никому не раскрыла свою тайну. Сожалела ли она? Конечно, она
сожалела, но не о том. О том, что она влюбилась, она не сожалела. В 1882
году, когда ей было пятьдесят, она основала в память о своем единственном
романе, пусть кратком и несчастливом, любительскую актерскую труппу,
Пембрукский клуб маски и парика. Она не сказала, в память о ком она это
сделала.

Авраам Линкольн Пембрук не знал, чьим сыном он был на самом деле. В
1899 году он основал фабрику Индиан Хед Миллс, которая была крупнейшей
текстильной фабрикой в Новой Англии, пока в 1947 году Авраам Линкольн
Пембрук Третий не объявил локаут своим бастующим рабочим и не перенес
фабрику в Северную Каролину. Впоследствии Авраам Линкольн Пембрук Четвертый
продал ее международному концерну, который перенес фабрику в Индонезию. Сам
Авраам Линкольн Пембрук Четвертый умер от пьянства.

Ни один не стал актером. Ни один не стал убийцей. И уши у всех были
круглые.

Перед тем как покинуть город Пембрук и уехать в Северную Каролину,
Авраам Линкольн Пембрук Третий сделал так, что залетела незамужняя
афроамериканка Розмари Смит, работавшая у него прислугой. Он сполна заплатил
ей за молчание. Когда у нее родился сын по имени Фрэнк Смит, его настоящий
отец уже был далеко.

А теперь держитесь!

У Фрэнка Смита были заостренные уши! Фрэнк Смит стал одним из
величайших актеров в истории любительских театров! Он был наполовину черным,
наполовину -- белым, ростом всего пять футов десять дюймов. Но летом 2001
года он играл главную роль в удивительно хорошем дневном спектакле
Пембрукского клуба маски и парика под названием "Эйб Линкольн в Иллинойсе".
Сценарий написал Роберт И. Шервуд. Звуковые эффекты делал Килгор Траут!

После представления труппа отправилась на пикник. Его устроили на
берегу недалеко от дома престарелых писателей под названием Занаду. Словно в
последней сцене "Восемь с половиной", фильма Федерико Феллини, там собрались
все-все. Не все присутствовали лично, но каждому нашелся двойник. Моника
Пеппер была похожа на мою сестру Элли. Булочник, которому платили за
устройство таких летних пикников, был похож на моего покойного издателя
Сеймура Лоуренса (1926--1993), который заставил читателя вспомнить обо мне,
опубликовав "Бойню номер пять", а затем переиздав под своим крылом все мои
более ранние книги.

Килгор Траут был похож на моего отца.

В пьесе был один-единственный звуковой эффект. Его нужно было сделать в
последний момент последнего акта пьесы. Траут называл пьесы "искусственными
катаклизмами". У Траута был ископаемый паровой гудок с фабрики Индиан Хед
Миллс. Водопроводчик, член клуба, очень похожий на моего брата, привинтил
радостно-печальный гудок к баллону со сжатым воздухом, заполненному
наполовину. "Радостно-печальный" -- таким был и Траут в то утро.

Естественно, было много членов клуба, не занятых в пьесе "Эйб Линкольн
в Иллинойсе", кто с удовольствием нажал бы на эту огромную медную дуру. Все
очень захотели это сделать, как только увидели ее, а потом вдобавок
услышали, как она ревет. Это водопроводчик нажал на гудок на репетиции. Но
больше всего члены клуба хотели, чтобы Траут почувствовал, что у него
наконец есть дом, что он -- важный член большой семьи.

Не только члены клуба, домашняя прислуга в Занаду, члены обществ
анонимных алкоголиков и анонимных игроков, которые пришли в Занаду на танцы,
несчастные женщины и дети и старики, нашедшие в Занаду приют, были
благодарны ему за его мантру, которая излечивала и вселяла бодрость духа,
которая заставляла забыть о плохих временах: "Ты был болен, но теперь ты
снова и порядке, и надо столько сделать". Весь мир был ему благодарен.

61

Чтобы Траут не пропустил момент, когда надо нажать на гудок -- а этого