веревкой и кое как, через силу, притащил домой.
несколько зеленых колосьев, я соблазнил их и затем мало по малу приручил. И
вот я задумал развести целое стадо, рассудив, что это единственный способ
обеспечить себя мясом к тому времени, когда у меня выйдут порох и дробь.
Конечно, мне придется при этом изолировать их от диких коз, так как иначе,
подрастая, все они будут убегать в лес. Против этого было лишь одно средство
- держать их в загоне, огороженном прочным частоколом или плетнем так, чтобы
козы не могли сломать его ни изнутри, ни снаружи.
был совершенно необходим. Поэтому я, не откладывая, принялся подыскивать
подходящее место, т. е. такое, где бы мои козы были обеспечены травой и
водой и защищены от солнца.
саванна, как называют такие луга в наших западных колониях; в двух-трех
местах по ней протекали ручейки с чистой прозрачной водой, а с одного края
была тенистая роща. Все, кто знает, как строятся такие загородки, наверное,
посмеются над моею несообразительностью, когда я им окажу, что, по
первоначальному моему плану, моя изгородь должна была охватить собой весь
луг, имевший, по меньшей мере, две мили в окружности. Но глупость состояла
не в том, что я взялся городить две мили: у меня было довольно времени,
чтобы построить изгородь не то, что в две, а в десять миль длиной. Но я не
сообразил, что держать коз на таком громадном, хотя бы и огороженном, загоне
было все равно, что пустить их пастись по всему острову: они росли бы такими
же дикими, и их было бы так же трудно ловить.
пришло в голову это соображение заставившее меня несколько изменить мой
план. Я решил огородить кусок луга ярдов в полтораста длиной и в сто шириной
и на первый раз ограничился этим. На таком выгоне могло пастись все мое
стадо, а к тому времени, когда оно разрослось бы, я всегда мог увеличить
выгон новым участком.
Первый участок я огораживал около трех месяцев, и во время своей работы я
перевел в загон всех трех козлят, стреножив их и держа поблизости, чтобы
приручить их к себе. Я часто приносил им ячменных колосьев или горсточку
рису и давал им есть из рук, так что, когда изгородь была окончена и
заделана, и я развязал их они ходили следом за мной и блеяли, выпрашивая
подачки.
через два года мое стадо выросло до сорока трех голов (кроме тех коз;
которых я убивал на еду). С течением времени у меня образовалось пять
огороженных загонов, в которых я устроил по маленькому закутку, куда загонял
коз, когда хотел поймать их: все эти загоны соединялись между собой
воротами.
мяса, но и молока. Последнее, собственно говоря, было для меня приятным
сюрпризом, так как, затевая разводить коз, я не думал о молоке, и только
потом мне пришло в голову, что я могу их доить. Я устроил молочную ферму, с
которой получал иной раз до двух галлонов молока в день. Природа, питающая
всякую тварь, сама учит нас, как пользоваться ее дарами. Никогда в жизни я
не доил корову, а тем более козу, и только в детстве видел, как делают масло
и сыр, и тем не менее, когда приспела нужда, научился, - конечно, не сразу,
а после многих неудачных опытов, - но все же научился и доить и делать масло
и сыр и никогда потом не испытывал недостатка в этих предметах.
увидел меня с моим семейством за обеденным столом. Прежде всего восседал я -
его величество, король и повелитель острова, полновластию распоряжавшийся
жизнью всех своих подданных; я мог казнить и миловать, дарить и отнимать
свободу, и никто не выражал неудовольствия. Нужно было видеть, с каким
королевским достоинством я обедал один, окруженный моими слугами. Одному
только Попке, как фавориту, разрешалось беседовать со мной. Моя собака,
которая давно уже состарилась и одряхлела, не найдя на острове особы, с
которой могла бы продолжить свой род, садилась всегда по правую мою руку; а
две кошки, одна по одну сторону стола, а другая - по другую, не спускали с
меня глаз в ожидании подачки, являвшейся знаком особого благоволения.
и я собственноручно похоронил их подле моего жилья. Одна из них уже на
острове окотилась не знаю от какого животного; я оставлял у себя пару котят,
и они выросли ручными, а остальные убежали в лес и одичали. С течением
времени они стали настоящим наказанием для меня: забирались ко мне в
кладовую, таскали провизию и оставили меня в покое, только когда я пальнул в
них из ружья и убил большое количество. Так жил я с этой свитой и в этом
достатке и можно сказать ми в чем не нуждался, кроме человеческого общества.
Впрочем, скоро в моих владениях появилось, пожалуй, слишком большое
общество.
путешествий, но все таки мне очень хотелось иметь лодку под руками для
небольших экскурсий. Я часто думал о том, как бы мне перевести ее на мою
сторону острова, но, понимая, как трудно осуществить этот план, всякий раз
успокаивал себя тем соображением, что мне хорошо та без лодки. Однако, меня
почему то сильно тянуло сходить на ту горку, куда я взбирался в последнюю
мою экскурсию посмотреть, каковы очертания берегов и каково направление
морского течения. Наконец, я не выдержал и решил пойти туда пешком, вдоль
берега. Если бы у нас в Англии прохожий встретил человека в таком наряде,
как я, он, я уверен, шарахнулся бы от него в испуге или расхохотался бы; да
зачастую я и сам невольно улыбался, представляя себе, как бы я в моем
одеянии путешествовал по Йоркширу. Разрешите мне сделать набросок моей
внешности.
со свисающим назад назатыльником, который прикрывал мою шею от солнца, а во
время дождя не давал воде попадать за ворот. В жарком климате нет ничего
вреднее дождя, попавшего за платье.
бедер, и штаны до колен, тоже из козьего меха; только на штаны у меня пошла
шкура очень старого козла с такой длинной шерстью, что она закрывала мне
ноги до половины икры. Чулок и башмаков у меня совсем не было, а вместо них
я соорудил себе... не знаю, как и назвать... нечто вроде полусапог,
застегивающихся сбоку, как гетры, но самого варварского фасона.
шерсти; пряжку я заменил двумя ремешками, на которые затягивал кушак, а с
боков пришил к нему еще по петельке, но не для шпаги и кинжала, а для пилы и
топора. Кроме того, я носил кожаный ремень через плечо с такими же
застежками, как на кушаке, но только немного поуже. К этому ремню я приделал
две сумки таким образом, чтобы они приходились под левой рукой; в одной
сумке я носил порох, в другой - дробь. На спине у меня болталась корзина, на
плече я нес ружье, а над головой держал огромный меховой зонтик, крайне
безобразный, но после ружья составлявший, пожалуй, самую необходимую
принадлежность моей экипировки. Но зато цветом лица я менее походил на
мулата, чем можно было бы ожидать, принимая во внимание, что я жил в девяти
или десяти градусах от экватора и нимало не старался уберечься от загара.
Бороду я одно время отпустил в поларшина; но так как у меня был большой
выбор ножниц и бритв, то я обстриг ее довольно коротко, оставив только то,
что росло на верхней губе в форме огромных мусульманских усов, - я видел
такие у турок в Салехе, марокканцы же их не носят; длины они были
невероятной, - ну, не такой, конечно, чтобы повесить на них шапку, но все
таки настолько внушительной, что в Англии пугали бы маленьких детей.
чтобы любоваться моим лицом и фигурой, - так не все ли равно, какой они
имели вид? Я не буду, следовательно, больше распространяться на эту тему. В
описанном наряде я отправился в новое путешествие, продолжавшееся дней пять
или шесть. Сначала я пошел вдоль берега прямо к тому месту, куда приставал с
моей лодкой, чтобы взойти на горку и осмотреть местность. Так как лодки со
мной теперь не было, я направился к этой горке напрямик, более короткой
дорогой. Но как же я удивился, когда, взглянув на каменистую гряду, которую
мне пришлось огибать на лодке, увидел совершенно спокойное гладкое море! Ни
воли, ни ряби, ни продолжения, ни там ни в других местах.
море в продолжение некоторого времени. Вскоре я убедился, что причиной этого
течения является прилив, идущий с запада и соединяющийся с потоком вод какой
нибудь большой реки, впадающей неподалеку в море, и что, смотря по тому,
дует ли ветер с запада или с севера, это течение то приближается к берегу,
то удаляется от него. В самом деле, подождав до вечера, я снова поднялся на
горку и ясно различил то же морское течение; только теперь оно проходило
милях в полутора, а не у самого берега, как в тот раз; когда моя лодка
попала в его струю и ее унесло в море; значит, такая опасность угрожала бы
ей не всегда.
перевести лодку на мою сторону острова: стоит только выбрать время, когда
течение удалится от берега. Но когда я подумал о практическом осуществлении
этого плана, воспоминание об опасности, которой я подвергался, повергло меня
в такой ужас, что я отказался от него и принял, напротив, другое решение,
более верное, хотя и требующее большего труда: я решил построить другую
лодку или пирогу и иметь в своем распоряжении две лодки, одну - по одной,
другую - по другой стороне острова.
всего моя маленькая крепость под скалой, обнесенная двойной оградой с
палаткой внутри и с погребом за палаткой, который к описываемому времени я
успел значительно расширить, так что теперь он состоял из нескольких
отделений, сообщавшихся между собой. В самом сухом и просторном отделении (в
том, из которого, как было оказано выше, я вывел ход наружу, то есть по
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Херберт Фрэнк
Круз Андрей
Панов Вадим
Соломатина Татьяна