ресницами, она метнула на меня быстрый взгляд.
несколько минут тому назад.
досады. Я продолжал:
заставить вас относиться к нему так же, но прошу вас все-таки подумать о
нем.
обо мне не подумает? - Она даже задохнулась от жгучей обиды. - Да имеете
ли вы представление о том, чем была моя жизнь последние пять лет?
чувствительности, жалости, атмосфере всеобщего одобрения. Какая славная
девушка, какой прекрасный поступок, как удивительно благородно! - Она
поджала губы. - Я ведь понятия не имела, на что я себя обрекаю. О, сначала
все было в порядке - во время войны. Тогда была уйма удовольствий.
Оркестры играли, знамена развевались. Когда мы приходили в театр, все
вставали и аплодировали ему. Но теперь все это кончилось и забыто. Он
больше не герой. Он - пугало. На улице люди таращат на него глаза.
Мальчишки кричат вслед. Можете себе представить, каково мне? Совсем
недавно мы были в ресторане, и какая-то компания за соседним столиком
принялась смеяться над ним за его спиной - да я чуть сквозь землю не
провалилась.
сдаваться.
вас прелестный дом.
я привыкла. И мне надоело, до смерти это надоело! Сидеть здесь из вечера в
вечер - да я готова кричать от ужаса. Когда мы были помолвлены, мы оба
мечтали, что он станет врачом-консультантом. А теперь - можете вы себе
представить модного врача с этакой внешностью? Как-то раз его позвали к
девочке, которая живет на нашей улице; когда он наклонился над кроваткой,
с ребенком чуть припадок не случился. Никогда из него ничего не выйдет -
так ему и быть всю жизнь лабораторной клячей.
нему.
идеалисты, одинаковы. Я отдала ему и так слишком много. Надоело мне
готовить для него супы и желе. Не могу я вконец загубить лучшие годы моей
жизни.
Не бросайтесь этим.
взрыва. Но она лишь отвернулась и уставилась на огонь. Неторопливое
тиканье часов звучало в комнате, как биение сердца механической куклы.
Когда она снова повернулась ко мне, лицо ее было спокойно; она смотрела на
меня в упор притворно-лукавым взглядом.
Адриеном и мной всего лишь флирт. Клянусь вам, в этом нет ничего опасного.
времени просто необходимо немного встряхнуться. Каждой женщине лестно,
когда за ней ухаживают и дают... дают понять, что она нравится. Вот и вся
история. Вы не скажете Нейлу?
хоть в какой-то мере верить.
отношусь. - Она улыбнулась для большей убедительности, продолжая
поглаживать мой рукав. - Обещаете, что не скажете ему ни слова?
миссис Спенс.
идущий в Далнейр, и простился с Ломексом. Спенс пошел проводить меня до
двери, несколько озадаченный моим неожиданным уходом. На крыльце он обнял
меня за плечи.
прямо мне в лицо. - Вообще... я хотел предложить вам пожить у нас
несколько дней... если вам трудно.
он продолжал, старательно подыскивая слова, которые, казалось, исходили из
самой глубины его бескорыстного сердца: - Понимаете, мне хотелось бы
помочь... я ведь вполне обеспечен и живу здесь так хорошо... Неприятно
мне, что вы рыщете по свету, как неприкаянный.
нахлынувших чувств я не мог продолжать и умолк. Я пожал ему руку и
поспешно сбежал со ступенек в сырую темноту ночи.
горела и распухла, но эта боль была куда меньше той, что жгла мне сердце.
Жестокость жизни подавляла меня.
холодный вестибюль, увидел письмо на свое имя. Я поспешно взял его.
просьбы, Ученый совет отказался субсидировать Вашу работу. Боюсь, что это
решение - окончательное. Но я все-таки буду помнить о Ваших нуждах. А
пока, если Вам требуется помещение для Ваших препаратов, я договорился,
что Вы можете разместиться в старом здании аптекарского отделения на
Сент-Эндрьюз-лейн. Не падайте духом.
пришлось крепко сжать зубы, чтобы сдержать слезы, набегавшие на глаза.
2
должен подняться на ноги, я без особой надежды отправился на аптекарское
отделение. Оно помещалось в нескладном старом здании близ Уэллгейт и
являлось частью фармакологического факультета, где занимались студенты,
намеревавшиеся по получении диплома вступить в Общество аптекарей.
Заведение это даже нечего было и сравнивать с университетом.
провел меня в комнату на первом этаже, длинную, низкую и довольно темную;
там были стол, кожаная кушетка, агатовые весы под стеклянным колпаком,
штатив для пробирок и две полочки, уставленные простейшими химическими
реактивами. Словом, комната оказалась именно такой, какую я опасался
увидеть: вполне пригодная для студента, занимающегося фармакологией, но
слишком примитивная для меня; обозревая ее, я подумал: "Неужели у меня
никогда в жизни не будет подходящих условий для работы?" Конечно,
непрерывно изощряясь и напрягая всю свою нервную энергию, можно и здесь
что-то делать. Но одному, без денег и соответствующей помощи нелегко будет
добиться нужных результатов.
с тачкой в "Глобус" и привезти сюда мою аппаратуру. По крайней мере я
смогу бесплатно хранить здесь свои вещи. А это уже кое-что, поскольку я не
знаю, как долго мне удастся продержаться в гостинице. Но вот должен ли я
сделать над собой усилие и попытаться продолжать здесь работу, этого я еще
не мог решить. Когда я проходил под увитой плющом аркой факультета, в
глубине души у меня шевельнулась легкая обида на профессора Чэллиса. И все
же я не мог поверить, что он бросил меня на произвол судьбы.
перекресток. Это было шумное, многолюдное место в бедной части города, на
пересечении трех узких улочек, застроенных дешевыми лавчонками и высокими
многоквартирными домами. Весь транспорт из доков проезжал здесь -
непрерывный поток подвод и грузовиков, который скрещивался и
перекрещивался с потоком трамваев и автобусов, шедших со Старой главной
улицы.
предчувствие беды охватило меня. Среди толпы на противоположном тротуаре
стояли две подружки - одна из них школьница лет четырнадцати с ранцем под
мышкой - и ждали, когда можно будет перейти через улицу. Наконец, решив,
что путь свободен, та, что с ранцем, на прощанье улыбнулась своей спутнице
и ступила на мостовую. В эту минуту со Старой главной улицы на бешеной
скорости вылетел автофургон. Девочка заметила его и побежала. Похоже было,
что она успеет проскочить. Но тут навстречу ей из другой улицы с грохотом
выехал тяжелый грузовик. Пространство между двумя машинами быстро
сокращалось. Девочка растерянно остановилась, увидела, что деваться
Шломо Вульф
Дальский Алекс
Марко Джон
Пехов Алексей
Мурич Виктор
Орловский Гай Юлий