время. Я вот совершенно не могу. Может быть, потому, что у нас нет ни одной
фотографии... Вы понимаете, в других семьях что-то осталось, у нас в классе
ребята - почти у каждого в семье что-то сохранилось от довоенных времен...
ну, чаще всего снимки. Или довоенные, или военные, фронтовые. А у нас вот
так получилось, что отец вообще приехал сюда только после войны...
иногда ощущение - будто... ну, вы понимаете, будто у нашей семьи нет
корней...
Данилович. - Мы вот с тобой сходим завтра на Новодевичье, навестить деда...
может, это тебе напомнит, какие у тебя корни. Что ты, в самом деле, ахинею
какую-то придумал себе! Или у отца твоего, что ли, корней не было в этой
земле? Так чего ж он тогда приехал, скажи на милость? Чего б он ехал, если
бы не было корней? Они ведь с матерью могли бы и там остаться, верно? Во
всяком случае, это им наверняка было бы проще...
ведь не в смысле неполноценности, что ли, упомянул об отсутствии корней. Ну,
согласен, выражение неудачное. Просто мне трудно представить себе то
время... ваше время.
разливая пиво по стаканам. - А в чем-то нам было и проще, если подумаешь.
нему туда, во время зимних каникул. Идем мы раз с ним по Литейному, мимо
Дома офицеров, а там афиша - встреча с каким-то писателем; мне он не
запомнился, я и не читал его, а Борька знал какие-то из его книг - сходим,
говорит, вечером, послушаем. Ну, пошли. Писатель оказался примерно моего
возраста, чуть помоложе. И вот, помню, задают ему такой вопрос: скажите,
дескать, чем, по-вашему, отличается нынешняя молодежь от прежней? А он,
понимаешь, книгу как раз выпустил о том поколении - о нашем то есть, о
"поколении сорок первого года". Собственно, об этой книге и шел разговор,
одни ругали, другие хвалили - словом, такая читательская конференция, - и
кто-то из выступавших задал этот вопрос насчет разницы поколений. Так он
знаешь что ответил? "Если, говорит, попытаться сформулировать очень коротко,
то я бы сказал, что нынешняя молодежь стала более рационалистичной; мы,
говорит, в девятнадцать лет жили преимущественно сердцем, а сегодня
девятнадцатилетние живут рассудком". Борьке моему это страшно понравилось -
сразу меня локтем в бок, знай, мол, наших. А я сначала не согласился, чушь,
думаю, сказанул людовед, решил блеснуть афоризмом...
согласился: как же это, думаю, мы "сердцем жили"? Наше ведь поколение тоже
не учили разводить сентименты, да и жизнь у нас была суровая, не в пример
нынешней. С Борькой мы тогда до двух часов ночи спорили - все-таки он меня
убедил, понял я наконец, что этот писатель хотел сказать, и действительно,
вижу - ничего не возразишь. Мы ведь и в самом деле над многими вещами не
задумывались, принимали все на веру... а вера никогда не идет от рассудка -
только от сердца.
путь наименьшего сопротивления... А когда человек хочет до всего дойти своим
умом, своим собственным, то ему, естественно, труднее.
слыхали такое выражение?
черт-те какие еще...
каждого из нас в ужасном желании вильнуть куда-то не туда...
такие все правильные и хорошие, а нас подозревают! Значит, Андрюшка,
подозрения-то эти не всегда неоправданны, верно?
откинулся назад вместе со стулом, балансируя на двух задних ножках и
поглядывая на сидящего напротив юношу. Теперь это был действительно юноша,
завтрашний мужчина; ничего не скажешь, с подарком он угадал почти-почти.
Полтора года назад, когда они виделись в последний раз, Андрюшка выглядел
еще теленком - настоящим теленком, какими обычно и бывают пятнадцатилетние
мальчишки, - нелепый, неуклюжий, весь какой-то лопоухий, расплывчатый,
губастый. Теперь от расплывчатости ничего не осталось - лицо нынешнего
Андрея Болховитинова было уже настоящим, почти мужским лицом; широколобое,
скуластое, с широко расставленными глазами и упрямой линией рта и
подбородка, оно сейчас отдаленно - почти неуловимо - напоминало генералу
Дежневу другое лицо, снившееся ему когда-то фронтовыми ночами.
был, погиб в финскую войну, - так я только недавно вот, увидев рядом его
карточку и свою, понял, что похож на него. А ведь так видишь себя каждый
день, когда бреешься, и никакого сходства не замечаешь. Нет, ты на мать
похож. Я имею в виду - на мать, какою она была до войны.
- У меня ведь одна карточка сохранилась... последний ее довоенный снимок,
можешь себе представить. Двадцать первого июня у нас был выпускной вечер, а
накануне она снялась. Вот я его тебе и пришлю, и будет у тебя хоть одна
довоенная фотография.
увидеть себя молодой...
это будет наш мужской секрет. Договорились?
сказал Андрей задумчиво.
ведь твою маму любил когда-то.
сама война, сколько оккупация. Оставайся она по эту сторону фронта... Хотя
кто его знает. Это ведь, Андрюшка, только в книгах так бывает, что люди ждут
годами...
извини. Просто, брат, жизнь есть жизнь, и все в ней происходит не по схемам.
Или, точнее, эта антисхематичность жизни тоже укладывается в какую-то схему,
но в схему слишком сложную, чтобы мы могли в ней разобраться. А схемы
простенькие и успокоительные - они к жизни, видимо, неприменимы. Так я тебе
карточку пришлю. Как только вернусь.
могли - ну, успеть?
года-то?
наверное. Но просто - какая же это любовь, в девятом классе?
старше был на два года, а это порядочно в таком возрасте. И вообще... это
все относительно. Почему не может быть любви в девятом классе? Другой вопрос
- насколько она окажется прочной... А по интенсивности чувства она, пожалуй,
посильнее будет всех других. Я не понимаю, Андрюшка, - ты извини, но раз уж
у нас такой мужской разговор, - ты что, ни разу до сих пор не влюблялся?
Просто... ну, есть одна девочка у нас в классе... она мне, в общем,
нравится. Во всяком случае, она не вызывает во мне активного протеста.
такая дура, как другие девчонки. Хотя тоже, конечно, в чем-то... ну,
неважно. Так я хочу сказать, что мне было приятно с ней бывать, и... она
как-то поддается хорошему влиянию.
исправить. Раньше она в своих вкусах была где-то на уровне ликбеза... Ну,
достаточно сказать, что ей нравились передвижники, представляете?
считается неприличным?