своего собственного позора и стыда. Что там наши личные боли и страдания!
Сколько раз переживали, переживем и теперь!
страдания, так это то, что мы вели себя как провокаторы, как предатели, как
жалкие подлые штрейкбрехеры... Мы же сорвали весь спектакль, подвели всех.
Многомесячная работа всего ВХАТа из-за нас выброшена в помойку...
предателями. С наибольшим презрением и отвращением мы сами всегда относились
к предателям. И вот...
нас Ява.
должны были оставаться на сцене и как-нибудь выпутываться.
там говорить дальше. Ну посмеялись бы люди малость, и спектакль бы
продолжался. А так...
должно быть, вышла на сцену Галина Сидоровна и упавшим голосом сказала, что
спектакль отменяется, так как все видели, что Бобчинский и Добчинский
сбежали, как предатели, со своего боевого поста. Зал возмущенно гудит. Какие
только слова не сыплются на нашу голову! Родные матери и те отказываются от
нас в эту минуту. Что же делать теперь? Чем же помочь беде? Какой выход
найти из нашего безвыходного положения?
сопливым! Нет выхода. Нету.
переоценили свою роль в жизни. Мы узнаем, что спектакль совсем не сорвался,
что городничий после нашего побега не растерялся и сказал: "Так я и знал,
что эти никчемные трусы Бобчинский и Добчинский испугаются и убегут. Хорошо,
что я перед этим встретил их па улице и они мне все рассказали..." И ловкач
Карафолька дивно пересказал все то, что должны были говорить мы с Явой. И
спектакль пошел-поехал как по маслу. Актеры ловко перестраивались на ходу, и
то, что должны были говорить мы, говорил кто-нибудь из них. Зрители ничего
даже и не заметили. Будто Гоголь написал "Ревизора" без Бобчинского и
Добчинского. Спектакль прошел с неистовым успехом. Аплодировали так, как
никогда не аплодировали никаким настоящим приезжим артистам... А исполнитель
роли Хлестакова Коля Кагарлицкий, тихий, забитый Коля, которого даже не все
соседи знали, в один этот вечер прославился на все село. Прославился так,
что еще немного и его именем назвали бы одну из сельских улиц. И тогда мы
вдруг поняли, что для того, чтобы добиться успеха, нужно прежде всего
долго-долго и настойчиво трудиться, как трудился Коля Кагарлицкий. Эта
старая и такая известная истина, которую повторяли, вбивали, втолковывали
нам на протяжении всей нашей жизни и родители, и учителя, и детские писатели
и которую мы всегда так легкомысленно понимали: "А, это для дураков, для
неспособных!" - эта старая истина вдруг дошла до нас. Дошла до самой глубины
души. Дошла так, как доходили правила арифметики: раз - и все ясно. Долго с
грустью будем размышлять мы над суровой неумолимостью этой истины. Но все
это - завтра. Завтра!..
тихо стонем.
свинарнике счастливо хрюкает спросонья свинья, вспоминая с удовольствием что
то свое, свинячье.
предрассветном просторе вселенной...
них подбородком. В глазах у него прыгают бесенята.
Я теперь сам ни за что не хочу быть артистом. Пусть даже мне платят в день
сто рублей - не хочу. Мне такая нервная работа не подходит. Проваливаться...
переживать... Это просто вредно для здоровья. Знаешь, у меня идея, Павло...
лесу сдохло... Очень уж, должно быть, серьезная идея, раз он так официально
меня называет.
Денисович, прошлым летом у нас с вами было, по-моему, немало приключений.
Так? Так. Если бы эти приключения были не с вами, а с кем-то другим и этот
кто-то рассказал бы их вам, было бы интересно? Так? Так вот у меня идея: мы
садимся и пишем книгу про наши приключения... Напишем книгу, заработаем кучу
денег и поедем в кругосветное путешествие. На материале этого путешествия
снова напишем книгу, снова получим кучу денег и снова махнем куда-нибудь. И
закрутится машинка... И мы станем писателями... А что - плохо? Писатели...
Мы с тобою... Стоим и даем автографы... Карафольке, Коле Кагарлицкому,
Гребенючке... А? Здорово! Как мы раньше не додумались? Писатели... Это,
брат, не то, что артисты... Артистов тысячи, а писателей - единицы. Вот
сколько ты писателей знаешь? Ну, Пушкин... Ну, Шевченко... Ну, Глебов,
Квитка-Основьяненко, Котляревский... Ну, Толстой... Ну, Чехов... Горький...
Это классики. А из современных? Ну, Гайдар... Ну, Чуковский... Михалков...
Ну, Забила, Бычко, Кава... Ну, Близнец... И - все! Писатели - это, брат,
такие люди, что... А в детстве, между прочим, были самые обыкновенные
пацаны, вроде нас... А Горький, так тот вообще босяком был...
он все-таки умница! Как хорошо иметь такого толкового друга!
провалов. В крайнем случае пришлют на доработку... Как Андрею Кекало.
свои стихи во все республиканские, областные и районные газеты Украины.
Столько писем, как он, никто в селе не получает.
"Прислали на доработку.."
газете - раз! - и напечатали.
Подумаешь... Все дорабатывают. Ничего страшного.
теперь на машинке. Мы не будем. Во-первых, с нашим умением одну страницу три
дня придется мурыжить. Во-вторых, кто нам позволит тюкать в сельсовете на
машинке. Правда, есть еще у Кекало, но он свою машинку конкурентам не даст.
Он сам каждый день тюкает.
привирая. Разве что, как оно у писателей называется, "художественные
детали". И писать будем от первого лица, так всегда правдивее выходит. Да и
смешно называть себя самих "они". Мы - это мы. Но все время писать "мы" тоже
как-то не того... Каждый в отдельности ничего сделать не сможет. Ни чихнуть,
ни почесаться, ни в носу поковырять. Нужно будет писать "мы чихнули", "мы
почесались", "мы поковыряли в носу"... Глупость какая-то Чего это я должен
чихать или чесаться, когда мне не хочется? Только "за компанию"? Да и совсем
оно не художественно получается.
от одного лица. А другого уже называть по имени. Первую книжку будет писать
один "Я", вторую - другой.
Ему очень хотелось быть первым "Я": и идея-то его, и вообще он привык всегда
верховодить. Он, наверно, рассчитывал на мое благородство, что я предложу:
быть благородным, мне хотелось быть "Я", тем более раз честно выпало. Я же
не махлевал. Ява, конечно, не стал спорить.
тринадцатой квартиры, или Похитители ищут потерпевшего". Здорово? И
подзаголовок: "Приключенческая повесть". Читатели в очереди стоять будут...
детективное, несерьезное. Мне хотелось бы какое-нибудь романтическое,
возвышенное... Но изменять Явино название после того, как он не стал "Я", -
было бы свинством.
потерпевшего. Приключенческая повесть".
приехали в Киев. Пишем и про корыто в метро, и про Явино ухо, и про Будку...
Потом - про пляж, про незнакомца из тринадцатой квартиры, про часы, про
утопленника... Словом, про все, что с нами случилось... И кончаем тем, как
мы провалились на "Ревизоре". Честно! Писатели прежде всего должны быть
честными.
мы упираемся в самые небеса. Ява одним ухом даже какую-то звезду сбил -
во-он покатилась...