от блаженных грез о господстве нацистских умов над миром, и пожелали ей
доброй ночи. Она все еще была настроена на высокий лад, и я порадовался в
душе, что не нужно оставаться с нею. Диана вернулась на грешную землю как
раз вовремя: мы уже спускались по лестнице. У двери она очень нежно пожала
мне руку, и мы с Периго выскользнули на улицу.
понимали, что, быть может, кто-нибудь бродит тут во мраке, дожидаясь,
чтобы мы вышли от Дианы. Поэтому мы добирались до площади молча. Было уже
за полночь, и сказать, что город казался спящим, значило бы не воздать
должного месту и времени. Город просто-напросто куда-то провалился. Не
было никакого Грэтли. Мы ползали в огромной неведомой пещере, и только
кружки слабого фосфоресцирующего света освещали нам путь. Когда по площади
кряхтя проезжал грузовик, казалось, что он свалился сюда из какого-то
другого мира. Снова мне чудилось, что я с завязанными глазами странствую в
аду.
больше.
по дороге в полицейское управление. Инспектору Хэмпу обо мне все известно
- он до некоторой степени помогал мне в работе, - и мне надо сказать ему
пару слов, а если мы его не застанем, все равно, я позвоню по телефону.
пускай. Не имеет значения.
меня с Хэмпом. Периго ничего не знал об Олни. Пока я рассказывал ему всю
историю, мы успели добраться до городской площади, где помещалось
полицейское управление, и я стал искать боковую дверь, которая открыта всю
ночь. Войдя внутрь, я, к своему удовольствию, убедился, что дежурит
сегодня констебль, который не раз видел меня у инспектора. Он сказал, что
начальник скоро вернется (насколько я понял, инспектора вызвали на место
какого-то происшествия) и что мы можем подождать в комнате рядом с его
кабинетом.
пропитана смешанным запахом карболки и застоявшегося табачного дыма. Огонь
в камине погас. Мы с Периго сидели на двух маленьких - по крайней мере для
полицейского - стульях и зевали. Периго выглядел столетним старцем, а я
чувствовал себя семидесятилетним. Он признался, что очень устал.
он, - что к концу дня я совершенно выдыхаюсь. В следующий раз буду
разыгрывать немощного, больного старика, чтобы все приходили меня
навещать. Только никто, конечно, не придет! Но изображать человека,
который постоянно развлекается и развлекает других, без преувеличения,
вредно для здоровья. Если так называемые социальные паразиты ведут такую
жизнь, им нелегко достается пропитание. К счастью, прежнее занятие научило
меня обходительности со всякого рода невыносимыми людьми. Знаете, Нейлэнд,
ведь у меня был антикварный магазин.
решил, что должна же и для меня найтись какая-нибудь оборонная работа. И
мой племянник, который работает в военной разведке, посоветовал мне
заняться борьбой со шпионажем. Должен вам сказать, что, несмотря на
множество всяких "но", я все же этим делом увлекаюсь. А с вами как было?
Диану Экстон, что он работает на нацистов.
я. - Но я догадывался, что они уже изменены, и это тормозило работу.
Правда, на сей раз мне не понадобилось притворяться, что я принадлежу к
"посвященным", потому что я разыгрываю недовольного обывателя, канадца,
которому, в сущности, наплевать на войну, и поэтому его можно купить
или... - Я ухмыльнулся. - Или соблазнить.
вряд ли кому придет в голову, - сказал Периго. - Впрочем, я даже в этом
отношении, как вы могли заметить, позаботился о небольшой приманке, на
которую очень охотно клюют нацисты. Поверьте, Нейлэнд, никогда я раньше не
имел привычки румяниться, жеманно шепелявить, вообще вести себя, как
старый педик... Да, так я хотел сказать о знаке. Сегодня утром я был в
Лондоне и узнал их новый знак и пароль. Сейчас покажу вам. - Он положил на
мое запястье указательный и средний пальцы своей правой руки, растопырив
их буквой "V". - Затем вы говорите: "V" означает "Victory" - победа, и не
с маленькой буквы, а с большой". Это пароль. Поняли? Тогда второй великий
умник кладет указательный палец левой руки поперек этих двух поднятых
пальцев, так что "V" превращается в опрокинутое "А", и изрекает:
"Прекрасно. Я это запомню". Что вы скажете, а? Боже мой, в каком идиотском
мире мы живем! И подумать только, что миллионы жизней зависят от таких вот
штучек! Но ничего не поделаешь. Ну-ка, Нейлэнд, прорепетируйте. Это вам
может скоро пригодиться.
время подозреваю ее и она, кажется, изрядно глупа. Пытался ангажировать ее
на сегодняшний вечер, а когда узнал, что она обедает с вами, попросил
одного подполковника авиации, который в курсе всех моих дел, устроить
вечеринку и пригласить ее. Там я пустил в ход новый знак, она сразу
поверила и настояла, чтобы я приехал к ней и посмотрел на предполагаемое
пополнение. Я, разумеется, не был в вас уверен, так же как и вы во мне.
Скажите, Нейлэнд, как это вы так быстро ее раскусили?
самомнением и своим нордическим величием, что не соблюдает никакой
осторожности. Во-первых, она явно не из тех женщин, которые открывают
подобного рода магазины. Она сказала мне, что сняла помещение за бесценок,
а я через пять минут выяснил, что она врет. Во-вторых, она даже не дает
себе труда подделываться под такую женщину - вспомните хотя бы ее
гостиную... В-третьих, с ее происхождением и связями она, безусловно,
могла бы занять видное место в руководстве одной из женских
вспомогательных служб. Вот это бы ей как раз подошло. Но этого не
случилось, потому что ее не было в Англии. Она жила припеваючи в
нацистской Германии, ездила в Нюрнберг, и Геббельс говорил, что она похожа
на вагнеровскую героиню; потом ее привели к присяге, обучили двум-трем
приемам, а в первые дни войны приказали ехать в Америку и всячески вредить
нам. Из Америки ей было предписано вернуться в Англию и открыть магазин,
где она может быть весьма полезна...
совсем не ее дело. Деньги у нее, надо полагать, есть, почему же ей не
предписали снять дом где-нибудь недалеко от города и завлекать молодых
офицеров? По примеру нашего общего друга миссис Джесмонд, - засмеялся он.
- Вы, конечно, знаете, что та для нас интереса не представляет.
красивая, избалованная, развратная тварь, - вскипел я вдруг. - Нас она не
интересует, но я бы хотел, чтобы ее до конца войны заставили работать
судомойкой в рабочей столовой.
декоративная женщина...
женщины, - сказал я. - И я видел слишком много других женщин, которых мир
этой Джесмонд спихнул в уличную канаву. А между тем каждая из них стоит
сотни таких миссис Джесмонд. Пускай же отныне все миссис Джесмонд либо
работают, либо подыхают с голоду.
внимательно и дружелюбно. - Я это почуял с первой встречи. Что-то было в
вашей жизни такое... - Он закончил выразительным жестом.
Мы говорили о Диане Экстон. Ее магазинчик, я уверен, не простое прикрытие.
Нацисты не так уж глупы, хотя и не такие великие умы, какими их считает
эта идиотка. Я предполагаю - и упоминание о цветах в книжке Одни
подтверждает мою догадку, - что "Магазин подарков" заменяет нацистам
почтовую контору. Эти букетики искусственных цветов в окне служат для
передачи сообщений человеку, который будто мимоходом останавливается
поглазеть на витрину.
Периго с улыбкой. - Вы догадались и об этом, разумеется?
Периго о нем ничего не знал, и вообще я пришел к заключению, что вся
картина ему менее ясна, чем мне. Я не сказал еще ни слова о моих главных
двух подозрениях и решил пока не говорить. Я полностью доверял Периго, но
намекнул, что разумнее каждому из нас идти своим собственным путем.
назад, но которая, несомненно, была снята с трупа Олни. Рассказал и об
окурке в лавке Силби. Подчеркнул, что Диана знакома с Джо гораздо ближе,
чем хочет показать. Спросил, не знает ли Периго, чем занимался Джо после
того, как разбомбили ресторан Борани и до приезда в Грэтли.
продолжал я. - Но ведь, когда он здесь объявился, настоящие бомбардировки
уже прекратились. К тому же нервы у этого парня в полном порядке.
- Я, конечно, сразу, еще в первый вечер в "Ягненке и шесте", заметил, что
вы человек наблюдательный, но теперь я просто поражен и, кажется, даже
немного завидую вашим успехам за несколько дней. Подумайте, ведь я сидку
тут который месяц!
Доставалов Александр
Акунин Борис
Круз Андрей
Каменистый Артем
Емилина Ника
Посняков Андрей