read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Могилки, значитца, так и оставим? Могилки наши, изродные? Под воду?
Павел сник, на него было жалко смотреть.
- Видишь, как все нынче получилось,- стал оправдываться он.- Собирались
же... если б не эта... А теперь когда? Я три дня сменщику задолжал. Наверно,
не выйдет, мать. Не мы одни...
- Ежли мы кинули, нас с тобой не задумаются кинут,- предрекла она.-
О-ох, нелюди мы, боле никто. Да как же без родных-то могилок?!
Когда Павел уехал, она пошла, еще не остыв, не успокоившись после этого
разговора, на кладбище. День опускался, солнце скатилось больше чем
наполовину и грело сухим остывающим зноем. Сильно и удушливо пахло гарью:
снималась с земли, отлетая в небо, сосновая пустошка за поскотиной, и
бесцветное, словно пустое, похожее на большой игривый солнечный зайчик пламя
то выскакивало вверх, то опадало. Если бы не треск и гул, доходящий оттуда,
и не понять бы, что пустошка горит: дыма от нее почти не отличить было от
приносного, стелющегося над Ангарой, чужого дымления. Дул слабый, угарный
верховик, в горле у Дарьи першило, голова кружилась, ноги ступали наугад.
Справа, за поворотным мысом, все еще доносился стукоток катера, с которым
поехала Майка. Вот и Майка поехала, чуя беду здесь и не чуя ее там, где
теперь встала забота, как докормить ее до мороза, чтоб не испортилось мясо.
Воротца на кладбище были распахнуты, а сразу за воротцами, на первой же
полянке, чернела большим пятном выжженная земля. Дарья вскинула голову и не
увидела на могилках ни крестов, ни тумбочек, ни оградок - то, чему помешали
старухи в начале лета, выступив войной против незнакомых мужиков, потихоньку
под один огонь и дым сделано было теперь. Но теперь Дарья не почувствовала
ни возмущения, ни обиды - один конец. Много чего было видано и вынесено с
той поры - сердце закаменело. Дождалась она, значит, еще и этого - ну и
ладно, что дождалась, так ей написано на роду. Озлиться нельзя: она шла к
своим, а идти туда со смутливой, несогласной душой не годится, пришлось бы
поворачивать назад. Один, один конец...
Она повернула влево и отыскала в глубине леска холмик, под которым
лежали отец и мать, те, кто дал ей жизнь. Холмик был запачкан землей от
вывернутого креста. Слева, ее клали первой, покоилась мать, справа отец. В
изголовье, но не на холмике, а на соступе с него, росла рябина, посаженная
когда-то ею же, Дарьей, на траве валялись клеванные птицей красные ягоды. А
в изножье стояла сосна; в ту пору, когда отрывали могилы, ее здесь и в
помине не было, она взошла позже от вольного упавшего семени. Холмик давно
уже казался Дарье чересчур коротким, она не раз удерживала себя, чтобы не
прилечь, вытянувшись, и не примериться к нему, понять наконец, скатилась ли
с него за долгие годы земля, или, верно, так невелик человек. Ветки рябины и
сосны сошлись наверху вместе. И жутко, грешно, и угодно было думать, что,
быть может, и в их жизни, как и в ее, есть какой-то долей участие тех двоих,
лежащих в глуби, откуда питаются корни. Все, все кругом родное...
Дарья поклонилась могильному холму и опустилась рядом на землю. Ветерок
сюда не пробивался, было тихо, лишь сухо и колко шуршали трынки. Дым еще не
убил того особого, дразнящего и сладковатого запаха, какой стоит только на
кладбище и чудится духом человеческого избывания.
Она прикрыла глаза, чтоб не видеть ни дыма, ни разоренных могил, и,
покачиваясь усыпляющими движениями вперед-назад, как бы отлетая от одного
состояния и правя к другому, набираясь облегчающей небыти, тихонько
объявилась:
- Это я, тятька. Я это, мамка.- Голос был неверный, вяклый, и,
помолчав, подождав, когда придет нужный, она повторила то же самое уже
другим, годным для дальнего проникновения тоном.- Вот пришла. Совсем
ослобонилась, корову и ту седни увезли. Можно помирать. А помирать, тятька,
придется мне мимо Матеры. Не лягу я к вам, ниче не выйдет. И вас хотела с
собой взять, чтоб там вместе лягчи, и это не выйдет. Не сердитесь на меня, я
не виноватая. Я-то виноватая, виноватая, я уж потому виноватая, что это я,
на меня пало. А я бестолковая, не знала, че делать. Ты мне, тятька, говорел,
чтоб я долго жила... я послушалась, жила. А нашто было столь жить, надо бы к
вам, мы бы вместе и были. А теперь че? Не помереть мне в спокое, что я от
вас отказалась, что это на моем, не на чьем веку отрубит наш род и унесет.
Ой, унесет, унесет... А я, клятая, отделяюсь, другое поселенье зачну. Кто
мне такое простит?! Тятька! Мамка! Я-то в чем виноватая? - Она уткнулась
лицом в траву на могильном холме, плечи ее вздрагивали. И туда, в траву, в
землю, горько пожаловалась: - Ды-ы-ымно, дымно у нас. Продыху нету от дыму.
Сами видите. А меня-то вы видите? Видите, какая я стала? Я ваша, ваша, мне к
вам надо... рази можно меня к живым? Я ж туда непригодная, я вашего веку.
Мне к вам... я бы избу ишо проводила и к вам. Пушай огонь, вода...- Она
подняла голову и поправила платок.- Избу нашу, тятька, не седни завтри
тоже... тоже туды. А я глядеть буду. Подойду, чтоб не сильно пекло, и буду
глядеть, хорошо ли горит. А после приду и скажу тебе. Че я сделаю? Ну?
И вдруг ей пришло на ум - будто донесло угадывающимся шепотом откуда-то
издалека-издалека: "А избу нашу ты прибрала? Ты провожать ее собралась, а
как? Али просто уйдешь и дверь за собой захлопнешь? Прибрать надо избу. Мы
все в ей жили". Вздрогнув, Дарья торопливо согласилась: "Приберу, приберу. И
как я из памяти выпустила? Сама бы должна знать. Приберу".
"А ишо че? - надеясь на ответ, спросила она.- Ишо че мне делать? Как
быть-то мне?" - и напряглась, натянулась, вслушиваясь, собирая в одно слабые
проплывающие мимо звуки. Но нет, ничего не сказалось ей. Самое главное не
сказалось. По-прежнему было тихо, шелест листьев и травы не сошелся в ответ.
Она спросила еще раз, уже без надежды,- могилы молчали. И она решила, что не
получила прощения. Так ей и надо. За какие такие заслуги она собиралась его
получить? Сама себя не может простить, а хочет, чтоб простили они,- не стыд
ли?
Дарья подняла глаза - в верхушках деревьев висел дым, в высоком небе
плыли редкие веселые облачка. Солнце опустилось и полосило по кладбищенскому
леску, длинные тени казались закругленными и твердыми - вдоль одной такой
тени прыгали, как по лежащему стволу, друг за дружкой две пташки с
задранными хвостиками. Но Дарья не захотела воротиться в этот мир, где
светило закатным сиянием солнце и прыгали пташки,- было еще не время. Ей
представилось, как потом, когда она сойдет отсюда в свой род, соберется на
суд много-много людей - там будут и отец с матерью, и деды, и прадеды - все,
кто прошел свой черед до нее. Ей казалось, что она хорошо видит их, стоящих
огромным, клином расходящимся строем, которому нет конца,- все с угрюмыми,
строгими и вопрошающими лицами. А на острие этого многовекового клина, чуть
отступив, чтобы лучше ее было видно, лицом к нему одна она. Она слышит
голоса и понимает, о чем они, хоть слова звучат и неразборчиво, но самой ей
сказать в ответ нечего. В растерянности, в тревоге и страхе смотрит она на
отца с матерью, стоящих прямо перед ней, думая, что они помогут, вступятся
за нее перед всеми остальными, но они виновато молчат. А голоса все громче,
все нетерпеливей и яростней... Они спрашивают о надежде, они говорят, что
она, Дарья, оставила их без надежды и будущего. Она пытается отступить, но
ей не дают: позади нее мальчишеский голос требует, чтобы она оставалась на
месте и отвечала, и она понимает, что там, позади, может быть только Сенька,
сын ее, зашибленный лесиной...
Ей стало жутко, и она с трудом оборвала видение. Приходя в себя, Дарья
подумала нетвердой мыслью: "Выходит, и там без надежды нельзя. Нигде нельзя.
Выходит, так".
Она приподнялась, покачалась, устанавливаясь на ноги, поклонилась холму
и пошла в ту сторону, куда падали тени. Голова кружилась еще сильней, чем
раньше, но Сенькина могилка была недалеко, шагах в тридцати, и она,
подковыляв, опять опустилась на землю. "Тянет, тянет земля,- отметила она.-
Седни, как никогда, тянет". Она боялась разговаривать с сыном: вот кого
действительно обманула, не явилась, он там, христовенький, так и будет
маяться на этом поселенье без связки со своим родом-племенем. Теперь все
равно ничего не поделать. Она сидела, уставив перед собой невидящие глаза, и
тяжело, подневольно, не зная ответов, думала и думала. Вокруг среди родных
березок и сосен, кустов рябины и черемухи лежали оголенные, обезображенные
могилы, горбатясь поросшими травой бугорками, чуть ли не в каждой второй из
них покоилась родня: братья, сестра, дядья, тетки, деды, прадеды и дальше,
дальше... Сколько их, она только что в слабом своем представлении видела, да
и то они были не все. Нет, тянет, тянет земля. Подрагивали над ними листья
на деревьях, качалась высокая белеющая трава. Легкое прозрачное облачко
снесло вышним ветром на солнце и, не закрыв, сплющило его - солнечный свет
померк, тени поднялись с земли. Потянуло прохладой.
А Дарья все спрашивала себя, все тщилась отвечать и не могла ответить.
Да и кто, какой ум ответит? Человек приходит в мир и, пожив, устав от жизни,
как теперь она, Дарья, а когда и не устав, неминуемо уходит обратно. Вон
сколько их было, прежде чем дошло до нее, и сколько будет после нее! Она
находится сейчас на самом сгибе: одна половина есть и будет, другая была, но
вот-вот продернется вниз, а на сгиб встанет новое кольцо. Где же их больше -
впереди или позади? И кто знает правду о человеке, зачем он живет? Ради
жизни самой, ради детей, чтобы и дети оставили детей, и дети детей оставили
детей, или ради чего-то еще? Вечным ли будет это движение? И если ради
детей, ради движения, ради этого беспрерывного подергивания - зачем тогда
приходить на эти могилы? Вот они лежат здесь полной материнской ратью,
молчат, отдав все свое для нее, для Дарьи, и для таких, как она,- и что из
этого получается? Что должен чувствовать человек, ради которого жили многие
поколения? Ничего он не чувствует. Ничего не понимает. И ведет он себя так,
будто с него с первого и началась жизнь и им она навсегда закончится. Вы,
мертвые, скажите: узнали, нет вы всю правду там, за этой чертой? Для чего вы
были? Здесь мы боимся ее знать, да и некогда. Что это было - то, что зовут
жизнью, кому это надо? Надо это для чего-то или нет? И наши дети, родившись
от нас, устав потом и задумавшись, станут спрашивать, для чего их рожали.
Тесно уж тут. И дымно. Пахнет гарью.
"Устала я,- думала Дарья.- Ох, устала, устала. Щас бы никуда и не
ходить, тут и припасть. И укрыться, обрести долгожданный покой. И разом
узнать всю правду. Тянет, тянет земля. И сказать оттуль: глупые вы. Вы пошто
такие глупые-то? Че спрашивать-то? Это только вам непонятно, а здесь все-все
до капельки понятно. Каждого из вас мы видим и с каждого спросим. Спросим,



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 [ 31 ] 32 33 34 35 36 37 38 39 40
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.