Чтение 31–й страницы книги ~Место для битвы~

В общем, вышел Серега из терема такой жизнерадостный, что не сразу и
заметил, что его за меховушку дергают.

Оказалось, пацаненок.

- Ты Серегей-варяг?

-Я, - признал Духарев.

- Посыл я, - пискнуло создание. - Сказано: коль не хошь, чтоб жену твою с
дитем на торгу продали, беги живо на Качалкино подворье.

- Чего?!

- Того, что весть я тебе передал! Ногата мне за то обещана! Дашь?

Серега полез в кошель, бросил кусочек серебра, который тут же исчез в
варежке.

- Ой!

Пока пацаненок ловил серебро, поймали его самого. Теперь он, взятый за
шкирку, раскачивался в полуметре от земли.

- Слыхал шутку? - спросил Духарев у Устаха.

- Кто пропустил постреленка? - строго спросил синеусый варяг.

- Я, - признался один из витебских отроков. - Он сказал: посыл от жены к
полоцкому гостю. Соврал?

- Сейчас узнаем, - произнес Духарев. Пацаненок у него в руке перестал
сучить ногами, глядел сердито.

- Кто тебя послал?

- Да женка твоя! Отпусти, больно!

- Насчет больно, это ты врешь, - заметил Духарев. - Какая она видом?

- Чё, не знаешь, какова твоя женка? - удивился пацан.

- Я-то знаю, а вот ты?

- Маленька така, чернява...

- Верно. И кто же это ее продавать вздумал?

- Щуса-купца сын. Он всю ихню обчину прибрал. Бает: в ей одни егойны
челядинцы! - зачастил мальчишка. -А еще булгар приблудный, чужак, да женка
твоя. Да еще человек несколько, десяток или поболе.

- И как же это купецкий сын такую прорву народа обратал? - осведомился
Духарев, уже начиная сомневаться, что происходящее - розыгрыш.

- Так со Щусом крепки робяты пришли, а те все не гожи, робы да пришлецы,
да изгои.

- Так... - медленно протянул Духарев, опуская пацаненка на землю. - Где -
покажешь?

- А что дашь? - деловито спросил тот.

- Не обижу!

- Тады беги за мной!

- Серегей, подожди! - крикнул вслед другу Устах, но Духарев только рукой
махнул.

- Что за шум? - на крыльцо вышел сам витебский посадник.

- Мальчонка к полоцкому варягу прибег, - тут же доложил отрок,
пропустивший пацаненка к терему. - Грит, женку варяга на торгу продать хотят!

Посадник захохотал.

Смеялся долго. Потом обтер выступившие слезы, буркнул: "Ну шутники!" - и
ушел в терем.

- Скажи-ка мне, малый, есть у вас в городе Щус-купец? - негромко спросил
Устах у смущенного отрока.

- Может, и есть, - пожал плечами тот. - Я сам-то из Торопца, здешних плохо
знаю.

- А кто знает?

- Да вот он! - отрок показал на молодого парня у ворот.

Устах кивнул и зашагал через площадь. Утоптанный снег поскрипывал под его
меховыми сапогами...

- Ты еще полайся - я тя вона чем приласкаю! - хмурый парень в меховой
телогрейке показал кулак маленькой женщине с младенцем на руках.

- Только попробуй! - ничуть не испугалась женщина. - Муж мой тебе руки по
локоть обрубит!

- Ой-ой! Ужли такой грозный? - спросил другой парень, толстый, с белесыми,
как у карела, бровями и ресницами, и ущипнул за грудь перепуганную соседку
маленькой женщины. Та взвизгнула.

- Небось муж твой - тоже из ваших? - ухмыльнулся парень, оглядывая
презрительно сбившихся вместе мужчин и женщин. Если не считать женщины с
младенцем и тощего седого мужчины в черном, все они тряслись от страха. Парню
это нравилось.

Их было четверо, плечистых, кряжистых, с тяжелыми дубинками, охранявших
дюжины полторы загнанных в угол людишек, даже не пытавшихся сопротивляться.

- Да, из наших! - с вызовом бросила маленькая женщина.

Щеки ее порозовели, глаза блестели от гнева.

- Ягодка! - ухмыльнулся парень. - А дай-ко я попробую, какова ты на щуп.
Крытка, возьми у нее дитенка!

- Не смей! - выкрикнула женщина, подавшись назад. - Люди! Помогите!

В большом чадном зале харчевни раздались смешки. Симпатии посетителей были
явно на стороне парней.

- А ты бога своего попроси! - крикнул кто-то. Толстый парень неожиданно с
силой хлопнул женщину по лбу, а второй быстро выхватил у нее ребенка. Женщина
кинулась к нему, но толстый перехватил ее, стиснул. Женщина вскрикнула, меховая
шапка ее упала на пол.

Никто и не думал за нее вступиться. Во всей харчевне только один человек,
сама хозяйка, Качалка, наблюдала за происходящим без одобрения. Черный
священник был ее постояльцем и платил серебром. Зато и таскались к нему всякие
холопы да изгои...

- Потерпим же, дети мои, - негромко сказал мужчина в черном. - Аки святые
великомученики претерпели...

Женщина затихла, глядя на запеленутого в меховую муфту младенца. Парень в
телогрейке, делая вид, что сейчас уронит на земляной пол, раскачивал его на
ладони. А младенцу нравилось...

- Не балуй, не балуй, - бормотал толстый, тиская женщину. - Не то дрогнет
у Крытки ручка - и детё твое насмерть ушибется.

- Эй, паря, не теряйся! - крикнули ему из-за стола, где пятеро местных,
воев по виду, приканчивали уже дюжинный кувшин медовухи. - Задирай хрестянке
подол да вали на лавку! Чай не девка, в цене не потеряет!

Внезапно кто-то заслонил дверной проем. Длинная тень упала поперек зала.
Высоченный воин шагнул вперед и замер, пока глаза его, после яркого солнца,
привыкали к чадному сумраку харчевни.

На него глянули мельком: воин и воин, ничего особого. В дальнем углу
разыгрывалось представление повеселей скоморошьих игр.

И шелест вынутого из ножен меча тоже никто не услышал. Только дебелая
Качалка, увидев клинок, успела сказать:

- Эй, варяг, ты чего?..

Парень в телогрейке все еще раскачивал младенца, когда тусклая молния
прошла поперек его руки.

И рука эта со стуком упала на пол.

Младенца скользнувший вперед варяг успел подхватить свободной рукой.

Клинок варяга метнулся вперед и кольнул в затылок толстого парня. Как
будто совсем легонько - но толстый почему-то сразу отпустил женщину и стал
заваливаться назад.

Варяг развернулся и окинул харчевню бешеным взглядом. В левой руке -
младенец, в правой - меч...

Парень в телогрейке наклонился, поднял отсеченную руку и попытался
приставить к хлещущему кровью обрубку...

Все еще могло бы обойтись... Двое оставшихся парней застыли...

Но тут один из насосавшихся медовухи, обиженный прервавшим развлечение
вмешательством, дико заорал: "Бей!" -и, подхватив с лавки топор, швырнул его в
варяга.

Воин пригнулся, и топор треснул в стену.

Приятели "топорника" повскакивали с мест, хватаясь за оружие, парни с
дубинками, вместо того чтобы бежать со всех ног, решили вступить в бой...

И умерли первыми, даже не успев поднять дубинок.

Варяг вспрыгнул на ближайший стол. Из тех кто за ним сидел, только один
сообразил нырнуть под столешницу. Остальные разлетелись в облаке кровавых
брызг.

- Стража! Стража! Убивают! -т- истошно заорал кто-то, выскакивая во двор.

Варяг спрыгнул со стола прямо в группу упившихся медовухи...

Минуты не прошло, а в харчевне из живых остались только забившиеся в угол
христиане, пара-тройка притаившихся под лавками и хозяйка харчевни, с
остановившимся взглядом, и открытым ртом.

Кто-то снаружи сунулся в дверь, увидел кровавые ошметки и страшную фигуру
- и мигом вылетел обратно.

- Серегей! - Слада бросилась к мужу (тощий священник попытался ее
удержать, но не успел). -Серегей!

Духарев опустил меч, медленно выдохнул. Из-под лавки высунулась нога в
валенке. Сергей не стал ее рубить, просто пнул - и нога поджалась обратно.

- Успокойся, успокойся, - тихонько говорила Слада, гладя его руку. - Все
уже все... Когда-то он сам ей так говорил...

Четверка стражников ворвались в харчевню с оружием наголо. Гридень и три
отрока. Один отрок, мальчишка лет шестнадцати, поскользнулся в луже крови,
наступил ногой на груду кишок, вывалившихся из распоротого живота "топорника",
увидел, во что угодил сапогом, побледнел и едва сдержал рвоту. Молодой еще,
непривычный.

- Ах ты, лешево семя... - пробормотал гридень, озирая учиненную в харчевне
бойню. Тут его взгляд наткнулся на Духарева.

Вид у Сереги был странный и страшный одновременно. Забрызганный кровью
громила: в одной руке - здоровенный меч, в другой - младенец, завернутый в
меховую муфту, тоже в кровавых брызгах.

Молодой отрок шагнул в сторону, и свет из дверей упал на Серегу.

- Варяг... - пробормотал гридень. И громче: - Варяг! Ты, это, бросай меч!
По-хорошему бросай!

Витебский дружинник если и видел Духарева раньше, то сейчас не признал и