— Пытаюсь копьем подпереть, а он сползает...
— Насадить попробуй.
— Шелена!
— Дурак, под кольчугой пропусти и воткни острием в землю, или что там у нас под ногами.
Колдун мотнул головой с досады, что сам до такого простого решения не додумался, но брезговать дельным советом не стал.
— Странно. — Я, дойдя до середины лесенки, замерла с поднятой лапой. — Во дворе никого нет.
Верес легонько подтолкнул меня коленом. Стоять на открытом месте было и впрямь не слишком умно, но спускаться хотелось еще меньше.
— Может, в замке пока что не так много воинов — хватило только на охрану стены?
— Парочку для патруля всяко могли выделить. И где остальные загрызни? — Я сделала несколько неуверенных шагов и снова остановилась.
— По пустоши бегают.
— Ага, в замок только на минутку заскочили, все углы пометили и снова убежали?! Да ими здесь разит, как на псарне!
— На псарне собаки тоже по двору не разгуливают — заперты в вольерах, чтобы на своих не кидались. Хорошо, что ты предлагаешь? Вернуться назад и сказать: мол, извините, мы никого не встретили и так испугались, что поскорее удрали?
— Нет, но надо всё хорошенько обдумать!
— Шел, у нас есть время либо думать, либо действовать — смена караула может произойти в любую минуту. Решили — значит, идем!
Верес обогнул меня, чуть не спихнув с лестницы. Я с огромной неохотой поплелась за ним, шкурой чувствуя на себе чужой выжидательный взгляд, но, хоть ты тресни, будучи не в силах определить его источник.
— Смотри, ворота!
Не любуйся я десять минут назад на стену с той стороны — не поверила бы, что она монолитная. Отсюда ворота выглядели совершенно нормально: две створки и заходящий на косяк брус на крючьях. Поднимался он с помощью намотанной на лебедку цепи, возле которой опять-таки никого не было.
У меня с удвоенной силой засвербело под лопатками. Особенно там, куда уже клевала стрела. Сообщать об этом колдуну я постыдилась — еще почесаться предложит, к тому же обратного пути действительно нет.
— Собираешься просто подойти и покрутить за ручку?
— Если бы... — Верес присел на корточки у стены, изучая стратегический объект типа «вход». Я примостилась рядышком. — Во-вторых, надо снять маскировку, чтобы наше войско их увидело.
— Колдовать же нельзя.
— Это во-первых. Но сейчас мы находимся «внутри» окружающего замок заклинания, откуда его можно попытаться распутать.
— А сил у тебя хватит?
— Должно хватить, — с какой-то мрачной решимостью отрезал Верес. — Вот что, Шел, лезь-ка ты обратно на стену. Когда увидишь проявляющиеся ворота — бросай факел и удирай!
— А ты? — Теперь у меня зудело не только вдоль хребта, но и за ушами. Неужели я просто нахваталась блох в тролльих пещерах?!
— Какая разница — принять бой минутой раньше или позже? — криво усмехнулся Верес, не отрывая взгляда от ворот. — Должен же кто-то охладить пыл стражи, которая сбежится на скрип петель...
Я не выдержала и яростно поскреблась. Колдун удивленно обернулся, присмотрелся и со вскриком потянулся ко мне:
— Шел, живо сойди с места!!!
Его тычка я уже не почувствовала.
Когда я очнулась на земле, еще хрипя и корчась от боли, они успели скрутить мне не только запястья, но и спутать щиколотки, оставив веревки едва на полшага. Шею сдавливал, припекал ошейник — двойник найденной у Ассариэля сворки. За него-то меня и вздернули на ноги, потащив к замку и не особо интересуясь, иду я или волочусь.
...каменные плиты, потом показавшаяся бесконечной лестница и снова голый пол. Ни ковров, ни картин, ни даже факелов — только плавающие в воздухе шары-светляки разных цветов и размеров, подобострастно разлетающиеся перед идущими. Прямо-таки подземные катакомбы, пропитанные запахом дыма. Порожденного не костром или печью а смрадным чумным пожарищем...
Окончательно я пришла в себя посреди помещения, размерами напоминающего парадный эльфийский зал, а обстановкой — рабочий кабинет аскетичного отшельника, вместе с мебелью переехавшего сюда из скита площадью две на три сажени. Десятирядные книжные полки и те казались прислоненной к стене стремянкой. В камине мирно, уютно потрескивало пламя, любопытно заглядывая в зал по бокам кресла с высокой спинкой. Я долго не могла понять, что же в нем не так, потом всё-таки сообразила: ножки. Не четыре, а две, и те в сапогах — кресло парило в воздухе, не нуждаясь в подпорках.
Справа от меня незнакомый верзила за шиворот удерживал Вереса. Колдуну связали только руки, и не сзади, а спереди. Словно издеваясь — мол, без магии проку с тебя против десятка вооруженных людей. Именно столько их вокруг нас и стояло, отбивая всякую охоту дергаться.
Свесившаяся с подлокотника кресла рука рассеянно двигалась вверх-вниз, словно поглаживая по голове преданного пса. Золотой перстень казался слишком тяжелым для тонких пальцев; он даже не давал толком их сомкнуть, вынуждая слегка отставлять обремененный им безымянный.
От кресла донеслось глухое ворчание, а мгновением позже я уловила печально знакомый запах. Рука с перстнем сжалась в кулак, без труда удерживая вскочившего зверя. Алмаз в оправе прокатил по граням блик от камина, отразившийся на пустоте в аршине над полом. В пятнышке света мелькнула короткая встопорщенная шерсть, острие шипа на пластине ошейника.
— Спокойно, Верная. Спокойно. Еще успеешь.
Верес вздрогнул, хотя в бархатистом женском голосе не было ничего пугающего. Разве что смысл.
Загрызень потоптался на месте, стуча когтями, и нехотя лег. Продолжая изредка порыкивать, дабы я о нем, бдительном, не забыла. Пламя сквозь него казалось сероватым, а когда тварь поводила мордой, по воздуху пробегала прозрачная рябь.
В зале появились еще двое. Именно появились, материализовавшись между камином и креслом. Тут же преклонили колени, поочередно пробормотали положенные любезности. Пожилой чародей удостоился чести поцеловать изящные пальчики и поднялся. Молодой продолжал гнуть спину уже перед ними обоими.
Если бы за возможность убить эту парочку мне предложили продать душу мракобесам, я согласилась бы не раздумывая.
— Знакомы? — поинтересовалась женщина, заметив, что взгляд собеседника уходит поверх ее плеча.
Чародей медленно кивнул:
— Я тренировал ученика на ней и ее выродке, показывал уязвимые точки. Закончив, бросили подыхать на полу и обрушили крышу хибарки... Ума не приложу, как ей удалось выбраться и выжить.
— А она у нас вообще везучая. Была. — Женщина легонько оттолкнулась ногой от пола, и кресло развернулось. Ну и ничего особенного: мужской костюм скрадывает фигуру, если та вообще есть, личико кругленькое, ухоженное, нос курносый, глаза не то черные, не то карие. Волосы, правда, шикарные: настоящий водопад блестящих каштановых прядей до пояса. Впрочем, если я свои завью и репейным маслом намажу, не хуже будут...
Так какого гхыра Верес так на нее пялится?!
Чародейка улыбнулась — неожиданно лукаво и виновато, как нашкодившая девчонка любящему, всепрощающему папочке. Вскочила и, ничуть не стесняясь ни меня, ни своей охраны, подбежала и повисла у Вереса на шее.
— Любимый, как же я по тебе соскучилась! — Верзила отпустил колдуна, еще и в спину пихнул, чтобы не увернулся. Да тот и не собирался. По залу похоронным звоном раскатилось одно-единственное слово:
— Тайринн?!
И я поняла, что вот теперь действительно влипла...
— Как же я рада тебя видеть! — Чародейка, чуть отстранившись, обвила лицо Вереса ладонями, восторженно разглядывая его с близкого расстояния, — Как и то, что ты не снимая носишь мой подарок...
Верес машинально опустил глаза. Кольцо. Узкая платиновая полоска, на которую даже я в свое время не обратила внимания — перевязкам оно не мешало. С таким маяком глупее было только окликнуть стражника, попросить его проводить нас к воротам и подержать Вересу рукавицы, пока тот будет колдовать.
Надо было всё-таки стряхнуть его со спины и стены. Гхыр с ним, с хвостом...
— Но... ты же...
Женщина капризно надула губки:
— Да, мне пришлось прикинуться погибшей в той схватке... но как иначе я смогла бы отделаться от Ксандра? Он мне даже после твоего изгнания проходу не давал, подозрительный старый хрыч. — Тайринн болтала, словно не замечая, что Верес выполняет роль даже не пассивного слушателя, а каменной статуи. — Из дому без его ведома не удавалось выйти, лабораторию пришлось совсем забросить, а ведьyменя вот-вот должно было получиться...
— Что?
Хм, всё-таки слушал.
Небрежный щелчок пальцами. Частый цокот когтей.
— Нравится? — нахально поинтересовалась чародейка — Чудный, славный песик... (Загрызень заворчал от удовольствия, позволяя хозяйской руке довольно жестоко трепать его за уши.) А вот предыдущий вариант оказался слишком неуправляемым, пришлось его пристрелить. Но и этот всего лишь предпоследний — осталось добавить заключительный штрих, чтобы получить идеального стража новой власти.
— А с этим что? — поинтересовался пожилой убийца, с большим подозрением поглядывая на загрызня — вернее, место, где тот стоял. В отличие от молодого. Тот, кажется, уже предвкушал, как будет выгуливать подобного «песика», а встречный народ — в ужасе валиться перед ним на колени и тыкаться лицом в пыль.
— Уничтожим, конечно, — равнодушно отозвалась Тайринн, не прекращая ласкать тварь. — Абсолютная покорность — хорошая штука, верно, детка?
Загрызень преданно лизнул ей ладонь, оставив мокрый след.
— Не жалко? — не утерпела я.
— Жалеть нежить? — презрительно отмахнулась чародейка.
— «Жить» вы тоже не слишком жалуете, — саркастически напомнила я. — Зачем вы напускали этих тварей на деревеньки? Испытывали?
— И это тоже. Но в основном для размножения. Двадцать трупов — и тварь раздваивается. Очень удобно, правда? — так легко призналась чародейка, словно речь шла о разведении кроликов, для которых скосили клеверную полянку. — А вообще заткни ей пасть, Лин. Я не с ней разговариваю.
«Носовой платок» Вереса был еще не худшим вариантом. Выпачканная в дегте тряпка оказалась куда противнее.
— Мне так тебя не хватало, милый! — Пальцы Тайринн глубоко зарылись в черные пряди, чародейка покаянно спрятала лицо на груди колдуна. — Извини, что я так долго не давала о себе весточки, но мне хотелось сначала осуществить задуманное, а уж потом сделать тебе подарок — новый, свободный от прихотей владык и трусливого старичья Совета Ковена. Ты ведь не откажешься его возглавить, правда?
Я смотрела Вересу в спину — гордо выпрямленную, с расправленными плечами. Саму по себе бывшую ответом. И могла только догадываться о выражении лица, с которым он...
— Конечно, любимая. Я буду с тобой до конца.
А вот ее лицо я видела. Да так хорошо, что, несмотря на душащую сворку, подалась вперед, ощущая дикое желание размазать в кровь самодовольную улыбку, с которой она ухватила его за ворот и притянула к своим губам.
...Они целовались посреди огромного темного зала, в отблесках пламени, бесовски скачущих по слившимся воедино силуэтам. Под беззвучный, отчаянный крик бьющегося в витражи снега. Под бесстыжими взглядами ухмыляющихся наемников.
Он — неловко наклонившись, со связанными, прижатыми к животу руками. Она — с картинно заброшенной ему на бедро ногой, запрокинутой головой, полузакрытыми глазами.
Они не лгали.
Ни она ему — жадно, требовательно, похотливо, словно выпивая его дыхание. Ни он ей — нежно, осторожно пробуя ее губы на вкус, не до конца еще поверив в оживший сон.
А перед моими глазами снова горел вереск...
В каменном застенке было темновато даже для меня. И холодно. Зато просторно — мрачно отыскала я светлую сторону. Тут бы еще узников сорок поместилось, если так же стоймя вдоль стен приковать.
Хоть бы рубашку позволили накинуть, сволочи. Окочурюсь же до утра в этом леднике.
Я переступила с ноги на ногу, звякнув цепями. Прочные, можно даже не пытаться. И браслеты заклепаны на совесть, ребята очень старались. Но не спешили. Хорошо хоть дальше похабных шуточек и наглых лап дело не зашло. Интересно, кстати, почему? Обычно это святое право тюремщиков.
За дверью, где-то в дальнем конце подземелья, тихонько скулила от боли и ужаса волчица.
Я стиснула зубы. Не дождетесь! Нарочито бодро посмотрела влево. Потом вправо. Разницы не заметила. Вздохнула и уставилась вниз.
Нет, ну что он нашел в этой насквозь фальшивой бабе?! Сюрприз она ему хотела сделать, как же! Небось сам бы в замок не влез — и не вспомнила бы... И уж не по ее ли приказу его приласкали оглоблей?
Мои унылые размышления перебил капризный цокот сапожных каблучков по каменным ступеням, которому аккомпанировали тяжелые, но мягкие шлепки подошв. Тайринн. И...
Я вслушалась — и не поверила своим ушам. Потому что рядом с чародейкой шел мужчина, к которому она ластилась урчащей от обожания кошкой.
И Вересом он не был.
— А она ничего, Тай.
— Этвор!
— Я имею в виду — ничего особенного, моя киска.
— Не дразни меня!
— Извини, но ты так очаровательно шипишь, что мне хочется делать это постоянно!
Его можно было принять за ее брата — такие же волнистые, длинные волосы, только более сочного, почти рыжего цвета, черные пронзительные глаза, темный костюм схожего покроя.
Но братские поцелуи куда целомудреннее.
Ладно, что там у нас еще? Квадратный волевой подбородок с короткой бородкой, по последней моде отпущенной только снизу и узкими полосками к ушам. Тщательно подровненная щетинка усов, крупный аристократический нос с горбинкой. И фигура под стать — высокий, широкоплечий, но движется плавно, как кот.
Красивый мужчина.
И красивый зверь. Не меньше полутора аршин в холке, с пышным воротником-гривой, бронзовыми переливами жесткой шерсти и белоснежными клыками длиной с палец.
Я видела это так ясно, словно он стоял передо мной в своей второй ипостаси.
А он видел меня.
Оборотень придвинулся так близко, что я почувствовала его дыхание у своего виска. Жадное, прерывистое. И сердито вздернула губу, зная, что оно означает.
— Прекрасно, — проворчал он, облизываясь, — здоровая крепкая самка. Не слишком молодая, зато, полагаю, опытная?
— Да пошел ты в задницу, — скучающе бросила я. Ох, плохо... неубедительно.
Мерзавец. Он, разумеется, безошибочно учуял то, что я знала за неделю. Увидел, как от его резко изменившегося, властного запаха по моему телу пробежала непроизвольная дрожь.
— Завтра она придет в охоту, Тай. — Он наклонился и лизнул меня в шею, неспешно протянув нечеловечески шершавым языком от ключицы до мочки уха. — Весьма кстати. Как там селяне обозвали наших малышек? Загрызнями? Уверен, для ваших — и наших! — общих деток они придумают что-нибудь позвучнее.
Кажется, я побледнела, ибо он продолжил разговор исключительно ради своего удовольствия. Я и так всё прекрасно поняла... и представила.
— Угадала. Ты посидишь здесь несколько месяцев, вынашивая мне маленького зубастого волчонка. Желательно самца, а, впрочем, на твой выбор. Главное — нужный набор свойств. Кстати, Тай, твой бывший любовничек нам так уж нужен? Может, подкормим наших крошек?
— Нужен, дорогой. Потерпи еще недельку. Я взяла за основу экспериментов его теорию о магическом происхождении нежити, но не хватает еще нескольких выкладок, а у меня нет времени в этом разбираться.
— Как-то уж больно легко он согласился. — Оборотню, как и мне, придраться было не к чему: Верес вел себя безупречно-идиотски — с точки зрения того, кто никогда не любил.
— Ты еще не видел, как я над ним в Стармине измывалась, а он только блаженные слюни пускал. Не волнуйся, я на всякий случай за ним пригляжу. Хотя он и колдовать-то сейчас толком не может, одно слово, что маг.
Успокоенный зверь снова обратился ко мне.
— Завтра я вернусь, детка. — Он с нажимом, на грани боли провел когтем по моей щеке. — Надеюсь, ты будешь ждать меня с нетерпением?
Я не сочла нужным отвечать. Не ему, по крайней мере.
— Ты нужна ему не больше, чем Верес — тебе, — с брезгливой жалостью прошептала я, глядя на Тайринн. — Игрушка, которой натешатся в свое удовольствие и выкинут на помойку... перед этим безжалостно сломав о колено.
Оборотень только оскалился, покровительственно гладя Тай по спине, как прежде она загрызня.
Чародейка хрипловато рассмеялась, потерлась щекой о его плечо:
— Верить в вечную любовь могут только романтичные дурачки вроде нашего общего знакомого. А мы с Этвором держимся друг друга, пока нам это выгодно и... приятно.
Но я, словно не слыша ее, всё сильнее кривила губы в торжествующей усмешке:
— А ведь я задела тебя, ведьма. Ты цепляешься за него, как репей за собачий хвост. Ревнуешь даже к волчицам, которые породили ему вурдалаков, хоть это и было частью твоего же плана. А ко мне — тем более. И знаешь, в чем твоя главная беда? Он это тоже чует. Что может крутить тобой во все стороны... и не только в постели.
— Пойдем, дорогая. — Мужчина тронул чародейку за рукав, втайне от нее посылая мне улыбчивый оскал. Умница, Шелена, угадала. Только лучше бы сначала вспомнила, как «любят» подобных пророков. — Ты же знаешь, сколь благотворно влияет на фантазию и разговорчивость здешняя обстановка.
«Ненавижу оборотней!» — подумала я и, осознав комизм этой мысли, начала безудержно хихикать. Пусть думают, что нервное, плевать. Тем более не так уж далеко от правды.
— Иди, я догоню. — Тайринн подождала, пока он, беззаботно насвистывая, поднимется по лестнице. — Ты права, тварь, — прошипела она, уже не сдерживая ни искажающей лицо злобы, ни дрожащего голоса. — Ты меня задела. Но не больнее, чем я тебя. И это — только начало!
И, прощально всадив мне кулак в живот — предусмотрительная девочка, а то я бы ей еще чего-нибудь приятного сказала! — вышла вслед за оборотнем.
Отдышавшись, я устало обвисла на цепях, уставившись в потолок. Бывало и больнее. Но. так унизительно — ни разу.
Они не сказали, отпустят меня после этого, убьют или просто забудут в темнице.
Я и так знала.
Если оборотни ненавидели друг друга, о спаривании не шло и речи. Если любили — тем более. Созревший плод убивал свою мать, выбираясь наружу при помощи когтей и клыков.
Он медленно спускался по гулким ступеням, словно задумываясь над каждым шагом. Я бы не удивилась, если бы, надолго замерев, шаги стали удаляться — гораздо быстрее.
Но он всё-таки открыл дверь.
— Не стой на пороге, — равнодушно сказала я, — счастье из дома выпустишь.
Он всё так же нога за ногу, приблизился. Долго, внимательно разглядывал, словно проверяя, выдержат ли цепи мое к нему отношение. Потом криво усмехнулся:
— В конце концов, мы же враги, и я не давал тебе повода в этом усомниться. На что ты надеялась, Шел? Что благородный колдун увидит, какая ты хорошая и добрая, и забудет о клятве, а то и поведется на твои тощие... ребра, если демонстрировать их при каждом удобном случае?
— Что ж ты и сейчас на них таращишься?
— Тебе ведь тоже нравилось разглядывать меня, верно? Упиваться властью над беспомощным мужчиной, которого ты не могла заполучить иным путем и втайне рассчитывала на извращенную привязанность жертвы к своему мучителю?
— Чушь. Ты совсем рехнулся, колдун.
— У тебя есть другое объяснение своим поступкам? Странно, ведь ты не способна ни на дружбу, ни на жалость. У тебя вообще нет истинных чувств, только волчьи инстинкты. Один, материнский, заставлял подбирать всё писклявое и беспомощное, второй — примыкать к стае в трудные времена. Они сыграли с тобой дурную шутку, волчица.
— Ты ищешь себе оправдание, Верес. Но слепить его из высокопарных слов не получится, увы. Как бы убедительно они ни звучали. Иди, развлекайся со своей ведьмой. Она охотно убедит тебя в правильности выбора.
— Пожалуй, я так и сделаю. — Колдун провел рукой по лбу, смахивая пот, и, пошатываясь, вдоль стеночки побрел к выходу. — Прощай, Шелена. Если тебя это утешит — ты была достойным врагом. Хоть и глупым.
...иногда мне кажется, что я карабкаюсь по отвесной скале. Судорожно цепляюсь за чуть приметные впадинки окровавленными пальцами, всем телом прижимаюсь к холодным камням, а надо мной — серое равнодушное небо и пронзительный крик кружащего над пропастью ястреба.
И стоит мне на мгновение расслабиться, ощутив под ногами широкий и, казалось бы, надежный уступ, как он внезапно трескается и мелкой крошкой осыпается в бездну, оставляя меня вообще безо всякой опоры.
Удача. Дружба. Любовь. Долг.
Гранитные камушки, шуршащие вниз по склону.
В мире нет ничего прочного. Ничего вечного. И по скале лучше взбираться с выпущенными когтями, безжалостно засаживая их в удобные для тебя щели. И никогда не оглядываться. Их всё равно не вернуть. А мне — не вернуться...
— Предавший врага однажды предаст и друга, — печально прошептала я ему вслед.
Он вздрогнул, но не обернулся.
Глава 18
Я стояла с закрытыми глазами, прислонившись затылком к стене. Она обжигала холодом, не давая уснуть.
Стояла и ждала, пока не уйдет крыса.
С потолка мерно капала вода, змеясь в щелях между камнями. Больше ни звука, такое ощущение, что замковое подземелье отгрохали специально для меня. Впрочем, пустовать оно будет недолго...
Наконец-то. Я открыла глаза, не выдав себя облегченным вздохом. Потихоньку напрягла мышцы, и цепи чуть слышно хрупнули, пористыми кусочками осыпались на пол. Я поочередно сжала намертво заклепанные кольца на запястьях, высыпала из горстей пыль, похожую на угольную. Опустилась на колени, посчитав, что потраченные на смену ипостаси минуты с лихвой окупятся преимуществами звериного облика. Бесшумно подкралась к двери, толкнула ее лапами, и та начала ме-е-едленно выпадать наружу, я еле успела цапнуть зубами за край окошечка для пытливых тюремщиков. Решетка на нем тут же рассыпалась, запорошив глаза. Кое-как уложив дверь на ступени (стукнуло, но оглушительного грохота удалось избежать), я побежала вверх по лестнице, чихая и на ходу вытирая морду лапами.
Какому-то наивному детинушке с мечом на пару секунд не понравилось мое самоуправство, но по истечении этого времени возражать было уже некому. Возня с подбором ключа от входной двери заняла намного больше — и на связке их болталось штук тридцать, и попробуй проверни колечко зубами!
Замок, показался мне необъятным, нижний этаж — единый зал с подпорками колонн — вполне сгодился бы для конных учений. Нужный мне след вел наверх по широкой лестнице, где я, кажется, уже ходила, хоть и не по своей воле.
Контровский Владимир
Максимов Альберт
Афанасьев Роман
Володихин Дмитрий
Куликов Роман
Березин Федор