провокаторов и шпионов. Он, например, отличился при подготовке
пресловутого "Плана вейс"4. Он был одним из немногих особо доверенных
лиц, которых посвятили в строжайшую тайну, зашифрованную как операция
"Гиммлер". Больше того, Улицу и еще одному человеку, речь о котором
будет ниже, собственно, и принадлежала сама идея операции. Сущность ее
заключалась в том, что в 1939 году гестапо раздобыло некоторое
количество польских военных мундиров, оружия и удостоверений личности
военнослужащих польской армии, снабдило всем этим группу немецких
агентов, которая затем напала на радиостанцию в пограничном с Польшей
городе Глейвице. Провокация удалась - все видели трупы "подлых
поляков", то есть немцев-лагерников, на которых парни из гестапо
напялили польскую одежду с соответствующими документами в карманах,
расстреляли и оставили там, где происходили "стычки".
Польшу.
"польских агрессорах". Повод, для того чтобы ввести в действие "План
вейс", был налицо. И Польша запылала в огне войны.
крест с мечами, очередной чин, а также личную награду Генриха Гиммлера
- золотое кольцо и кинжал дивизии СС "Тотен копф".
во Франции и Норвегии, в Югославии и Чехословакии, действовал весьма
энергично, как говорится, не за страх, а за совесть. Руководство
ценило его, не обходило наградами и чинами. И теперь, к середине 1944
года, группенфюрер1 Упиц был одним из видных деятелей фашистской
контрразведки.
соответствует генерал-лейтенанту.
Упиц покинул свой уютный особняк в Берлине, сел за руль большого
открытого "мерседеса", вывел машину за город и погнал по широкой
бетонной дороге на северо-запад.
сознание от обычных забот и дел. А нервы генерала очень нуждались в
отдыхе: почти каждый день с фронтов приходили вести, одна неприятнее
другой.
грозную опасность. Впрочем, опасность была не так уж нова, о ней давно
знали, ибо возникла она в тот самый момент, когда нацисты пришли к
власти. Этой опасностью был народ. Но прежде на народ можно было
плевать; схватив за глотку, его держали в страхе и повиновении,
дурачили безудержной демагогией и спекуляцией на национальных чувствах
и чаяниях немцев. Да, прежде это было возможно. Теперь же, когда вся
страна из конца в конец покрылась солдатскими кладбищами, когда армии
Советов штурмовали подступы к восточным границам Германии, а над
фатерландом день и ночь висели эскадры бомбардировщиков англичан,
американцев, русских, теперь простые немцы стали задумываться над
многим. И Упиц, к которому стекалась самая объективная и полная
информация со всех уголков страны, видел, что люди уже не только
шевелят мозгами, но действуют, и с каждым днем все активнее. С фронта
сообщали: сделанные на лучших германских заводах авиабомбы, торпеды,
снаряды, мины частенько не взрываются, ибо оказываются начиненными
песком или какой-либо иной дрянью. В Берлине саботажники вывели из
строя главный цех одного оружейного завода. На другом заводе
одновременно сгорели все электромоторы. И так - повсюду. Не лучше
обстояли дела на транспорте. В прифронтовой зоне эшелоны вермахта
летели под откос от руки партизан; в глубоком тылу поезда с военным
грузом выводились из строя германскими антифашистами и беглецами из
лагерей...
и Упиц до отказа прижал ногой педаль газа. Машина рванулась вперед.
Вскоре стрелка спидометра закачалась у цифры 120.
шоссе шло дальше, на Гамбург. Пологий и широкий съезд вел на запад.
Группенфюрер оглянулся и, убедившись, что шоссе свободно, повернул
руль влево.
контрольно-пропускного пункта, въехал в Остбург. Высокого гостя ждали.
Едва автомобиль остановился у здания гестапо, к нему поспешили
штандартенфюрер Больм и штурмбанфюрер Беккер. Почтительно
поздоровавшись, они проводили генерала в приготовленные апартаменты -
гостю был отведен коттедж, расположенный рядом со зданием
контрразведки. В кожаной папке, которую нес с собой штандартенфюрер
Больм, находились материалы, относящиеся к появлению в Остбурге Курта
Краузе и Герберта Ланге. Группенфюрер Упиц прибыл специально по этому
делу.
Ланге пока напасть не удалось.
были подвергнуты негласной проверке. Однако в гестапо понимали: тот,
кто извлек запрятанную в кухне радиостанцию, вряд ли вновь появится в
домике Ланге. Поэтому контрразведка главное внимание уделяла Лизель.
Адольф Торп навещал ее каждый день. Но женщина, испытавшая сильнейшее
нервное потрясение, была в тяжелом состоянии. В ответ на настойчивые
расспросы Торпа она твердила одно и то же: в доме в эти дни было полно
народу, приходили какие-то люди, но кто именно, она не помнит.
это были лишь догадки, не больше.
заводе, где он служил до мобилизации в вермахт. В поле зрения
контрразведки попало человек двадцать. В списке значился и механик
Отто Шталекер.
присутствовали на похоронах.
2
Бемер" Артур Кюмметц выбрал в ящике большую сигару, понюхал ее,
аккуратно обрезал ножичком кончик и зажег.
директора.
одиннадцать. Часы начали бить.
Кригер.
аккуратном черном костюме с галстуком-бабочкой. Это был заведующий
заводской канцелярией Карл Кригер.
порядку, который директор Кюмметц самолично разработал и весьма ценил.
Кригер был краток. Изложив в нескольких словах существо дела, он
передавал шефу бумаги, которые тот подписывал и возвращал. Когда с
бумагами было покончено, Кригер поднялся.
ровно столько, сколько и полагалось. Он отпустил Кригера. Однако у
дверей заведующий канцелярией задержался.
человека.
целы руки и ноги, видят оба глаза. Он великолепный шофер, но...
Словом, чуть-чуть свихнулся. Его вылечили, но от военной службы пока
освободили. Так что практически здоров. Молод, силен и великолепно
водит машину.
пальцем. - Однако все это в прошлом, господин директор.
чтобы моей машиной управлял сумасшедший. Сами-то вы в рассудке,
предлагая мне такого шофера?
дважды напоминали об этом. А где сейчас отыщешь здорового парня,
который бы ходил без дела? Быть может, все же вызовете его?