Чтение 31–й страницы книги ~Такси для ангела~

голосом произнес:

- Никакого врача не нужно. Она мертва.

***

...Несколько мгновений все переваривали страшную
новость.

- Мертва? - переспросила Минна.

- Мертва? - переспросила Tea.

- Мертва? - переспросила Софья.

- Sie ist tot?! <Она мертвая? (нем)> - сдавленным
шепотом произнес Райнер-Вернер.

- Мертва, надо же! - Дашка истерически хихикнула. -
Мертва.

- Что значит - "мертва"? - Режиссер Фара сделал шаг в
сторону тела Аглаи и тут же в суеверном ужасе отступил. -
Что значит - мертва?! Да убери же ты, наконец, эту чертову
камеру, Петя!..

Все это время камера ни на секунду не выключалась, вот
оно что!

Чиж с трудом отклеил от лица глазок видоискателя. Судя
по его застывшим зрачкам и сомнамбулической улыбке на лице,
он так до конца и не понял, что же произошло. Камера - во
всем была виновата камера. Для камеры не существовало грани
между реальностью и воплощением реальности. Любой попавший в
объектив человек становился персонажем. А персонажи могут
только выйти из кадра, но никак не умереть. По-настоящему.

- Какой ужас! - совсем по-женски всхлипнул самец Райнер-
Вернер. - Это сердце, да?

Вопрос застал все общество врасплох.

- Может быть, - сказала Минна.

- Конечно же, сердце, - сказала Tea.

- Скорее всего, - сказала Софья. - Кто бы мог
подумать... А выглядела такой здоровой...

- Она действительно мертва? - Дарья уже взяла себя в
руки.

- Посмотрите сами - Ботболт пожал плечами.

- Посмотрю.

Теперь это снова была та самая Дашка, которую я знала
тысячу лет: целеустремленная, волевая и несгибаемая. Она
решительно двинулась к распростертому на полу телу; так же
решительно она двигалась к глянцевым страницам модных
журналов. И заполняла причитающиеся ей колонки
жесткоструктурированными аналитическими сплетнями.

Но стоило только Дашке приблизиться к Аглае, как Ксоло,
скулившая до этого совершенно абстрактно, набросилась на нее
с самым конкретным желанием оттяпать половину подбородка.

- Убери эту дуру, - зло бросила мне Дарья. - Или вы не
знакомы? С собакой и ее хозяйкой? Ты, я смотрю, не очень
огорчена...

Аглая мертва, а я совсем не выгляжу огорченной. Неужели
это правда?

Правда. Правда.

Господи ты боже мой, разве можно огорчаться по поводу
торнадо? Тайфуна? Землетрясения в восемь баллов по шкале
Рихтера? Разве можно огорчаться по поводу наступления
ледникового периода, пересыхания Мирового океана, массовой
гибели звезд в галактиках ј 45, 67 и 89?..

Огорчаться можно только по поводу порезанного пальца. И
лишь до тех пор, пока порез не скроется в крошечном молочно-
белом сугробе пластыря. Примерно такой же пластырь устроился
сейчас на указательном пальце Tea. Но кто такая Tea? Самая
заурядная мулатка, прижившая с десяток квелых книг от
бородатых анекдотов. И кто такие Минна с Софьей - даже
пластыря на пальце у них нет!

Аглая - совсем другое дело.

Аглая - звезда.

Звезда, и галактики ј 45, 67 и 89 еще будут оспаривать
друг у друга право считаться местом ее гибели... Так разве
можно огорчаться по этому поводу?

"Огорчаться" - это совсем другая эмоциональная шкала...

- Заткни ей пасть, - снова прошипела Дашка. Я присела
на корточки и тихонько позвала Ксоло:

- Ксоло, девочка, иди к Алисе... Иди, моя хорошая.
Алиса тебя любит. Иди, иди сюда...

Спустя минуту несчастная Ксоло вняла моим мольбам.
Скулить она не перестала, но, улегшись на брюхо, поползла ко
мне. Я перехватила ее и прижала к груди. Еще никогда...

Черт, я, кажется, плачу..

Пока я прислушивалась к своим ощущениям, Дашка по-
мясницки начала распоряжаться пространством вокруг Аглаи. И
самой Аглаей.

Вернее, тем, что еще несколько минут назад было Аглаей
Канунниковой, Королевой Детектива. Я даже не подозревала в
своей подруге такого прозекторского хладнокровия. Если
сейчас она вытащит из лифчика хирургический скальпель и
"a*`.%b грудину Аглаи, как банку томатов в собственном соку,
- я не удивлюсь...

Дарья приложила ухо к цветку в декольте, затем
пристроила пальцы к голубоватой жилке на шее и, наконец,
распялила Аглаино веко. Одно, а затем другое.

- Она мертва, - ровным учительским голосом отчеканила
Дашка, делая ударение на каждом слоге: "Запомните, дети, как
пишутся эти два слова. А теперь повторим все вместе, хором.
И не забудем поставить восклицательный знак: "ОНА МЕРТВА!"

- Она мертва. Мертвее не бывает.

Это был сигнал. Сигнал стае воронья, заградительному
отряду гиен, садово-огородному товариществу грифов-
стервятников.

- Какое несчастье, - сказала Минна, приближаясь к телу.

- В голове не укладывается, - сказала Tea, приближаясь
к телу.

- Нужно вызвать "Скорую", - сказала Софья, приближаясь
к телу. - Вы слышите меня, молодой человек?

Ботболт повел раскосыми глазами, но даже не сделал
попытки сдвинуться с места. Напротив, присел на корточки
рядом с задравшимся подолом Аглаиного платья и стал
меланхолично собирать осколки.

- Не стоит этого делать, - раздался голос позади меня.
Малокровный, анемичный голос. Этого голоса я никогда не
слышала, а если и слышала, то напрочь забыла, кому он
принадлежит. - Не трогайте осколки.

Храмовый служка при смокинге пожал плечами, но от
осколков стекла все же отступил. А СС, ТТ и ММ синхронно
повернули головы: кто это еще разговорился? Я последовала их
примеру. Вместе с Дарьей, все еще не желавшей выйти из
теплых ласкающих волн смерти Королевы.

За нашими спинами стоял Чиж.

Тот самый оператор "ПетяНоМожноЧиж", бесплатное
приложение к камере, бледная телевизионная спирохета,
последний козырь режиссера Фары. Все это время он находился
в тени своей всемогущей "SONY Betacam" - тени настолько
плотной, что я даже не могла рассмотреть его как следует.

Хохолок на макушке, потрепанные джинсики, потрепанная
жилетка с таким количеством карманов, что по ним можно было
бы рассовать всю Лондонскую публичную библиотеку;
потрепанные ботинки армейского образца и полное отсутствие
физиономии. То есть, безусловно, что-то на этой физиономии
присутствовало - при близком контакте там можно было
обнаружить нос, рот и даже глаза. И все же, все же... Какими-
то смазанными они были, какими-то совсем тусклыми. Без
камеры Чиж смотрелся как сорокалетняя женщина без макияжа,
как дом без окон, как павлин без хвоста.

Даже я со своей совсем не броской внешностью могла
сойти рядом с ним за супермодель Клаудию Шиффер.

И вот теперь этот павлин без хвоста что-то пропищал.
Малокровным, анемичным голосом:

- Не трогайте осколки.

- А в чем дело? - спросила Минна.

- Мы ведь не можем оставить все так, - сказала Tea.

- Пока не приехала "Скорая", - сказала Софья.

- Пока не приехала милиция, - отбрил Чиж. - Пока не
приехала милиция, не нужно трогать осколки.

Пожалуй, я ошиблась. Он оказался совсем не
слабосильным, голос Чижа. И анемией он не страдал. Напротив,
в нем было что-то вивисекторское, что-то заставляющее
вспомнить лабораторные реторты, опыты на мышах и пункции
плевральной полости.

- Не думаю, что это сердце, - сказал Чиж и деловито
бросил Дашке: