Чтение 31–й страницы книги ~Призраки в Тель-Авиве~

трагедии, столь неожиданно вторгшейся в наши ничем не примечательные
будни, привели сомнительные эксперименты, производимые некоторыми
безответственными лицами в так называемом Институте Времени...
- Факты, излагайте факты! - послышались возгласы оживившихся
парламентариев.
- Нам стало известно, господа, что из Прошлого к нам в страну
насильственным образом был импортирован человек по имени Балкруа второй из
Тулуза.
- Какого такого Прошлого? - аудитория настроилась на ироничную волну, - и
почему второй, а не третий?
- Ерунда какая-то, - сказал министр обороны, который не мог спустить
профессору его неуместный сарказм, когда речь зашла о багдадском диктаторе.
- Трудно говорить с аудиторией профанов, - устало произнес Шломо Хульдаи.
- Обижаете, профессор, - сказал Когаркин. Он первый узнал от своих
агентов все, что тот намеревался излагать теперь перед высоким собранием и
специально созвал видных членов правительственного кабинета совместно с
избранными депутатами кнесета, чтобы посвятить их в некоторые
засекреченные подробности пресловутого дела о покойниках.
- Что мне остается делать, если некоторые, с позволения сказать, высшие
чины государства бросаются такими терминами как "Ерунда"?
- В самом деле, господин Мордехай, - вы ведь не в казарме находитесь, -
напомнил Когаркин.
- Что вам угодно, любезный? - вызывающе сказал Ицхак Мордехай.
- Ничего особенного, уважаемый, - холодным тоном отвечал Когаркин, - я
просил бы вас воздержаться от неуместных реплик. Продолжайте, профессор.
- Благодарю вас. Господа, то, что некоторые тут классифицировали как
ерунду, основывается на документальных фактах, установленных лично мною.
- О каких фактах идет речь, профессор?
- Из истории известно, что герцог Балкруа второй был один из выдающихся
рыцарей воинства знаменитого Ричарда Львиное сердце.
- Я не могу в это поверить, - потрясено сказал министр обороны, - почему
до сих пор я не в курсе экспериментов, проводимых в институте Времени?
- Занятно все это, друзья мои! - поддержал коллегу министр торговли и
легкой промышленности, - если в Институте не считают нужным поставить нас
в известность относительно проводимых ими опытов, нам стоит подать в
отставку, господа.
- Не время теперь говорить об этом, - повысил голос министр по внутренней
безопасности, - продолжайте профессор, прошу вас. - Вежливым кивком
профессор поблагодарил министра:
- Мне сказали, что произошло это случайно, но мы установили, что в этой,
так называемой случайности, замешан ни кто иной, как зять уважаемого
академика Ашкенази. Речь идет о некоем повесе по имени Василио де Хаимов.
- Господин профессор, - урезонил его Когаркин, - прошу не заострять на
данном факте внимание, это его бывший зять, к вашему сведению. Академик
не может отвечать за безответственные поступки, какого то прохиндея,
являвшегося некогда его родственником..
господа, а говорит о степени нравственного падения вышеназванной семейки.
- Прошу Вас говорите по существу, господин профессор!
- Мною установлено, что перемещение объектов из Прошлого в Настоящее
вполне возможно на практике, но, к сожалению, это имеет свои, не очень
приятные последствия.
В конференц-зале воцарилась абсолютная тишина. Присутствующие боялись
пропустить каждое слово профессора.
- Под "объектом", уважаемые господа, я подразумеваю материализованную
душу некогда жившего в нашем измерении человека, а под "неприятными
последствиями" данного феномена то обстоятельство, что вместе с названным"
объектом" к нам из прошлого перемещаются, а вернее, восстают из могил
бренные останки лиц, в которых ранее вселялась его душа или души, в данном
случае, я не вижу принципиальной разницы.
- Разница лишь в том, - сострил министр по внутренней безопасности, что в
вашем случае речь идет о мертвых душах.
- Очень остроумно, - хмыкнул министр обороны.
- Кстати, коллега, - мгновенно отреагировал министр по внутренней
безопасности, - вы читали русского писателя, писавшего некогда о мертвых
душах?
Министр обороны по происхождению курдский еврей с достоинством ответил:
- Русского писателя звали Гоголь.
- Восхищен вашей эрудицией, - сказал Когаркин.
- К сожалению, я не могу сказать того же о вашей эрудиции. - Усмехнулся
Мордехай.
- Разве я давал вам повод сомневаться в ней? - тонко улыбнулся Когаркин.
- Видите ли, уважаемый, было бы лучше, если бы вы демонстрировали нам
свои профессиональные познания.
Вынужденные поневоле сотрудничать, министры параллельных ведомств не
делали тайны из своих отношений, и это начинало надоедать окружающим. Не
обращая внимания на словесную дуэль соперников и оживление, охватившее
высокопоставленных особ, профессор продолжал говорить тем же невозмутимым
и поучительным тоном, которым он привык читать лекции перед студентами
иерусалимского университета.
- Повторяю, - сказал он, призывая людей к порядку, - эксперимент,
проводимый институтом Времени был практически сорван неким господином по
кличке "Маэстро", являющегося, как я уже сказал выше, зятем
небезызвестного вам академика Ашкенази...
- Бывшим зятем, - с угрюмым раздражением напомнил Когаркин.
- Господи, да неужели все это, правда? - вырвалось у министра обороны, -
что за дикая страна, - одно ведомство не ведает, что творит другое...
- К сожалению, это так, господин министр, - впервые за все время,
профессор согласился со своим неуживчивым оппонентом, - самонадеянность и
пренебрежение к авторитетам - наша национальная черта...
- Господа, ведь никто из вас не сказал о главном, - всполошился вдруг
министр абсорбции, до последней минуты, молча слушавший крамольные речи
выступающих.
- Что там у вас еще, господин Эпштейн? - недовольно поморщился Когаркин.
Все уставились на министра абсорбции, ожидая, что он выдаст такого, чего
они еще не слышали на этом бурном заседании.
- Господа, - сказал Эпштейн при внезапно установившейся тишине, - если
дело обстоит так, как нам только что об этом поведал профессор Хульдаи, не
значит ли это, что пресловутая и поруганная научным миром теория о
переселении душ, выдвинутая Сидором Ашкенази, имеет право на
существование!
Он победно оглядел заседающих, полагая, верно, что они, несомненно,
отметят глубину его замечательного открытия, но ошибся: члены Комитета,
слишком утомились от многочасовой болтовни, которую сами же и развели и им
было наплевать на "некоторых умников" и их глобальные наблюдения; вопрос
господина Эпштейна показался всем верхом глупости. Авторитетное собрание
не читало научные труды Сидора Ашкенази. Все недовольно уставились на
своего коллегу и с видом глубокого осуждения молчали до тех пор, пока
министр по внутренней безопасности, в сердцах назвав главу абсорбции
крупным идиотом двадцатого столетия, не заметил, что здесь не место и не
время для проведения дебатов дилетантского характера.
- Вопрос господина Эпштейна неуместен, - сказал он, - никому из нас и в
голову не приходит подвергать сомнению новейшие изыскания профессора
Хульдаи.
- Но вспомните, - упорствовал Эпштейн, - совсем недавно профессор
Хульдаи подвергал уничтожающей критике исследования Сидора Ашкенази, а
гипотезу, выдвинутую им о посмертном сохранении нематериальной субстанции
личности назвал даже шарлатанством.
- Я попросил бы не вводить аудиторию в заблуждение, - сказал профессор
Хульдаи, - называя господина Ашкенази шарлатаном, я имел в виду его теорию
о том, что в принципе можно вполне сохранить после смерти психическую и
интеллектуальную сущность человека, но это не имеет ничего общего с моей
теорией о переселении душ.
- Как же не имеет, если вы сами утверждали...
- А я сказал, что не имеет, или может быть, вы считаете меня плагиатором?
- Ни в коем случае, профессор.
Министр абсорбции дал задний ход. Словесная дуэль, в которой Хульдаи
одержал столь убедительную победу, окончательно склонила сомневающихся на
его сторону, и собранием кабинета министров овладело вдруг юморное
настроение. Каждый делал игривые предположения - кем он, в принципе, мог
быть в предыдущей жизни. Один из них решил, что он был, вероятно,
персидским шахом, поскольку ему нравилась идея многоженства, другой -
великим полководцем, так как у него всегда чесались кулаки, когда он
слышал реплики своих политических противников. И лишь депутат от русской
фракции Мария Колодкина, не поддержав общее веселье, с кислым выражением
лица заметила, что третьего дня контролеры городской экологической станции
зарегистрировали едва уловимый серный запах, быстро распространившийся по
южному Тель-Авиву.
- Запах довольно специфический, - сказала она, - но к нему скоро
привыкаешь. Многие даже и не почувствовали его, жаль, что министр экологии
не нашел нужным выяснять причины его внезапного возникновения.
- А вот и нет, - колко отозвался министр экологии, - по моим сведениям,
впервые запах появился на рынке Шук а-Тиква, но там всегда масса
всевозможных запахов. Что вы хотите, госпожа Колодкина, восточный рынок -
всегда клоака и зловоние на любой вкус...
- Почему обязательно надо экстренное собрание кабинета превращать в
дискуссию по проблемам восточного базара, - сказал министр по внутренней
безопасности, уже в который раз безуспешно пытаясь призвать к порядку
возбужденных коллег и особенно министра абсорбции, вообразившего, будто в
прошлой жизни он был великим Эйнштейном.
- Это вполне возможно, - подыграл ему министр обороны, - и сейчас разрыв