стороны фасада, в двухстах ярдах от того места, где он стоял.
Шеннон прошел вперед еще сотню ярдов и вышел на дорогу,
идущую вдоль берега моря. На перекрестке стояли четверо
солдат, одетых опрятнее и добротнее, чем армейцы, с
автоматами "Калашникова" АК-47 у пояса. Они молча проводили
его взглядом, когда он повернул направо и двинулся вдоль
дороги к своему отелю. Он кивнул им, но они продолжали
смотреть на него, никак не реагируя в ответ. Дворцовая
гвардия.
дворца. Тридцати ярдов в ширину, с окнами первого, этажа,
заложенными кирпичами и выкрашенными в белый цвет, в тон
стенам. На фасаде здания выделялась высокая, широкая на
стальных засовах деревянная дверь, почти наверняка
появившаяся недавно. Перед заложенными кирпичами окнами
располагалась терраса, теперь бесполезная, ибо к ней не было
прохода из здания. На втором этаже от одного угла до другого
тянулся ряд из семи окон, три слева, три справа и одно
посередине, над входной дверью. На верхнем этаже
расположились десять окон, но существенно меньшего размера.
Над ними проходил водосточный желоб, от которого к коньку
взбегала вверх черепичная крыша. Он отметил группу
гвардейцев, прогуливающихся около входа, и обратил внимание,
что окна второго этажа были снабжены жалюзи, сделанными,
видимо, из стали (он находился слишком далеко, чтобы сказать
это с уверенностью). Жалюзи были закрыты. Очевидно, что
подойти к дворцу ближе перекрестка не разрешалось без
официального повода.
садиться, обойдя дворец кругом. С каждой стороны дворца от
главного здания вглубь, в сторону города, уходила недавно
выстроенная стена, высотой восемь футов и длиной в
восемьдесят ярдов. Сзади эти две стены соединялись третьей.
Интересным было то, что стены были сплошными, второго входа
на территорию дворца не было. Стена повсюду была высотой в
восемь футов, как он оценил, сравнив ее с ростом шагавшего
рядом охранника, на верхней кромке торчали битые бутылки. Он
понимал, что не сможет заглянуть внутрь, но вспомнил то, что
видел с воздуха, и чуть не рассмеялся.
себя, окружив дворец высокой стеной с битым стеклом и
единственным входом. На самом деле он просто посадил себя в
каменную ловушку, большой, изолированный загон для расстрела.
жестами дал понять, что пора домой, подкрепиться немного.
Шеннон кивнул, и они отправились обратно в отель. Ноги горели
и ныли от усталости.
запоминая все, что видел. Он вернул Гомезу карту и после
ужина подсел к французу в баре.
посольства и потихоньку пили пиво, поэтому разговор между
европейцами был кратким. Кроме этого, окна были открыты.
Позже, однако, Гомез, тоскующий без компании, прихватил
дюжину пива и пригласил Шеннона к себе, в номер на последнем
этаже, где они сидели на балконе и смотрели на ночной спящий
город, почти полностью погруженный во тьму из-за перебоев с
электричеством.
не делать. Он рассказал, как нашел банк и с каким трудом
обменял чек на пятьдесят фунтов; Гомез фыркнул..
чеков, ни валюты..
республики Кимба хранит под замком во дворце.
чтобы полунамеками выяснить, что Кимба кроме всего прочего
хранил весь национальный арсенал и боеприпасы в винном
погребе губернаторского дворца под замком, ключ от которого
держал при себе, и перевел туда же национальную передающую
радиостанцию, таким образом, он мог, не выходя из дворца,
вещать, обращаясь к нации и всему миру, и никто извне не мог
в это вмешаться. Радиостанции всегда играют существенную роль
при государственных переворотах. Кроме того, Шеннону удалось
выяснить, что у него нет ни бронемашин, ни артиллерии, и что
кроме сотни солдат, разбросанной по городу, еще столько же
находятся вне города, частично в рабочих поселках вдоль
дороги к аэропорту, частично в деревнях Кайа, на материке,
вплоть до моста через реку Зангаро. Эти две сотни составляли
половину армии. Остальная половина находилась в армейских
казармах, которые на самом деле не были казармами, а служили
в колониальные времена в качестве полицейских бараков. Они
располагались в четырехстах ярдах от дворца - ряды низких,
крытых жестью убогих строений, окруженных изгородью из
тростника. Четыреста человек составляли всю армию, а
количество дворцовых охранников колебалось в пределах от
сорока до шестидесяти человек. Они обитали под пристроенными
к внутренней стороне стены дворца навесами.
полицейские бараки, где располагались свободные от дежурства
двести солдат. Бараки, как и говорил Гомез, были обнесены
тростниковым забором, но визит в соседнюю церковь позволил
Шеннону незаметно проскользнуть на колокольню, взбежать по
каменной винтовой лестнице и взглянуть на казармы сверху.
Они представляли собой два ряда сараев, украшенных то тут, то
там развешенной на просушку одеждой. В конце ряда бараков,
над выложенными из камня очагами, бурлили котлы с похлебкой.
Несколько человек устало слонялись вокруг. Все были без
оружия. Возможно, их винтовки в казармах, но Шеннон
предположил, что скорее всего они на оружейном складе -
маленькой каменной хибарке, стоящей в стороне от бараков. Все
остальные удобства в лагере были бесхитростны до крайности.
встретил "своего" солдата. Около часа он кружил по темным
улицам, которые, к счастью для него, никогда не знали, что
такое фонари, пытаясь пробраться поближе к дворцу.
стены и он убедился, что с этой стороны патрулирование не
ведется. Перед фасадом дворца его остановили два охранника и
недвусмысленно приказали отправляться домой. Он установил,
что на перекрестке, расположенном на полпути от верхней части
припортовой дороги и входом во дворец, сидят трое охранников.
Особенно важным было выяснить, что с того места, где они
находились, гавань не видна. От перекрестка дорог линия
зрения охранников, касаясь верхней части склона, упиралась в
море за мысами отмелей, ограничивающих гавань, а в безлунную
ночь им даже море не увидеть на расстоянии пятисот ярдов,
если только не будет дополнительных огней.
дворец в ста ярдах от себя, но предположил, что там, как
обычно, дежурят двое охранников. Он всучил остановившим его
солдатам по пачке сигарет и удалился.
освещенных внутри парафиновыми лампами, и направился дальше
по темной улице. Через сто ярдов его остановил солдат. Он был
явно пьян и мочился в придорожную канаву. Шатаясь, двинулся к
Шеннону, взяв винтовку поперек двумя руками за ствол и
приклад. В свете взошедшей луны Шеннон мог отчетливо видеть,
как он приближается. Солдат что-то пробурчал. Шеннон не
понял, но догадался, что он требует деньги.
и добавил что-то неразборчивое. Потом, прежде чем Шеннон
успел потянуться в карман за деньгами или отступить в
сторону, солдат зарычал и выбросил вперед ствол винтовки,
стремясь угодить Шеннону в живот. Дальше все произошло быстро
и без шума. Одной рукой он перехватил дуло винтовки и резко
отбросил его в сторону от живота, выведя солдата из
равновесия. Тот был явно ошарашен подобной реакцией, к такому
он не привык. Придя в себя, взвыл от ярости, перехватил
винтовку за ствол двумя руками и замахнулся как дубинкой.
Шеннон сделал шаг вперед, приблизившись к нему вплотную,
блокировал удар сверху, ухватив солдата за бицепсы, и двинул
коленом вверх.
вывалилась на землю, он, согнув правую руку в локте под
девяносто градусов, подвел ее под подбородок солдата и резко
рванул в сторону. Острая боль пронизала его руку до самого
плеча в тот самый момент, когда он услышал хруст ломающейся