Чтение 31–й страницы книги ~Ночной Дозор~

-- А долго собаки провисят? -- по-прежнему прильнув к ней, спросила Юля. -- Я хочу с ними подружиться. Иначе у меня останется скрытый психологический комплекс, который неизбежно отразится на характере и сексуальных предпочтениях.

Семен фыркнул.

Своей репликой, интересно лишь, насколько

непосредственной, а насколько расчетливой, Юля погасила конфликт.

-- К вечеру оживут. Хозяйка, в дом позовешь?

Оставив псов висеть-стоять вокруг машины мы двинулись к дому.

-- Тигренок, а у тебя здорово! -- сказала Юля. Она уже напрочь игнорировала нас, приклеившись к девушке. Похоже, волшебница была ее кумиром, которой прощалось все, даже чересчур бдительные псы.

Интересно, вот почему фетишем всегда становятся недоступные способности? Юля -- великолепная волшебница-аналитик, способная раскручивать нити

реальностей, находить скрытые магические причины казалось бы обыденных событий. Она умница, ее в отделе обожают, и не только как маленькую девочку, но и как боевого товарища, ценную, порой незаменимую сотрудницу. Но кумир ее -- Тигренок, волшебница-оборотень, боевой маг. Нет бы ей подражать доброй старушке Полине Васильевне, подрабатывающей в аналитическом на половину ставки, или влюбиться в начальника отдела, импозантного пожилого ловеласа Эдика.

Нет -- кумиром стала Тигренок.

Я начал что-то насвистывать, идя в хвосте процессии. Поймал взгляд Светланы, легонько качнул головой. Все нормально. Впереди целые сутки ничегонеделанья. Никаких Темных и Светлых, никаких интриг, никакого противостояния. Купаться в озере, загорать, есть шашлыки, запивая их красным вином. Вечером -- в баню. В таком особняке баня должна быть неплохой. Потом с Семеном взять бутылку-другую водки, банку соленых грибов, забраться куда-нибудь подальше от остальной толпы, и напиться до умопомрачения, глядя на звезды и ведя философские разговоры на возвышенные темы.

Здорово.

Хочу побыть человеком. Хотя бы сутки.

Семен остановился и кивнул мне:

-- Возьмем две бутылки. Или три. Еще кто-нибудь подойдет.

Удивляться не стоило, возмущаться -- тем более. Мои мысли он не читал, просто его жизненный опыт был куда больше.

-- Договорились, -- кивнул я. Светлана вновь подозрительно покосилась на меня, но промолчала.

-- Тебе проще, -- добавил Семен. -- Мне очень редко удается... стать человеком.

-- А это надо? -- спросила Тигренок, уже останавливаясь у двери.

Семен пожал плечами:

-- Нет, конечно. Но хочется.

И мы вошли в особняк.

Двадцать гостей, пожалуй, было многовато даже для этого дома. Будь мы людьми -- другое дело. А так от нас слишком много шума. Попробуйте собрать вместе два десятка детей, перед этим несколько месяцев прилежно учившихся, дайте в руки полный ассортимент магазина игрушек, разрешите делать все, что угодно, и понаблюдайте за результатом.

Пожалуй, лишь мы со Светой оставались чуть в стороне от этих шумных забав. Прихватили с фуршетного столика по бокалу вина, и уселись на кожаном диванчике в углу гостиной.

Семен с Ильей все-таки схлестнулись в магическом поединке. Очень культурном, мирном, и для окружающих, поначалу, приятном. Видимо в машине Семен задел самолюбие друга -- теперь они по очереди меняли в гостиной климат. Мы уже ощутили и зиму в подмосковном лесу, и осенний туман, и лето в Испании. На дожди и ливни Тигренок решительно наложила запрет, но вызывать буйство стихии маги и не собирались. Они, видимо, ввели какие-то внутренние ограничения на изменение климата, и соревновались не столько в редкости запечатленного природного мига, сколько в его адекватности минуте.

Гарик, Фарид и Данила играли в карты. В самые обычные, без затей... вот только воздух над столом искрился от магии. Они использовали все доступные способы магического шулерства и защиты от него. Тут уже было не важно, какие карты выпали на руки, и что в прикупе.

У открытых дверей стоял Игнат, окруженный девчонками из научного отдела, к которым прибились и наши горе-программистки. Очевидно, наш сексофил ухитрился потерпеть поражение на любовном фронте, и теперь зализывал раны в узком кругу.

-- Антон, -- вполголоса спросила Света, -- как ты полагаешь, все это -- по-настоящему?

-- Что именно?

-- Веселье. Ты же помнишь, что сказал Семен?

Я пожал плечами:

-- Когда нам будет по сто лет, вернемся к этому вопросу? Мне -- хорошо. Просто хорошо. Что никуда не надо бежать, ничего не надо рассчитывать, что Дозоры высунули языки и прилегли в тенечек.

-- Мне тоже хорошо, -- согласилась Светлана. -- Но ведь нас здесь только четверо таких, молодых или почти молодых. Юля, Тигренок, ты, я... Что с нами будет -- через сто лет? Через триста?

-- Увидим.

-- Антон, ты пойми, -- Света легонько коснулась моей руки. -- Я очень горжусь тем, что вошла в Дозор. Я счастлива, что моя мама снова здорова. Я живу теперь лучше, тут даже спорить смешно. Я... я даже могу понять, почему шеф подверг тебя тому испытанию...

-- Не надо, Света, -- я взял ее за руку. -- Даже я его понял, а мне пришлось тяжелее. Не надо об этом.

-- Да я и не собираюсь... -- Света глотнула вина, отставила пустой бокал. -- Антон, я вот о чем -- я не вижу радости.

-- Где? -- наверное, иногда я бываю потрясающим тугодумом.

-- Здесь. В Ночном Дозоре. В нашей дружной компании. Ведь каждый день у нас -- это какая-то битва. То большая, то маленькая. Со спятившим оборотнем, с темным магом, со всеми силами Тьмы разом. Напряжение сил, выпяченные подбородки, выпученные глаза, готовность прыгнуть грудью на амбразуру... или голой жопой на ежа.

Я фыркнул от смеха.

-- Света, но что же здесь плохого? Да, мы солдаты. Все до единого, от Юли до Гесера. На войне не очень-то весело, конечно. Но если мы отступим...

-- Что тогда? -- вопросом ответила Света. -- Придет апокалипсис? Тысячи лет силы Добра и Зла воевали. Рвали друг другу глотки, стравливали человеческие армии, все -- ради высших целей. Но скажи, Антон, разве люди за это время не стали лучше?

-- Стали...

-- А со времен, когда началась работа Дозоров? Антон, милый, ты мне столько всего говорил, да и не ты один... Что главный бой ведется за души людей, что мы предотвращаем массовые побоища. Ну, предотвращаем. Люди сами убивают друг друга. Куда больше, чем двести лет назад.

-- Ты хочешь сказать, что наша работа -- во вред?

-- Нет, -- Света устало покачала головой. -- Не хочу. Нет у меня такого самомнения. Я одно хочу сказать... может быть мы и впрямь -- Свет. Вот только... Знаешь, в городе появились в продаже фальшивые елочные игрушки. С виду они как настоящие, но радости от них никакой.

Короткий анекдот она произнесла совершенно серьезно, и не меняя тона. Заглянула мне в глаза.

-- Понимаешь?

-- Понимаю.

-- Да, наверное, Темные стали приносить меньше зла, -- сказала Светлана. -- Эти наши взаимные уступки... доброе дело за злое дело, лицензии на убийство и исцеление... можно оправдать, верю. Темные приносят меньше зла, чем раньше, мы не несем зла по определению. А люди?

-- При чем здесь люди?

-- Да все при том же! Мы их защищаем. Самозабвенно и неустанно. Вот только почему им не становится лучше? Они ведь сами делают работу Тьмы. Почему? Может быть, мы что-то утратили, Антон? Ту веру, с которой светлые маги посылали на смерть армии, но и сами шли в первых рядах? Умение не только защищать, но и радовать? Чего стоят крепкие стены, если это стены тюрьмы? Люди забыли о настоящей магии, люди не верят в Тьму, но ведь они не верят и в Свет! Антон, мы солдаты. Да! Но армию любят, лишь если идет война.

-- Она идет.

-- Кто об этом знает?

-- Мы не совсем солдаты, наверное, -- сказал я. Отступать со своей же насиженной позиции всегда неприятно, но выхода не было. -- Скорее... гусары. Трам-пам-пам...

-- Гусары умели улыбаться. А мы -- почти уже нет.

-- Тогда скажи, что надо делать, -- я вдруг понял, что обещавший стать прекрасным день стремительно катится под откос, в темный и вонючий овраг, заваленный старым мусором. -- Скажи! Ты великая волшебница, или скоро ей станешь. Генерал нашей войны. А я простой лейтенант. Отдай мне приказ, и пусть он будет верен. Скажи, что делать?

Я только теперь заметил, что в гостиной наступила тишина, что слушают лишь нас. Но было уже все равно.

-- Скажешь -- выйти на улицу, и убивать Темных? Я пойду. Я плохо умею это делать, но я буду очень, очень стараться! Скажешь -- улыбаться, и дарить людям добро? Я пойду. Только кто ответит за зло, которому я открою дорогу? Добро и Зло, Свет и Тьма, да, мы твердим эти слова, стирая их смысл, вывешиваем как флаги, и оставляем гнить на ветру и дожде. Тогда дай нам новое слово! Дай нам новые флаги! Скажи -- куда идти, и что делать!

У нее задрожали губы. Я осекся -- но было уже поздно.

Светлана плакала, закрыв лицо руками.

Да что же я делаю?

Или и впрямь -- мы разучились улыбаться даже друг другу?

Пусть я сто раз прав, но...

Что стоит моя правда, если я готов защищать весь мир, но не тех, кто рядом? Смиряю ненависть, но не дозволяю любовь?

Я вскочил, подхватил Светлану за плечи, поволок из гостиной. Маги стояли, отводя глаза. Может быть, они видели такие сцены ни раз. Может быть, они все понимали.

-- Антон. -- Тигренок возникла рядом абсолютно беззвучно, подтолкнула, отворила какую-то дверь. Глянула на меня -- со смесью укоризны и неожиданного понимания. И оставила нас вдвоем.

Минуту мы стояли неподвижно, Светлана тихо плакала, зарываясь мне в плечо, а я ждал. Поздно теперь говорить. Уже все ляпнул, что только мог.

-- Я попробую...

Вот этого я не ожидал. Чего угодно -- обиды, ответного выпада, жалобы... только не этого.

Светлана отняла ладони от мокрого лица. Встряхнула головой, улыбнулась. -- Ты прав, Антошка. Совершенно прав. Я пока только жалуюсь и протестую.

Ною, как ребенок, ничего не понимаю. А меня тычут носом в манную кашу, разрешают потрогать огонь... и ждут, ждут, пока я повзрослею. Значит, это надо. Я попробую... я дам новые флаги.

-- Света...

-- Ты прав, -- отрезала она. -- Но и я чуть-чуть права. Только не в том, что распустилась перед ребятами, конечно. Они... как умеют, так и веселятся. Как умеют, так и сражаются. У нас сегодня выходной, и нельзя его портить остальным. Договорились?

И я снова почувствовал стену. Невидимую стену, которая всегда будет стоять между мной и Гесером, между мной и чинами из высшего руководства.

Ту стену, что время возводит между нами. Сегодня я своими руками уложил в ней несколько рядов холодных хрустальных кирпичей.

-- Прости меня, Света, -- прошептал я. -- Прости.

-- Забудем, -- очень твердо сказала она. -- Давай забудем. Пока еще можем забывать.

Мы наконец-то огляделись.

-- Кабинет? -- предположила Света.

Книжные шкафы из мореного дуба, тома под темным стеклом. Здоровенный письменный стол, на нем компьютер.

-- Да.

-- Тигренок ведь живет одна?

-- Не знаю, -- я покачал головой. -- У нас не принято расспрашивать.

-- Похоже, что одна. Во всяком случае, сейчас, -- Светлана достала платочек, стала осторожно промакивать слезы. -- Хороший у нее дом. Пойдем, всем ведь не по себе.

Я покачал головой:

-- Да они наверняка почувствовали, что мы не ругаемся.

-- Нет, не могли. Тут барьеры между всеми комнатами, не прощупать.

Глянув сквозь сумрак, и я заметил скрытое в стенах мерцание.

-- Теперь вижу. Ты с каждым днем становишься сильнее.

Светлана улыбнулась, чуть напряженно, но с гордостью. Сказала:

-- Странно. Зачем строить барьеры, если живешь один?

-- А зачем их ставить, когда ты не один? -- спросил я. Вполголоса, чтобы не требовалось ответа. И Светлана не стала отвечать.

Мы вышли из кабинета обратно в гостиную.

Обстановка была не совсем кладбищенская, но близкая к тому.

То ли Семен, то ли Илья постарались -- в комнате царила пахнущая болотом сырость. Игнат, стоя в обнимку с Леной, тоскливо взирал на окружающих. Он предпочитал веселье, во всех его проявлениях, любые ссоры и напряги были ему как ножом по сердцу. Картежники молча смотрели на одну единственную карту, лежащую на столе -- под их взглядами та дергалась, извивалась, меняла масть и достоинство. Надувшаяся Юля о чем-то тихо расспрашивала Ольгу.

-- Нальете выпить? -- спросила Света, держа меня за руку. -- Не знаете, что для истеричек лучшее лекарство -- пятьдесят грамм коньяка?

Тигренок, с несчастным видом стоявшая у окна, торопливо пошла к бару. Она что, нашу ссору на свой счет записала?

Мы со Светой взяли по рюмке коньяка, демонстративно чокнулись и поцеловались. Я поймал взгляд Ольги: не обрадованный, не опечаленный, а заинтересованный. И, чуть-чуть, ревнивый. Причем ревность это никак не связана была с поцелуем.

Мне вдруг стало нехорошо.

Как будто я вышел из лабиринта, где брел долгие дни и месяцы. Вышел -- чтобы увидеть вход в следующие катакомбы.

Глава 2

Я смог поговорить с Ольгой наедине лишь через два часа. Веселье -- каким бы натужным оно ни казалось Светлане, уже переместилось во двор. Семен стоял у мангала, выдавая желающим шашлыки -- те готовились со скоростью, однозначно намекающей на использование магии. Рядом, в тенечке, стояли два ящика сухого вина.

Ольга о чем-то дружелюбно болтала с Ильей, у обоих в руках было по шампуру шашлыка и по стакану с вином. Идиллию прерывать было жалко, но...

-- Оля, надо поговорить, -- сказал я, подходя к ним. Светлана была полностью увлечена спором с Тигренком -- девушки с жаром обсуждали традиционный новогодний карнавал Дозора, перескочив на него с жаркой погоды какой-то прихотливой женской логикой. Самый подходящий момент...

-- Извини, Илья, -- волшебница развела руками. -- Мы еще обсудим, хорошо? Мне очень интересен твой взгляд на причины развала Союза. Хоть ты и не прав.

Маг торжествующе улыбнулся, и отошел.

-- Спрашивай, Антон, -- тем же тоном предложила Ольга.

-- Знаешь, о чем спрошу?

-- Догадываюсь.

Я оглянулся. Рядом никого не было. Еще длился тот недолгий миг дачного пикника, когда хочется есть, хочется пить, и нет тяжести ни в желудке, ни в голове.

-- Что ждет Светлану?

-- Будущее читать трудно. А будущее великих магов и волшебниц...

-- Не виляй, партнерша, -- я заглянул ей в глаза. -- Не надо. Ведь мы, все-таки, были вместе? Работали в паре? Еще когда ты была наказана, и лишена всего... даже этого тела. И наказана справедливо.

У Ольги от лица отхлынула кровь.

-- Что ты знаешь о моей вине?

-- Все.

-- Откуда?

-- Я же все-таки работаю с данными.

-- У тебя не хватит допуска. Случившееся со мной никогда не заносилось в электронные архивы.

-- Косвенные данные, Оля. Ты видела круги на воде? Камень может давно лежать на дне, зарасти илом, а круги еще будут идти. Подтачивать откосы, выносить на берег мусор и пену, переворачивать лодки... если камень был большой. А он был очень большой. Считай, что я долго стоял на откосе, Оля. Стоял и смотрел на волны, которые точат берег.

-- Ты блефуешь.

-- Нет. Ольга, что дальше будет со Светой? Какой этап обучения?

Волшебница смотрела на меня, забыв об остывшем шашлыке и полупустом стакане. И я нанес еще один удар:

-- Ты ведь прошла этот этап?

-- Да, -- кажется, она перестала играть в молчанку. -- Прошла. Но меня готовили более постепенно.

-- А зачем такая спешка со Светой?

-- Никто не предполагал, что в этом столетии родится еще одна великая волшебница. Гесеру пришлось импровизировать, перестраиваться на ходу.

-- Тебе потому и вернули прежний облик? Не только из-за хорошей работы?

-- Ты ведь сам все понимаешь! -- глаза Ольги нехорошо блеснули. -- Зачем пытаешь меня?

-- Ты контролируешь ее подготовку? Исходя из своего опыта?

-- Да. Удовлетворен?

-- Ольга, мы же по одну сторону баррикад, -- прошептал я.

-- Тогда не толкай соратников локтями!

-- Ольга, какова цель? Что не смогла сделать ты? Что должна сделать Света?

-- Ты... -- она действительно растерялась. -- Антон... так ты блефовал!

Я молчал.

-- Ты ничего не знаешь! Круги по воде... ты не знаешь, куда смотреть, чтобы их увидеть!

-- Допустим. Но ведь главное я угадал?

Ольга глядела на меня, покусывая губы. Потом покачала головой:

-- Угадал. Прямой вопрос, прямой ответ. Но объяснять я ничего не стану. Ты не должен знать. Это тебя не касается.

-- Ошибаешься.

-- Никто из нас не желает Свете зла, -- резко сказала Ольга. -- Ясно?

-- Мы и не умеем желать зла. Вот только наше добро порой ничуть не отличается от зла.

-- Антон, закончим разговор. Я не имею права тебе отвечать. И не надо портить другим этот нечаянный отдых.

-- Насколько он нечаянный? -- вкрадчиво спросил я. -- Оля?

Она уже собралась, и ее лицо осталось непроницаемым. Слишком непроницаемым для такого вопроса.

-- Ты и так узнал слишком много, -- голос ее поднялся, обретая былую властность.

-- Оля, нас никогда не отпускали в отпуск всех разом. Даже на сутки. Зачем Гесер выгнал Светлых из города?

-- Не всех.

-- Полина Васильевна и Андрей не в счет. Ты прекрасно знаешь, они кабинетные работники. Москва осталась без единого дозорного!