Чтение 31–й страницы книги ~Украденный сон~

цам, будто Василий Колобов видел ее вместе с ними на Савеловском вокза-
ле. А труп ее нашли в районе платформы "75-й километр" Савеловской доро-
ги...

Когда Настя вернулась от Карташова, Леша передал ей список звонивших.
Было уже очень поздно, но один звонок она все-таки решила до утра не
откладывать. Спустившись к соседке Маргарите Иосифовне, любившей смот-
реть телевизор допоздна, потому что около полуночи по Московскому теле-
каналу начинались старые кинофильмы, Настя набрала номер Геннадия Грине-
вича. Увы, ничего принципиально нового режиссер сообщить ей не мог. Его
знакомые журналисты знали о беллетристе Бризаке едва ли больше, чем на-
писано в рекламной аннотации на книжных обложках. Да, говорили они, имя
известное, книги пользуются большим спросом, но настоящим литератором
его не считают. Крепкий ремесленник, хотя и не без искры божией. Умело
набивает себе цену, изображая таинственность. Нет, они, журналисты,
убеждены, что никакого криминала за этим не стоит, все это - не более
чем рекламный трюк для подогрева интереса читателей. "Господи, - с тос-
кой думала Настя, - неужели опять "пустышка"? Неужели я опять ошиблась?"

...От телефонного звонка Леша сразу проснулся и вопросительно посмот-
рел на нее. Настя отрицательно помотала головой и села на постели.

- Алло! - сказал Леша в трубку сонным голосом.

- Я прошу прощения за поздний звонок, - послышался приятный баритон,
- но мне необходимо срочно поговорить с Анастасией Павловной.

- Она спит.

- Разбудите ее, пожалуйста. Это действительно очень важно и срочно.

- Не могу. Она приняла снотворное и просила ее не беспокоить.

- Уверяю вас, это очень важно для нее. Она ждет моего звонка и будет
крайне недовольна, когда узнает, что я звонил, а вы не дали нам возмож-
ности поговорить. Это касается работы.

Но Чистяков держался как кремень. Может, он и был, как считала Настя,
наивен и доверчив, но сбить его с толку было невозможно.

Настя зажгла лампу у изголовья, схватила сумку, вытащила из нее про-
пуск в поликлинику и сунула его Леше под нос. Леша понимающе кивнул.

- Послушайте, - взмолился он как можно жалобнее, - у нее сейчас труд-
ная полоса, неприятности и все такое. Она совсем не спит уже несколько
ночей, у нее болит сердце и вообще она плохо себя чувствует. Завтра ей
предстоит проходить диспансеризацию в поликлинике, и она не хочет в та-
ком состоянии показываться врачам. Она ведь офицер, вы должны понимать.
Поэтому она приняла три таблетки снотворного и пораньше легла спать,
чтобы завтра все прошло благополучно. Ей будут давление мерить, к невро-
патологу пошлют, кардиограмму снимут. В конце концов, даже если я смогу
ее добудиться сейчас, она ничего не будет соображать.

- Очень жаль, - непритворно огорчился собеседник. - Хорошо, я позвоню
ей завтра. Всего доброго.

- До свидания, - буркнул Леша.

Настя стояла посреди комнаты, плотно запахнувшись в теплый махровый
халат. Ее бледное лицо в полумраке казалось неживым.

- Это они? - спросил Чистяков.

Она молча кивнула.

- Почему бы тебе не поговорить с ними? В этой ситуации прослушивание
твоего телефона роли не играет, они же сами его и слушают.

- Не люблю, когда меня пугают. Я уже достаточно напугана и не хочу
выслушивать очередные "страшилки", которыми они собираются меня накор-
мить.

- Я тебя что-то не понимаю, Настюша. Что ты затеяла?

Прячешь голову в песок, как страус?

- Ничего я не затеяла. Они хотят меня выбить из колеи.

Вот и пусть себе думают, что им это удалось, что я на стенку лезу от
страха, что у меня от этого нервное расстройство. Что нового они мне
скажут? Что взорвут папину машину? Предпочитаю этого не слышать. Машину
они взорвут только после того, как я не выполню их требования, иначе это
теряет смысл.

Вот я и не даю им возможности высказать эти требования.

- По-моему, не очень умно, - с сомнением произнес Леша. - Они же мо-
гут подойти к тебе на улице. Что ты тогда будешь делать? Скажешь, что ты
- это не ты и вообще ты у соседки? Глупо как-то.

- Как знать, Лешенька. Не будут они подходить ко мне на улице, это
опасно. После такой встречи их можно выследить, они это отлично понима-
ют. Единственное, что не оставляет следов, - это телефонные звонки. И
непременно ночью, чтобы было пострашнее. И из телефона-автомата, чтобы
на определителе не было номера, если такой определитель у меня есть. И
не более трех минут, чтобы не засекли, если я все-таки пожаловалась на-
чальнику и мой телефон взяли "на кнопку".

- Слушай, неужели ты их совсем не боишься?

- Еще как боюсь, милый, - горько усмехнулась Настя. - Не боятся
только умственно неполноценные, потому что не умеют реально оценивать
опасность и не понимают, что такое жизнь и как страшно ее терять. Нор-
мальный человек должен бояться, если у него есть инстинкт самосохране-
ния. А я вообще жуткая трусиха, ты же знаешь. Погаси-ка свет, будь добр.

- Зачем?

- Они могут наблюдать за окнами. Я же сплю, согласно вышеизложенной
легенде.

- Ты-то спишь, но меня-то они разбудили, - возмутился Леша.

- Не спорь, солнышко, - устало сказала Настя. - Гаси свет, поговорить
можно и в темноте.

Она легла, свернувшись калачиком, и прижалась к Лешиному плечу. Он
гладил ее по голове и спине, успокаивал, баюкал, что-то рассказывал ше-
потом. Наконец под утро ей удалось задремать.

Спортивный, подтянутый дядя Коля, снисходительно улыбаясь и посверки-
вая железными зубами, смотрел на коротко стриженного "ежиком" парня.

- Не переживай, Санек, ты ни в чем не виноват. Бывает.

Он налил себе стакан минеральной воды и залпом выпил. Санек и в самом
деле не виноват. Виноват этот старый хрыч Арсен, который слепо доверяет
"своим людям" и не удосужился подстраховаться, перепроверить полученную
информацию. Выполнение задания сорвалось, придется искать другие пути,
например, подсунуть художнику привлекательную телку, чтобы она пошустри-
ла у него в хате. Художник-то, судя по всему, слабоват по части женского
пола, не успел одну красавицу похоронить, а с другой уже так закрутил,
что теперь приходится от нее прятаться. Ай да Борис Григорьевич, ай да
неутешный вдовец!

- Если б ты знал, чего мне стоило не врезать ему как следует, -
вздохнул Санек так жалобно, что дядя Коля не смог сдержать смех.

- Ты молодец, Санек, - одобрительно сказал он, - вор - он и есть вор.
Ты должен был убедить его, что ты - безобидный неопытный домушник.
Драться нельзя было.

- Да-а, нельзя, - продолжал ныть Санек. - Знаешь, как он меня моло-
тил! Тренированный, гад, все точки знает. Я чуть сознание не потерял.

- Тем более. Если он тренированный, то в два счета раскусил бы, что
ты никакой не воришка, а боевик-профессионал. Кончай сопли распускать.
Удивляюсь я вам всем: бравые бойцы, а характер - как у бестужевских ба-
рышень.

- У кого? У каких барышень?

- Темный ты, Санек, - вздохнул дядя Коля. - Ты хоть буквы-то помнишь
еще?

- Какие буквы?

- Алфавит. Ты когда последний раз книжку в руках держал, а?

- Да ну тебя, дядя Коля, чего ты измываешься. И без того паскудно.

- Паскудно? - Дядя Коля повысил голос и припечатал ладонями об стол.
- Ах ты Боже мой, какие нежности при нашей бедности! Морду ему набили и
сдачи дать не позволили! Терпи! Ты дело делаешь и за это деньги получа-
ешь. Не нравится - милости просим, уходи. Только имей в виду, что покры-
вать тебя уже никто не будет. Сколько на тебе покойников, не забыл? Пока
мы в одной связке с хозяином, можешь спать спокойно. Уйдешь - конец те-
бе. Так что выбирай.

- Да я уж выбрал...

- Тогда не жалуйся и не хнычь.

- Обидно же... Каждый день в зал хожу, качаюсь, железки кидаю, а все
для чего? Чтобы какой-то мазила бил меня, как тряпичную куклу?

- Ох, Санек, плохо у тебя с мозгами. Зато самолюбия выше крыши. Ты
посмотри на Славика: опытный автогонщик, чемпион, а запретили ему вре-
менно пользоваться машиной - и ходит себе пешочком как миленький. И не
ноет. Потому что понимает: дело есть дело. И ты постарайся понять.

- Ладно, не шуми. Понял я.

- Вот и ладушки, - с облегчением улыбнулся дядя Коля.

Отпустив парня домой, он долго сидел неподвижно в маленькой комнатуш-
ке позади спортзала. Взглянул на часы - двадцать пять минут одиннадцато-
го. Через две минуты можно позвонить. Дядя Коля пододвинул поближе теле-
фонный аппарат, снял трубку и принялся медленно набирать номер. Крутанув
диск в последний раз, он прижал палец к перемычке и не отпускал до тех
пор, пока на циферблате электронных часов не появились цифры 22.27. На
другом конце трубку не брали. Дядя Коля насчитал семь длинных гудков и
отсоединился. Снова набрал номер, на этот раз подождал до пяти гудков и
перезвонил опять. Три длинных сигнала. Все. Больше можно не звонить.
Комбинация из семи, пяти и трех сигналов означала, что задание не выпол-
нено и возникли осложнения, которые, однако, срочного вмешательства не
требуют.

Он аккуратно погасил всюду свет, запер двери и отправился домой.

Услышав телефонный звонок, человек в инвалидной коляске взял ручку и
стал тщательно заносить в блокнот данные: номер телефона, с которого
звонят, точное время, количество звонков. Через некоторое время ему поз-
вонят, сначала будет шесть гудков, потом три, потом одиннадцать, и