Чтение 31–й страницы книги ~Волчья стая~

выйти в люди, держа ее под ручку, соответствующим образом намазанную и
упакованную. Конечно, наличие ребенка что-то и меняло бы - но ведь нет
детей... И нет, никогда не было ощущения, что твоя жена - пресловутая
Единственная.

А посему - решено. К тому же после признаний женушки о том, что с ней
здесь происходило, после подначек этой сволочи Гейнца совершенно другими
глазами на нее смотришь... Шлюха драная, велели стать раком - и мигом
встала, надо полагать, не пища и не дрыгаясь...

Сигарета догорела до фильтра. Вадим осторожно раздавил ее об доску,
привстал на корточках, осторожненько выглянул. Та троица и не думала
прекращать веселье, наоборот, затянула песню в три пьяных глотки. Нечего и
думать прокрасться мимо них незамеченным. Дождик бы, хороший, проливной, с
грозой, вот тогда ни одна эсэсовская собака носа не высунула бы из-под
крыши... Увы, чистейшее небо сияло россыпями нереально крупных звезд, каких
в городах никогда не увидишь. Ни клочка облаков. Придется потерпеть...

Он на цыпочках вернулся в барак. Там ничего не изменилось - так же
постанывал Доцент, у окна, где лежала блондинка, продолжалась несуетливая
возня с тихими смешками - Синего кто-то сменил, то ли Борман, то ли Браток,
блондинка прошептала что-то негодующее, но ей, судя по звуку, зажали рот,
шепотом прикрикнули, вновь послышалось размеренное пыхтение.

То ли Маргаритины снадобья еще бродили в крови, то ли душа требовала
разрядки - но он и сам ощутил непроходящее и не слабевшее возбуждение.
Немного поборолся с собой без особого энтузиазма. В конце концов осторожно
перевернул Нику на спину, внушая себе, что если он никого не видит, то и их
никто не узрит, расстегнул на ней штаны, приспустил ниже колен, принялся
расстегивать бушлат.

Она проснулась не сразу - когда он уже пристраивался. В первый миг
отчаянно дернулась, но Вадим зажал ей рот и яростно зашептал на ухо:

- Тихо, дура! Это я... Она тут же замерла с поразившим его послушанием -
обычно дома сопротивление спросонья длилось раза в три дольше. Тихо
всхлипнула, замерла, он осторожно убрал руку и, убедившись, что никаких
криков не будет, стянул с нее штаны совсем. Ника лежала, как неживая, чтобы
раздвинуть ей ноги, потребовалось определенное усилие. Но во всем остальном
она ни капельки не препятствовала, все так же лежала, отвернув лицо. В
прежней жизни она с ходу включилась бы в действо - но сейчас вовсе не
шевелилась. Труп трупом. Как Вадим ни старался ее завести с использованием
всего прежнего арсенала знакомых ухваток, не получалось. В конце концов он
мысленно плюнул и решил, что сойдет и так, сосредоточился на собственном
удовольствии, трахал ее размеренно - и ненавидел при этом...

Удовлетворенный, отвалился, перевернулся на спину. У окна продолжалось
негромкое веселье, блондинка сдавленно постанывала, и кто-то из кобелиной
троицы веселым шепотком подавал циничные советы. Ника заворочалась, неуклюже
натянула полосатые штаны и вдруг придвинулась к Вадиму, прошептала:

- Есть у нас какие-нибудь шансы?

Ну конечно, подумал он с неудовольствием, услышав знакомый трагический
надрыв в голосе (прежде главным образом возвещавший, что ей понадобилась
новая шмотка или побрякушка). Для того ее сюда и сунули: чтобы надоедала
нытьем, капала на нервы...

- Есть,- ответил он сухо.

- А что можно сделать? Неужели не выйдет как-нибудь с ними договориться?
Вадим, стоит постараться...

- Отвяжись,- ответил он злым шепотом, словно бы уже и не воспринимая ее в
качестве реально существовавшего создания из крови и плоти.- Спи давай. Есть
шансы, что-нибудь придумаем...

- Что?

- Спи, стерва! - шепотом рявкнул он. Снаружи, неподалеку, все еще
раздавались развеселые пьяные песни. Нечего было и думать пробираться к
клубу...

Глава одиннадцатая. Мера в руке своей

Утро никаких поганых неожиданностей не принесло - сначала выгнали на
аппель и устроили рутинную перекличку, потом погнали к воротам, где
облагодетельствовали черствым хлебом и жидкой баландой, которую пришлось
потреблять без ложек под хохоток и оскорбления тетки Эльзы, искренне
наслаждавшейся происходящим, советовавшей не умничать, а поставить миски
наземь и без затей лакать по-собачьи.

Потом в их барак в сопровождении двух вооруженных эсэсовцев заявилась
Маргарита. Сердце заранее тоскливо сжалось в ожидании очередных пакостей, но
обошлось - их всего лишь согнали в угол, где они и стояли под прицелом
"Моссберга", а Маргарита взялась обрабатывать рану стонущему Доценту.
Чокнутая она там или нет, но к медицине явно имела некоторое отношение -
очень уж ловко, сноровисто срезала ножницами штанину и поменяла повязку,
сделала парочку уколов. Встав с нар и небрежно смахнув на пол гнойный бинт,
стянула резиновые перчатки, оглядела узников и наставительно сказала:

- Видите, какое гуманное обращение с теми, кто твердо решил покаяться и
сдать неправедные ценности? Чистейшей воды гуманизм. Делайте выводы, козлы
вонючие... целее будете. А ты, сраный потрох, живенько собирайся и шагай со
мной.- Она недвусмысленно ткнула пальцем в Вадима.- Пора потолковать по
душам...

...На сей раз его подтолкнули прикладом к другому бараку, стоявшему на
отшибе. В старые времена здесь, видимо, помещалось нечто вроде общежития для
воспитателей и прочего персонала - по обеим сторонам насквозь пронизывавшего
барак коридора имелось множество дверей. Из-за одной доносились тягучие,
больше похожие на мычание стоны, оставлявшие впечатление, будто человек уже
миновал некий порог страха и боли и сам не осознает, что беспрестанно воет.

Он невольно шарахнулся, конвоир загоготал за спиной:

- Не писай заранее, мочу побереги... Когда его втолкнули в комнату, с
первого взгляда стало ясно, что шутки кончились - посреди красовалось
неуклюжее, но сколоченное на совесть кресло из необструганных досок, с него
свисали ремни для рук и ног. Тут же, на столь же грубом столе, посверкивали
никелем целые россыпи непонятных инструментов, от которых он побыстрее
отвернулся. Увидел темные пятна на полу, и засохшие, и почти свежие, вдохнул
невообразимый запах дерьма и какой-то кислятины. Поневоле замутило. Но его
уже тыкали в спину прикладом:

- Раздеваться,тварь!

Совершенно голого толкнули в кресло, прихватили ремнями руки и ноги.
Появился Гейнц, сел в углу, поставил рядом с жутким набором пыточных штучек
бутылку коньяка и налил себе полстакана.

Маргарита с невозмутимым лицом уселась за небольшой столик, где лежал
только чистый лист бумаги с авторучкой посередине, неторопливо выпустила дым
густой стру„й, уставилась на Вадима с сумасшедшим весельем в смеющихся
глазах:

- Ну, передумал, хилый росток капитализма? Где денежки?

- Где комендант? - спросил он, сам не понимая, зачем.

- Кишки на подоконник наматывает такому же, как ты,- сказала Маргарита,-
Обойдешься без коменданта... Где триста тысяч баксов? Адресок и подробные
комментарии...

- Послушайте,- сказал он сердито,- а собственно, с чего вы взяли, что эти
триста тысяч вообще существуют в природе?

Маргарита дернула указательным пальцем, делая знак эсэсовцу, чье сопение
слышалось за спиной. Правое ухо Вадима тут же пребольно стиснуло нечто вроде
холодных, покрытых мелкими зубчиками, длинных тисков. Над головой раздалось:

- Сейчас нажму посильнее, ухо и отлетит...

Низ живота обдало непонятное тепло, он не сразу понял, в чем дело.
Оказалось, позорно обмочился. Вокруг хохотали в три глотки.

- Описялся пупсик,- констатировал Гейнц.- Ничего, он у нас еще и
обкакается... Неаккуратный все же народ, никакого светского воспитания, все
кресло загадили. Отхватить ему ухо, в самом-то деле? Ну зачем ему два уха?

- Получится несимметрично,- пожала печами Маргарита.

- Ну и что, фрейлейн? Совершенно в японском, несимметричном стиле.- Гейнд
встал, подошел совсем близко и небрежно плеснул Вадиму в лицо остатки
коньяка из стакана.- Что заскучал, падло? Не журись и не писяйся, это
просто-напросто наступил наш маленький Апокалипсис.- И звучно, с чувством,
помахивая в такт стаканом, возгласил: - Я взглянул, и вот конь вороной, и на
нем всадник, имеющий меру в руке своей... И я взглянул, и вот конь бледный,
которому имя смерть, и ад следовал за ним...- заглянул Вадиму в лицо и
ухмыльнулся: - Черти выскочили из-под земли, понятно тебе, купчишка? А от
чертей открещиваться ты не умеешь ни чуточку, откуда тебе уметь?

На какой-то миг Вадим и впрямь готов был поверить в это полусумасшедшее
откровение: черти полезли из-под земли, где оказалась тоньше всего земляная
крыша преисподней, там и лопнуло, и никто не знает молитв и заклинаний...

- Давай сучонку,- распорядилась Маргарита.

Тут же втолкнули Нику, быстро, чуть ли не на ходу, сорвали нехитрую
одежду, обнаженной поставили под огромный ржавый блок, привинченный к
потолку. Крепко связали запястья, закрепили веревку где-то в углу, так что
Ника стояла, вытянувшись в струнку, едва касаясь подошвами грязного пола.

Маргарита подошла к ней и небрежно пощекотала авторучкой живот:

- Ласточка моя, у мужа есть триста тысяч баксов?

Ника часто-часто закивала.

- Вот видишь, а ты мне врал...- обиженно протянула Маргарита.- Разве это
прилично - нагло врать даме? Он ведь тебе хвастался этими денежками, а?

- Д-да...

- А где они, сладенькая моя?

- У кого-то в коттедже... Не знаю... Я правда не знаю! - истошно
закричала Ника.- Не знаю!

- Ну-ну-ну-ну-ну! - Маргарита похлопала ее по щеке.- Я тебе верю,
лапонька, успокойся, сладенькая,- с мечтательной улыбкой погладила Нику по
животу и поиграла пальцами в самом низу.- Ты себе не представляешь, с каким
удовольствием я бы наплевала на все эти докучливые обязанности и вновь с
тобой уединилась в нашем гнездышке, да ничего не поделаешь, служба...-
Отошла, уселась на край стола и, вытянув ногу, носком блестящего сапога