- Значит, изменяется гравитация?
Бабка точно не знала значения этого слова, но умела выворачиваться из любой
ситуации - такова уж судьба всех знахарок и гадалок.
- Насчет гравитации не скажу, а то, что у ребенка ангельская, безгрешная
душа никакого веса не имеет, это знаю. Почему люди когда вырастут, не видят
таких снов? Или видят, так редко кто? Да потому что грехи к земле тянут!
Тогда и начинается твоя гравитация.
Он никак не хотел соглашаться с ее теориями и все время старался загнать
бабку в угол.
- Значит, по-твоему, летают только малолетние ангелы?
- Конечно!
- А как же архангелы? Они же вон взрослые и все равно с крыльями на иконах!
- Вон ты на что замахнулся! - тянула Шабаниха время, чтобы придумать
достойный ответ. - Ишь, заметил!.. Архангелы, это ведь старшие ангелы. Им
положено летать. Души чистые остались, вот и летают.
- Почему тогда черти летают? Ведьмы, Бабы-Яги?
И тут бабушку Шабаниху не взять было голой рукой.
- Потому что у них душ вовсе нет от природы! Человек вот так продаст душу
дьяволу и летает себе!
Насчет бабкиного толкования о душах Герман сильно сомневался, однако ее
теория по поводу уменьшения веса тела в тот момент, когда во сне летаешь, с
малых лет засела в голове и с годами находила подтверждение. После таких
снов он и в самом деле чувствовал себя легко, ноги земли не чуяли, если
приходилось куда-то бежать.
Эту загадку он перенес из детства в суворовское училище, и там, когда
разговорил своих товарищей и выяснил, что большинство во сне летают, облек
бабкины слова в целую научную теорию и предложил провести придуманный им
эксперимент. С черного, хозяйственного двора училища они с товарищем
Жуковым принесли выброшенные в металлолом складские весы, отремонтировали
их, наворовали по магазинам гирь, сделали самописец из будильника и рулона
миллиметровки, чтоб вычерчивалась кривая изменения веса, и, установив на
платформе кровать, стали спать по очереди.
Это был последний всплеск детства, возможно, прощание с ним...
И результат оказался потрясающим. Шабанов не особенно-то верил, что
рассказывали пацаны из их комнаты, разглядывая после подъема ленту
самописца, однако для чистоты эксперимента сам проспал на весах сорок две
ночи.
И ни разу за это время не взлетел во сне. Будто отрезало!
То же самое происходило с товарищем Жуковым. Правда, он скрывал, что ему не
снятся полеты, и признался только спустя год, но факт оставался фактом.
А стоило лечь на свою кровать, прочно стоящую на незыблемом полу, как
сны-полеты немедленно возвращались.
Можно было еще тогда сделать вывод, что есть на свете вещи, не поддающиеся
ни осмыслению, ни анализу, ни научному эксперименту. И всякие попытки
проникнуть в их тайну такие же бесполезные, как подняться в воздух одной
лишь силой человеческих мышц. Но Шабанов на этом не успокоился. В первые же
суворовские каникулы летом он приехал домой и вместо того, чтобы
красоваться в форме перед девчонками, взялся строить махолет. Дело в том,
что накануне этого, в заброшенном армейском овощехранилище, куда суворовцев
гоняли на уборку мусора, он увидел полет летучей мыши в луче прожектора. И
мгновенно понял суть, позволяющую этой твари легко парить и передвигаться
по воздуху.
В Твери он закупил двадцать квадратных метров уцененной болоньи - ткани, из
которой шили когда-то модные плащи, а две рамы от спортивных велосипедов,
колеса и лыжные палки нашел в школьном складе спортинвентаря.
Конструировать махолет он взялся в пустой по летнему мастерской, где отец
вел уроки труда, и кроме него никто не видел, в каких муках рождались эти
крылья. Мужик крестьянского, рачительного склада ума сначала не верил в
затею сына, посмеивался или ворчал, когда Герман тащил со склада еще
хорошие алюминиевые палки и резал их на каркас, потом стал чаще заглядывать
в мастерскую, что-то подсказывать и незаметно втянулся так, что пожертвовал
два школьных копья, три новых комплекта титановых лыжных палок и, наконец,
стал оставаться ночевать на верстаке вместе с сыном.
Первое испытание проводили глубокой ночью, и не потому, что опасались чужих
глаз или сомневались в возможностях аппарата - просто не терпелось взлететь
немедленно, не дожидаясь утра. На школьном футбольном поле отец разломал и
убрал ворота, чтобы не дай бог не зацепиться на взлете крыльями или
колесами, сшиб лопатой травяные кустики и помог пристегнуться к сиденью.
Вначале Герман прокатился по кругу, притирая детали - все работало, крылья
махали с мощным, хлопающим звуком, поднимая пыль и обдавая ветром отца.
- Во! - кричал он, не отставая от махолета и показывал большой палец. -
Давай на взлет!
Герман выехал на старт с неожиданным для себя спокойным, даже холодным
сердцем и абсолютной уверенностью, что сейчас воспарит над землей. Кстати,
и все последующие старты на самых разных летательных аппаратах проходили с
таким же чувством. Уже в летном училище, когда после тренировочных винтовых
самолетов Шабанов впервые сел за штурвал реактивной сверхзвуковой спарки и
легко поднял ее в воздух, инструктор не сдержался, сказал по СПУ.
- Ну ты и слон, Шабанов.
Он просто не знал, что этот курсант тысячи раз мысленно поднимался в небо и
так же мысленно переволновался тысячи раз...
- Только гляди, шибко высоко не взлетай! - предупредил отец. - Ночь, ничего
же не видать. Как садиться-то в темноте? Не до рассвета же летать...
Герман раскрутил педалями маховик, и когда тот загудел, сотрясая всю
конструкцию, включил привод. Пятиметровые, матерчатые крылья, точно
скопированные с летучей мыши, захлопали с шипением и свистом, и когда
показалось, что подъемной маховой силы достаточно, он налег на педали и
сбросил балласт - тот же маховик, отдавший свою энергию. Аппарат подбросило
от земли метра на два и с легкими затухающими трясками опустило на землю.
- Хватит! Хватит! - заорал отец. - Летает, сука! Летает! Не должен, а
летает!
Потом они долго рыскали по полю, на пустыре и в лесу, искали, куда укатился
тяжелый, чугунный маховик, приспособленный от послевоенного трактора, и
отец от восторга вдруг стал непривычно болтливым и энергичным.
- Надо же, из барахла собрали какую-то хреновину, а она - летает! Ну ты
голова. Германка! Вот утром народ подивим! А пусть смотрят! Эдак пролетим
над деревней и похохочем! Я тоже полечу! Видал, как маховик далеко
укатился? Значит, в нем была еще сила, так что если всю отдаст, и меня
поднимет!
В десятом часу утра они подвесили маховик и выкатили аппарат на поле.
Герман еще раз проверил все системы, покатавшись по кругу, тем самым собрал
ребятню с вытаращенными от страха и восхищения глазами, после чего выехал
на старт и попробовал взлететь с разбегом, по журавлиному. Махолет
попрыгал, попорхал, проехал до леса и остановился. Тогда они с отцом
прикатили его на исходный рубеж, снова навесили балласт и сделали еще одну
попытку.
- Давай, как ночью, с места! Получалось же! С места Герман делал три
попытки, и всякий раз под радостные вопли односельчан махолет прыгал вверх,
секунду трепетал крыльями на месте и почти плавно садился на землю.
- Дай я! Дай я! - просил батя, и сын наконец уступил место, превратившись в
зеваку.
, У отца тоже не получилось полета, однако он подпрыгивал на нем раз десять
и Герман со стороны увидел причину: у крыльев не было тянущего усилия!
Аппарат снова затащили в мастерскую и начали капитальную переделку крыльев
и угла их атаки, чтоб можно было летать горизонтально.