Чтение 31–й страницы книги ~Боги слепнут~

Малек вытянул вперед пухлую ладонь и шагнул к Элию, будто собирался лично
его обезоружить.

- Не вздумай меня обмануть. Если я брошу кинжал, а ты меня обманешь, я
найду способ перерезать себе горло.

- Хорошо, хорошо, я знаю, что тебя обмануть нельзя. Я это помню. Но я
должен наказать бунтарей. Прощать бунтарей нельзя. Римляне сами никогда не
прощают бунтарей,- добродушно заулыбался Малек.- Но я буду милостив. Я прикажу
этих пятерых посадить в подвал. Только и всего. А ты обещай не кончать жизнь
самоубийством. Уговор?

- Клянись.

- Даю слово.

- Нет, клянись Ахурой Маздрой и священным огнем.

Малек медлил. Когда-то Элий, тогда еще совсем мальчишка, сорвал такой
замечательный план Малека. И вот он опять много лет спустя, полуживой,
израненный, пытается бунтовать. Ну что ж, Малек покажет римлянину, что такое
бунт. Малек поклялся, как того требовал римлянин. Поклялся почти охотно.

- А теперь ты дай слово, - потребовал работорговец. - И клянись в свою
очередь Юпитером.

- Клянусь Юпитером Всеблагим и Величайшим.

- Теперь отдай кинжал. Едва Элий бросил оружие на песок, охранники Малека
тут же заломили римлянину руки.

- Думаешь, я не посмею тебя убить? - насмешливо спросил Малек, поднимая
кинжал и пробуя пальцем лезвие. И тут же порезался. Занятно. Кровь на шее Элия.
И на его пальце кровь. Выходит, теперь они побратимы. - Ты прав. Я не могу тебя
убить. И даже не могу изувечить. Я - настоящий торговец и не порчу ценный
товар. А вот немного проучить за строптивость придется. Как проучить тебя,
Элий? Как вдолбить в твою глупую башку, что рабу положено быть почтительным с
хозяином?

- Я твой пленник, Малек, но не раб.

- Он не раб! Надо же! Вот тут ты глубоко заблуждаешься, - Малек хлопнул в
ладоши. - Эй! - крикнул он.- Вы двое сюда! Он, видишь ли, не раб! Ну так
станешь рабом.

Преторианцы ринулись было к Элию, но один из охранников раскроил прикладом
лицо преторианцу, и римляне подались назад.

- У тебя нет совести! - крикнул кто-то.

- Заткни блеялку! - рявкнул в ответ Малек. - Совести ни у кого нет. Ни у
меня, ни у вас!

А подручные Малека уже связали три копья, два служили стойками, третье -
поперечиной. Стойки воткнули в песок. Получилось "ярмо". Этакая маленькая арка
позорища. Тот, кто проходил под "ярмом", становился рабом. Старинный обряд.
Унизительнее для римлянина нет ничего. Малек усмехнулся: хорошо знать чужие
обряды и чужие слабости. Человека в принципе очень легко унизить. Почти так же
легко, как убить.

С Элия содрали тунику, оставив только кинктус.

Малек поглядывал на преторианцев. Неужто никто не захочет вступиться за
своего Цезаря и тем самым разнообразить потеху? И Малек не ошибся. Камилл не
выдержал и набросился на одного из охранников. Малековы псы только того и
ждали. Камилла повалили на землю и стали избивать прикладами. Элий закрыл
глаза, чтобы не видеть.

- Иди, - приказал Малек. - Или его забьют до смерти. А потом я выберу
следующего.

Элий сделал шаг. Пошатнулся. Казалось, он вот-вот упадет. Черный росчерк
"ярма" плыл в воздухе. Тело отказывалось повиноваться. Не поднять ноги. Не
сделать шага.

"Я не могу, - пронеслось в мозгу, - просто не могу. Но их убьют. Их жизнь
для Малека ничто. А для меня? Разве мало я погубил людей. Рутилий, Сабин..."

Но вместо Рутилия или Сабина в памяти вдруг всплыло лицо мальчишки,
которого Элий зарубил на стене. Мальчишка вновь был рядом и вновь вопросительно
и умоляюще глядел на Элия. Последний взгляд.

И Элий шагнул. Будто переступил через стену. А за стеной - совершенно иной
мир. Свет другой. Другие лица. И голоса другие.

- Всем, кто хочет жить, закрыть глаза,- прошипел Неофрон.

Черный росчерк "ярма" близился. Чтобы пройти под ним, надо нагнуть голову
и самому согнуться. Элий вцепился зубами в кожу запястья. Тело облилось липким
холодным потом. "Прежде гладиаторов в школах жгли раскаленным железом. Теперь
мир стал гуманнее, не жгут..." - пронеслось в мозгу.

Камилл зажмурил глаза. Но даже сквозь веки казалось ему, что он видит
черное "ярмо" и седую голову Элия, поникшую в унизительном поклоне. Ярмо было
связано так, что Цезарю надо было буквально проползти под ним.

- Надо же, он ползет на коленях! - заржал работорговец.- Как тебе урок
Малека?! Видишь, я кое-чему могу научить, гордый римлянин! Послушанию -
во-первых, терпению - во-вторых.

Слезы сами собой брызнули из глаз Элия. Стекая, они прожигали на коже
огненные дорожки.

- Плачь, римлянин, я тебе разрешаю! - засмеялся Малек. - А ты случайно не
обмочился, позорник?

- Позор то, что ты творишь с людьми, Малек.

Если бы Элий не отвернулся, говоря эти слова, удар плети пришелся бы по
лицу. А так плеть хлестнула по затылку и плечу. Из рассеченного уха брызнула
кровь. Ноги Элия подломились, и он упал. Попытался встать. Новый удар. И тело
бессильно распласталось в пыли. Все уплыло в ватное спасительно ничто. Малек,
боль и жгучий стыд за собственную беспомощность.

- Он готов, - сказал Губастый.

- Так скоро. Римляне всегда куда-то спешат.

- Вижу, - раздраженно буркнул Малек. - Можете забрать своего Цезаря. -
Малек пнул бесчувственное тело.

Преторианцы на руках отнесли Элия к водоему. Облили водой. Он открыл глаза
и посмотрел на них недоуменно, с упреком. Зачем его вернули назад?

- Держись, Элий,- прошептал Камилл разбитыми в кровь губами.- Мы никому не
расскажем, что здесь произошло. Клянусь Юпитером.

- Клянусь Юпитером Всеблагим и Величайшим, - повторил Кассий Лентул.

- "Если что во мне и может потерпеть ущерб, так только тело..."* - скорее
выдохнул, чем сказал Элий.

* Сенека.

Губастый подошел к ним. Лицо растеклось вширь в глумливой улыбке.

- Интересно, будут теперь остальные отдавать тебе свое вино и воду, как
божеству? Запомни, римлянин, хозяин всегда сильнее раба, потому что он -
хозяин. Ты не хочешь по своему обыкновению возразить? Не хочешь? Наконец-то
пропала охота.

Губастый не слышал, как Неофрон прошептал:

- Мы с тобой еще встретимся, дерьмо верблюжье.

Элия постоянно томила жажда. Роксана влажной губкой отирала ему кожу, но
это почти не приносило облегчения.

- Умереть, - шептал Элий, - почему я не могу умереть...

Порой сквозь пелену боли мерещился ему Тибур, свечи кипарисов, зелень
лужаек, цветные узоры из левкоев и роз, статуи и изящные павильоны. И сам он
себе представлялся смертельно больным Адрианом, сходящим с ума от постоянных
мучительных болей во всем теле. Он молил о смерти и требовал дать ему меч. Но
подданные в своем мстительном милосердии охраняли его день и ночь, отнимали
режущие предметы, и так до тех пор, пока несчастный император не спятил от
боли. И не превратился в чудовище. Мудрый Адриан сделался злобным безумцем и
приказывал убивать, убивать, убивать...

- О всемогущие боги,- шептал Элий,- зачем вы даровали мне бессмертие?

Малек лично каждый день приходил поглядеть на драгоценного пленника.
Однако дальше порога не шел. Боялся. Римляне видели его страх, плавающий липкой
мутью на дне зрачков.

- Отвечаешь за него головой! - грозил Малек Лентулу. - Если он умрет, я
тебя на куски разрежу, служитель Эскулапа.

- Не забудьте и себе отрезать какую-нибудь часть, - огрызался Кассий.

- Потом,- шипел Малек сквозь зубы,- сочтемся.

- Элий, что мы будем делать? - спросил Кассий, садясь на кровать рядом с
Элием. Ему казалось, что он всю жизнь так и будет врачевать все новые и новые
хвори своего безумного пациента. Гомер утверждал, что богов можно ранить.
Значит, и их бессмертные тела покрыты бесчисленными шрамами и отметинами. И
перед дождем старые раны ноют и болят. Тогда боги начинают яриться, ненавидеть
мир и посылают людям бесчисленные несчастья и катастрофы.

- Мы убежим. - Элий сказал об этом так, будто всю жизнь устраивал побеги
из карцера.

- Куда? Вокруг пустыня. Она стережет нас лучше любых стен.

- На это Малек и надеется.

И Кассий поверил Элию. Кассий всегда ему верил.

- У тебя уже есть план?

- Завтра будет. Обещаю...

Гней вылил ведро в яму, но остался во дворе. За ним почти не следили. Ну
шастает этот маленький верткий римлянин повсюду. Там что-то стянет, здесь,
наоборот, подсобит. Среди прислуги Малека он был давно как свой. Гней
огляделся. Никого. Ударил ногой по ведру и отломал проржавевшую ручку.

- У ведра ручка отлетела, - Гней показал рабу, что чистил конюшню,
сломанное вонючее ведро. Парня недавно клеймили: красная язва на лбу не желала
заживать и гноилась. - Как теперь вытаскивать дерьмо прикажешь?

- Иди в мастерскую, там приделают, - буркнул раб, не понимая, что хочет от
него этот немолодой человек с повадками менялы или купца.

- У ведра ручка сломалась,- как пароль повторил Гней, заходя в каморку,
где трудились двое. - Говорят, дерьмо легкое, плавает. А на мой взгляд - дерьмо
необыкновенно тяжелое, особенно если гадит столько народу. Я все думаю, сколько
от человека остается дерьма. Невероятное количество. Больше, чем всего
остального, больше...

- Давай сюда, - перебил Гнея мастеровой, прикованный цепью к стене.