Чтение 31–й страницы книги ~Рукописи не возвращаются~

ту ночь.

- Гроза, видать, опять будет, - сказал шофер для зарождения
разговора, на что Алеко Никитич, не отличавшийся крепостью выражений,
рявкнул:

- Ну, и хлябь ее твердь!..

Многие жители Мухославска проснулись в ночь с пятницы на субботу от
сильного взрыва, который поначалу приняли за удар грома, тем более что над
городом снова свирепствовала гроза. В некоторых домах вылетели стекла. А
вскоре на городские улицы и крыши зданий начали падать крупные и мелкие
обгоревшие обрывки бумаги с машинописным и типографским шрифтом. В один
двор упала невскрытая банка югославской ветчины, а публицист Вовец,
очнувшийся после вчерашнего и пребывавший от этого в тоске и естественном
физическом затруднении, с удовлетворением обнаружил на подушке болгарский
маринованный огурец, что и воспринял как справедливый дар судьбы.

К середине дня уже весь город знал, что произошло ночью.

"По халатности сотрудников, усугубленной нарушением норм общественной
жизни, краны газовой плиты в подсобном помещении редакции были оставлены
незакрытыми, что привело к утечке газа с последующим его накоплением в
редакционных помещениях. Взрыв произошел либо в результате попадания
молнии во время грозы, либо по иной причине. Вероятность террористического
акта чрезвычайно мала, хотя и не исключается. Человеческих жертв нет.
Материальный ущерб, причиненный редакции и соседним зданиям,
подсчитывается".

(Из материалов расследования)

В понедельник к беспощадному сатирику Аркану Гайскому приехала из
Владивостока девочка, которой два года назад он пообещал жениться,
познакомившись с ней на пляже курортного города Ялты. И, решив принять ее
по-царски, Гайский часов в пять дня зашел на городской рынок купить
пол-кило слив. Базарный день заканчивался, и темномастные были уступчивы.
Торговец скрутил для слив два обгоревших по краям листа бумаги в клеточку
с каким-то написанным текстом. Когда Гайский, придя домой, выложил перед
девочкой царское угощение, он решил полюбопытствовать, что написано на
кульке, и прочитал:

"...Раб свою жизнь проживает по-рабски

в тоске по свободе..."

...он сбросил с себя одежду и вошел в покои Олвис. Она ждала его, она
проснулась от его крика и ждала его, стоя на коленях. Она сейчас впервые
увидела, что рука, когда-то ударившая ее, отсечена по локоть.

Мадрант задернул шторы. Пусть знает Олвис, что победил Ферруго и
скоро его собаки ворвутся сюда и перегрызут глотку ей и мадранту.

Она протянула к нему руки. Я ненавижу мадранта! Я люблю тебя,
Ферруго! Я ждала тебя, Ферруго!

Дрожа всем телом, он сделал шаг по направлению к ложу. Он чувствовал,
что она говорит правду, потому что нет больше ничего, достойного лжи, нет
власти, нет богатства, нет зависимости. А это и есть та минута, когда
желание становится водой и воздухом, без коих немыслима жизнь...

Хвалит _в_ч_е_р_а_, проклинает _с_е_г_о_д_н_я_,

надеясь на _з_а_в_т_р_а_.

Но наступает его долгожданное _з_а_в_т_р а_...

И что же?

...широко расставив руки, словно прикрывая вход в здание совета,
вооруженную озверевшую толпу встретил Первый ревзод... Где Ферруго?
Покажите мне Ферруго! Первый ревзод должен поговорить с Ферруго!.. Но
вместо Ферруго двое горожан поставили перед ним дворцового палача Басстио.
И, взглянув друг на друга, оба поняли, почему они оказались рядом.
Взмахнув большой кривой саблей, Басстио не сразу, а в два приема, потому
что руки ослабли от страха, отделил от туловища Первого ревзода его
голову, которую тот успел все-таки втянуть в свои покатые плечи. А потом
самого Басстио потащили к водоему со священными куймонами, и те так же
бесстрастно приняли палача, как прежде - его жертв...

Он уже хвалит все то, что _в_ч_е_р_а

предавалось проклятью...

...я люблю тебя, Ферруго! Я ждала тебя, Ферруго!.. Покои Олвис
озарились пламенем вспыхнувшего здания совета ревзодов... Они не посмеют
убить тебя, Ферруго! Я не хочу этого, Ферруго! Ты скажешь им, что ты
Ферруго! Они не могут убить тебя твоим именем!..

Нет, Олвис, мадрант никогда не прибегнет к милости этих собак!

Они сохранят нам жизнь, когда узнают, что ты Ферруго! Они вышлют нас
на маленький остров, и только я буду с тобой! Я люблю тебя, Ферруго! Я
ждала тебя, Ферруго!

Нет, Олвис, мадрант никогда не станет рабом у раба, и его тайна
останется в нем, ибо иначе исчезнет Ферруго, а ты останешься с ненавистным
тебе мадрантом!

Я люблю тебя, Ферруго, и я сама скажу им все ради твоей жизни ("И
ради себя, в конце концов. Вот глупость-то!").

Он проклинает все то, что _в_ч_е_р_а

ему было надеждой,

Снова надеясь на _з_а_в_т_р_а_,

и _з_а_в_т_р_а_ опять наступает...

...последние крики воинов, возгласы горожан и лязг оружия уже
проникли в покои мадранта, и тогда Олвис, вырвавшись из объятий, бросилась
к дверям, но мадрант успел схватить ее левой рукой и снова бросил на
ложе... Мадрант любит Олвис, но она не сделает этого... Не сможет... Не
успеет...

Я же люблю тебя, глупый... Ферруго!..

Он сжимал ее горло до тех пор, пока она не затихла, а потом упал,
закрыв ее своим телом...

Только раба уже нет - он _в_ч_е_р_а

перебрался в могилу,

Детям своим завещая надежду

на новое завтра...

...сидя на полу своей хижины, Герринда смотрела куда-то через стену
вдаль, пустыми глазницами слышала нарастающий вой подземного огня и грохот
несущейся ему навстречу исполинской волны. И когда почувствовала, как
между лопаток прошел в нее обжигающий меч и, несколько раз повернувшись в
груди, разорвал на части сердце, она поняла, что сын ее в эту минуту стал
мертвым и что не родится он когда-нибудь крысой, как и не был ею тысячи
лет назад...

Что же рабу в его жизни проклятой тогда

остается,

Они не знали, что Олвис мертва, и пронзили их обоих одним мечом,
повернув его еще несколько раз для верности, но потом сокрушались, что
сразу прикончили и суку, не отведав мадрантова лакомства. А потом их обоих
привязали друг к другу, предварительно придав телам развратную любовную
позу, и вывесили за окно покоев, чтобы все могли убедиться, что нет больше
мадранта и его суки... Да здравствует Ферруго! Мы возвратили себе "гордое
имя - Собака!"

Если _в_ч_е_р_а_ш_н_е_е_ он никогда

возвратить не сумеет,

...этой ночью должна была появиться Новая луна, но небо закрылось
сплошным мрачно-черным покрывалом. Они бродили по городским улицам,
опьяненные победой, вином и свободой... "И утолить свою жажду хозяйскою
кровью, и отшвырнуть эту падаль поганым шакалам..." И они не знали, что же
теперь делать дальше... Да здравствует Ферруго!.. Но по-прежнему никто не
видел Ферруго. Один из них захватил черный зал мадранта и, окружив себя
вооруженными дружками, заявил, что он, лично убивший мадранта, будет
теперь править городом и страной. Но его вместе с дружками мгновенно
растерзали остальные, так как право на черный зал имел только один
Ферруго, а его все не было и не было... Да здравствует Ферруго!..

В женариуме между ними возникла страшная резня из-за сладкой добычи.
Женщин мадранта разбирали и раздирали на части, вмешавшиеся в бойню жены
горожан делали ее еще кровожаднее. И остановить их мог только один
Ферруго, а его все не было и не было... Да здравствует Ферруго!..

Уже по всем признакам ожидался рассвет, но он все не наступал. И с
этой длинной ночи под окнами дворца, подняв морду туда, где висели тела
мадранта и Олвис, все выла и выла огромная собака. Все тоскливее и