как он поступит. В то же время шамаханский караван, примитивно загримированный под
болгарских торговцев, вступил на купеческое подворье. Люди и животные заполнили
широкое пространство пустынного двора; окружающие его дома, склады, террасы
встретили гостей гробовым молчанием. Когда последний верблюд вошел внутрь, ворота
захлопнулись. Царь Горох начал медленно поднимать руку, я понял, что сейчас
произойдет. Мне не пришло в голову ничего более умного, как быстро выйти во двор,
прогулочным шагом направляясь к пятерым наиболее важным <купцам>,
- Здравия желаю. Младший лейтенант милиции Ивашов. Ваши документы
попрошу...
- А... охранные грамоты? - догадался один и Полез за пазуху. - Вот они:
разрешение на торговлю, вот уплата пошлинная, вот список товаров, все честь по чести...
- Оружие, деньги, наркотики?
- Все есть, все привезли, не извольте сомневаться! - радостно включился в
разговор другой.
Да... <купцов> они подобрали отменных - торгаши, каких свет не видывал!
Ребятушки, кого вы хотите обмануть...
- Почему так много охраны?
- Где много? Кого много? Да тут их раз-два и обчелся! - уже в четыре голоса
хором загомонили <купцы>. - Дороги опасные, разбойники кругом, лихих людей мало
ли?.. Да и вообще, охраны немного, просто шустрые, двигаются быстро, вот и двоятся
перед глазами!
- Еще скажите - троятся... - фыркнул я. - Попрошу всех немедленно сдать
оружие.
- Это еще зачем? - переглянулись <купцы>. Краем глаза мне было видно, как
напряглись остальные, мгновенно хватаясь руками за рукоятки сабель и кинжалов.
- Повальное разоружение всех приезжих. Отдельный указ царя. Оружие вернут к
вашему отъезду, после удачной, надеюсь, торговли.
- Но... так не принято... - в вежливых голосах гостей зазвучали угрожающие
нотки. - Любой человек вправе носить с собой средства самозащиты.
- Зачем? В Лукошкине вы в полной безопасности.
- Мы требуем назвать истинную причину!
- Хорошо, - согласился я. - Буду очень признателен, если вы сумеете
выслушать меня достойно, без выкриков и эксцессов. Служба в милиции обязывает чутко
относиться к каждому человеку в отдельности. Поверьте, я не желаю вам зла. Но порой
предотвратить преступление гораздо выгоднее, чем дать ему свершиться и уж потом
наказывать виновных. Мне бы хотелось прийти с вами к разумному соглашению.
- Оружие мы не отдадим, - взвизгнул один, самый молодой.
- Торговое подворье битком набито стрельцами. - Я снял фуражку и повертел
ее в руках. - Если вы не подчинитесь приказу, начнется пальба. Половина ваших людей
ляжет после первого же залпа. Перестроиться для обороны вы не успеете. Лошади и
верблюды, испугавшись выстрелов, начнут сумасшедшую беготню и потопчут остальных.
Не приведи Господь, в ваших мешках окажется порох... От одной шальной пули взлетит
весь караван. Я никого не хочу запугивать. Я лишь надеюсь, что вы подумаете...
- Но... ведь ты, младший лейтенант, можешь и не дожить до первого выстрела,
- угрюмо заключил другой, поглаживая клинок.
- Очень может быть... - грустно согласился я. - Как только моя фуражка
коснется земли, стрельцы откроют огонь. Через минуту здесь будет кровавый ад! Вы
убьете меня сразу или попросите пару минут на голосование?
Пятеро командиров отошли в сторону посовещаться. Словно в подтверждение
моим словам, из каждой щели торгового подворья высунулись граненые стволы
стрелецких пищалей. Враг понял, что проиграл. Старший из купцов вернулся ко мне:
- С кем мы можем обсудить условия сдачи? Я повернулся к тем окнам, за
которыми прятался царь, и помахал рукой. Через минуту появились двое опытных бояр.
Они быстро взяли переговоры в свои руки. Я вытер платочком выступивший пот... Можно
было возвращаться. Где-то не очень далеко послышалась пальба. Боже мой, неужели у
казначейского терема? Быстро пройдя стрелецкие заслоны, я рванулся к Бабе Яге.
Прохожие так уважительно уступали дорогу, словно я бежал с включенной милицейской
сиреной. На базарной площади, среди толкотни, скорость упала, но и тут вслед неслось:
- Смотри, смотри, дочка, вон участковый несется! Как шибко бежит, а?.. Небось
ловит кого...
- Ату его, сыскной воевода, поддай!
- Ох и не повезет кому-то, когда поймает... Вон у милиции рожа какая красная...
С базара я действительно вырвался здорово взмокший. Нашему народу палец в
рот не клади, При первом же случае так обласкают, от всей души, со всей заботой - хоть
глаз не подымай...
Над тюринским двором медленно рассеивалось облачко порохового дыма, у
ворот толкался народ, бурно обсуждающий происходящее за забором. Меня пропустили
безропотно, хотя некоторые навязчиво ломились следом, слезно упрашивая меня разре-
шить им <пособить правоохранительному органу>... Когда они успели слов-то таких
нахвататься - ума не приложу. Протиснувшись в калиточку, я бегло осмотрел поле боя.
На поросшем травкой дворе валялось четыре трупа, все еще сжимающих в руках
зубастые шамаханские ятаганы. Один стрелец сидел у забора, ему перевязывали руку,
других пострадавших вроде не было.
- Тюря в доме, - подковыляла ко мне Яга. - Я сама его морду постную в
окошке-то углядела. - А это кто?
- Шамаханы все, я уже проверила. Без личин, как есть в своем же обличье из
дверей выскочили. Стрельцы-то залпом пальнули, да один вон успел ножик бросить,
зацепил плечо пареньку. Я пошептала, остановила кровь. Нож вроде не отравлен, до
свадьбы заживет. Что теперь-то делать?
- А вот теперь... Эй, молодцы! А ну, сабли наголо! Тюрю взять живым, всех
прочих - кроши в капусту. За мной!
У царских стрельцов был боевой опыт, да и злость взяла за раненого товарища.
Они действовали ловко и слаженно, строго распределив обязанности. Двое дюжих
бородачей с разбегу ударились в дубовую дверь плечом, попросту сорвав ее с петель и
выломав засов с гвоздями. Они отработанно рухнули на пол, а в дверной проем залпом
выстрелил десяток снайперов. Пока не рассеялся дым, четверо закаленных рубак
нырнули внутрь. Зазвенели клинки. Меня деликатно попросили не путаться под ногами.
Стрельцы, выхватив сабли, по двое скрывались в большом казначейском тереме, там
шла ожесточенная рукопашная.
- Погоди, участковый... - вцепилась в мой рукав Баба Яга, когда я вторично
намылился в бой. - Там и без тебя управятся. Вот лучше скажи, ты сам рази не оставил
бы себе лишний выход на случай беды?
- Понял, - сразу догадался я.
Конюшня! Там был обнаружен <самоубийца>, туда легко прорыть ход из дома,
оттуда можно прыгнуть в седло и верхом вырваться со двора. Как глупо, что после
нахождения шамаханских тайных баз у боярина и дьяка я не додумался проверить
подсобные помещения казначея. Надо все доводить до конца... Учили же! До конюшни я
добежал первым, на свою голову... Двери мгновенно захлопнулись за моей спиной.
Сзади, поигрывая ножом, стоял плечистый шамахан. В углу под ворохом сена чернел
открытый люк, из него вылез еще один басурман, а следом показался и незабвенный каз-
начей Тюря.
- Докопался-таки, ищейка участковая... Ну, вот он я. Арестовывать будешь или
как?
- Арестовать всегда успеется, вам отсюда все равно не уйти. Сейчас стрельцы
добьют ваших сообщников в тереме и подойдут сюда. Самое разумное будет сдаться.
Суд зачтет в вашу пользу добровольную явку с повинной...
- Ох и добр же ты, сыскной воевода... - с угрожающей лаской в голосе протянул
казначей. - Одного я не пойму, как же ты на меня-то вышел? Ведь все вроде бы как по
маслу шло. Ни с того ни с сего стрельцы во двор бегут, терем окружают. Четырех
шамаханов пустил, думал, возьмете - уберетесь, так нет. В дом ломиться стали. Я со
старшими через лаз ухожу, а ты уж тут как тут, в конюшне дожидаешься... Может,
скажешь перед смертью, где ж я ошибочку допустил?
- Пожадничали вы, гражданин Тюря. Если б не прельстились Кощеевым
золотом, то, возможно, по сию пору жили тихо и мирно, неспешно приворовывая из казны
монетку за монеткой. Рано или поздно я бы, конечно, вас взял, но... Воровство - это не
государственная измена.
- Замолчи! - взревел мнимый покойный, хватаясь за длинный нож. - Пусть
моей голове на колу торчать, да только ты, собака легавая, этого не увидишь!
Шамахан, стоящий за моей спиной у двери, вдруг охнул и мешком повалился
наземь. Тюря изменился в лице. Я тоже не сразу понял, что произошло... В тяжелой
двери дымились две сквозных дыры, словно кто-то прожег их на уровне глаз.
- Будь ты проклята, старая ведьма! - заскулил Тюря, первым догадавшись, что
это было.
Почти в ту же минуту из подземного хода показался усатый стрелец, его сабля
была испачкана кровью.
- Не робей, воевода, щас пособим... Шамахан пошел на него, завывая по-волчьи.
Зазвенела сталь, оба противника оказались искушенными фехтовальщиками. Я сдвинул
брови и шагнул вперед:
- Гражданин Тюря, вы арестованы, немедленно сдайте оружие и...
Казначей, нагнув голову, как баран бросился вперед, держа шамаханский нож
обеими руками. Я принял его в болевой захват, но толчок был так силен, что мы,
сцепившись, покатились по разбросанной соломе. Тюря тяжело сопел и старался ткнуть
меня ножом, а я упорно выкручивал ему руку. На деле он оказался не столь рыхлым, как
казался внешне. От отчаяния в нем появилась сила. У меня тоже не было ни малейшего
желания сесть на <бандитское перо>, и в конце концов мне удалось его скинуть.
Шамахан, скрючившись, сучил ногами в углу, видимо, у него был распорот живот.
Усатый стрелец, выронив саблю, зажимал кровоточащую рану в боку. Дверь упала внутрь
конюшни, словно сорванная взрывом. Мы с Тюрей обернулись... На пороге стояла Баба
Яга, страшная, как ночной кошмар! Ее глаза горели красным огнем, и мне сразу стало
ясно, что именно прожгло такие дыры в двери. Бабка только глянула на перепуганного
Тюрю, как он упал на колени и начал необъяснимым образом съеживаться. Вот оно,
настоящее колдовство... Я потихоньку начал к нему привыкать, хотя, конечно,
совершенно привыкнуть к этому невозможно. Меньше чем за минуту бывший казначей
оказался превращен в крупный мухомор с красной шапкой в белых шариках. Огни в
глазах Яги слегка померкли, она резво подошла к одинокому грибу, подняв над ним ногу в
новеньком лапте...
- Нет!
Я сгреб старушку в охапку, пытаясь оттащить ее в сторону. Бабка вырывалась как
бесноватая. Откуда только силы взялись?