Он сидел, листая позаимствованные в Библиотеке тома.
В одном из них он нашел новое для себя заклинание, которое позволило уместить
восемь огромных - полтора фута на фут и на три дюйма - книг в крохотный кармашек
на поясе. Нламинер уже представлял себе восхищенные лица магов из Дворца Мысли,
когда он покажет им этот небольшой фокус.
Книги, набранные убористым шрифтом, оказались прекрасным средством для
самоконтроля. И он сидел, погруженный в чтение, изредка выходил на прогулку и
неизменно возвращался в номер, где его ожидали растопленный камин и стопка
бумаги возле чернильного прибора.
Так шли дни, пока однажды он не вышел из фойе, погруженный в задумчивость, в
просторный зал, где множество народу обедало за изящными столиками, где сновали
официанты и играла приятная музыка.
Нламинер остановился как вкопанный. У дальней стены этого заведения помещалась
целая батарея разнообразных бутылок. Возле нее стоял, по всей видимости,
владелец заведения - судя по его виду, в котором ощущались достоинство,
уверенность и приветливость. Обходя столики и чувствуя себя слегка оглушенным
мерным гулом разговоров, привлекательными запахами и яркими красками, Нламинер
постепенно приближался к стойке и вежливо улыбающемуся человеку за ней.
* * *
Поворот тянулся за поворотом, и Рисса все шла и шла.
Время здесь не идет. Спать ей не хотелось; усталость проходила, стоило прилечь и
закрыть глаза, а есть не хотелось вовсе. Лабиринт уже изрядно надоел ей, но
выхода не было. Приходилось надеяться, что когда-нибудь прихотливо извивающиеся
проходы приведут ее к чему-нибудь.
И вот однажды - непонятно, сколько времени спустя после начала ее странствий, -
она услыхала легкий повторяющийся звук. Словно кто-то тихонько играл на арфе со
множеством струн. Рисса долго стояла затаив дыхание, пытаясь понять, откуда
доносится звук, и принялась красться, осторожно выглядывая из-за каждого
поворота, опасаясь пропустить источник звука. Возможно, в лабиринте и нет никого
живого, но вдруг! Ралион и его проблемы остались где-то в другом мире, и сейчас
беспокоиться о нем - только отнимать у самой себя жизнь.
Не впервые ей приходилось действовать одной, но, к своему изумлению, она начала
осознавать, что одиночество тяготит ее. Привязанность, для которой в богатом
языке хансса не было слова, сумела пустить корни и укрепиться в ней. Впрочем,
всегда что-то случается впервые. Тем более стоило поискать кого-нибудь еще -
выход обязан быть, даже если вход куда-то делся.
Звук постепенно приближался, и за очередным поворотом Рисса увидела столь
неожиданную картину, что даже замерла на миг.
Внушительных размеров ткацкий станок заполнял просторное помещение - и шире, и
выше, чем остальные проходы. Небольшого роста ткач стоял у станка и работал.
Позади станка двое его подручных совершали какие-то манипуляции - что именно
делали они, на таком расстоянии понять было невозможно. Рисса осторожно подошла
поближе, стараясь не прикасаться ни к чему из достаточно скудного убранства
зала, и вежливо приветствовала ткача.
Тот не обратил на нее внимания. Возможно, конечно, что короткое движение
головой, которое почудилось Риссе, было ответом. Впрочем, неважно. Она медленно
подошла к самому станку и взглянула ткачу в лицо.
Трудно было понять, к какой расе он относился. Скорее всего, имел признаки очень
многих. По крайней мере, нельзя было сказать, покрыт ли он кожей, перьями или
чешуей; лицо его напоминало человеческое, но было словно обожжено и изборождено
морщинами. Одет он был в совершенно непонятное одеяние, полностью скрывавшее все
остальное его тело. Две руки, с длинными и ловкими пальцами, взлетали над
станком, перебирали нити, управлялись с челноком - так быстро, что порой
казалось, что рук этих больше, чем две. Возможно, их и было больше.
Глаза его на миг повернулись к Риссе, не отражая никаких эмоций, и вернулись к
станку. Рисса прислушалась. При каждом взмахе рук ткача станок отзывался
мелодичной нотой. Именно эта музыка и привлекла ее внимание там, в лабиринте.
Рисса обошла станок и взглянула на полотно, что волнами падало позади него.
Непонятно было, откуда берутся нити: похоже, что ткач вынимал их прямо из
воздуха. Подручные ткача - той же расы, такие же тощие, закутанные по подбородок
и молчаливые - деловито приподнимали полотно и уносили его куда-то за угол.
Риссу они игнорировали и ничем не выразили своего недовольства, когда она
присела у кромки полотна и принялась его разглядывать. То же самое полотно
украшало стены.
Рисса взглянула на ткача и догадалась, что еще привлекало ее внимание: он не
отбрасывал тени. Рисса взглянула себе под ноги и увидала странную, расплывчатую
тень без четких очертаний. Так могли бы выглядеть десятки теней, наложенных одна
на другую.
Понимание начало приходить к ней.
Она заглянула за угол. И верно - подручные прикрепляли полотно к стене. За их
спинами темнела чернотой стена, на которой еще не было этого своеобразного
покрытия.
Должно быть, стены, необходимые для полотна, тоже откуда-то брались - в
необходимом количестве. Рисса вспомнила про свои способности и попыталась
глянуть на здешнюю астральную проекцию. Ее, однако, не было.
Одна из нитей в глубине полотна казалась ей ярче других. Рисса осторожно подошла
поближе и прикоснулась к ткани, стараясь разглядеть нить повнимательней. Даже ее
острыми когтями подцепить ее было трудно - настолько тонкими были нити, - но, в
конце концов, это удалось.
... - Что случилось? - поинтересовался Нламинер, медленно поднимаясь с пола
пещерки. Рисса увидела свою собственную руку, которая только что касалась его
лба, и услышала свой голос.
- Ты говорил во сне, - Нламинер нахмурился. - Прежде с тобой такого никогда не
случалось. Видел сон?
Он кивнул.
- Довольно яркий и странный. А что?..
...Рисса отняла руку и сидела, крепко зажмурив глаза. Недостающие фрагменты
возникли у нее в сознании, и теперь стало понятно, что это за ткач. Ее раса
мыслила всеобъемлющие законы мироздания по-другому. Ткач и полотно, серн,
принадлежали к легендам людей, ольтов и других млекопитающих.
Она прикоснулась к собственной нити жизни, сернхе - к тому, во что никогда не
верила и существование чего не представлялось необходимым.
Холодок пробежал по ее спине. Абстракции и множество идей, которыми оперируют
смертные в надежде понять законы вселенной, порой кажутся наивными и смешными...
но вот он, ткач, неутомимо создающий судьбу всей вселенной... Как же так? Как
такое могло случиться?
Она сидела закрыв лицо ладонями. Один из древнейших вопросов: что было раньше -
разум или материя? Боги создали смертных или смертные - богов?
Она присмотрелась к своей нити. Та причудливо извивалась в плотной ткани,
переплетаясь со множеством других. Не совсем так, однако: две нити переплетались
с ее собственной. А вот - совсем близко к станку - еще одна нить обвилась вокруг
трех свившихся спиралью нитей, одна из которых - ее. А вот и пятая,
приближающаяся к этим четырем. Приближающаяся постепенно. Еще несколько десятков
взмахов челнока - и эта нить приблизится к сплетению. Что происходит?
Она посмотрела на ткача, стараясь запомнить его черты, выражение лица, движения.
Кто знает, успеет ли она кому-нибудь рассказать об этом. Хотя, возможно, и не
стоит рассказывать. Кого она хочет убедить? Людей? Они и так в это верят. Своих
соплеменников? Те, если и поверят, отнесутся к этому достаточно спокойно.
Нламинера? А надо ли его убеждать?..
Рисса принялась перебирать складки серн, осторожно перекладывая тяжелую ткань и
стараясь не мешать ткачу. Вот бежит ее нить... бежит, бежит... то истончается,
то становится чуть толще. Стоп! Вот место, где нить резко переставала светиться.
Рисса старалась подавить сердцебиение и замерла с рукой, почти прикоснувшейся к
нити. Стоит ли касаться нити того, кем она была в предыдущем воплощении?
Подумав, она поборола искушение и не стала этого делать.
Прошло немало времени, прежде чем она отыскала нить Нламинера - та тоже
светилась чуть ярче остальной ткани. Проследив за ней, она отыскала то, в чем
уже не сомневалась. Эта нить начиналась из ниоткуда. Еще немного постояла Рисса
перед станком, прислушиваясь к голосам миллионов судеб, что сейчас возникали,
обрывались, продолжались. Затем, отыскав свою нить, она крепко схватила ее и уже
не отпускала.
* * *
- Что будете заказывать, сударь? - Человек за стойкой был сама вежливость.
Впервые кто-то проявлял к нему искреннее расположение и интерес - не считая,
конечно, того мальчишки.
Нламинер секунду помедлил.
- Сожалею, уважаемый. - Он покачал головой и вздохнул. - Мне нечем платить.
- Это вряд ли. - Человек ненадолго отвернулся, поколдовал над множеством
бутылок, стаканов и загадочных стеклянных приспособлений и протянул ему высокий
бокал с темно-рубиновой жидкостью. В бокал была помещена соломинка. - Шеннсский
Особый. За счет заведения.
- Благодарю. - Нламинер неловко взял бокал в руки - из соломинки ему пить еще не
приходилось - и осторожно сделал несколько глотков. Вкус был потрясающим.
Человек следил за его эмоциями с улыбкой.
- Неплохо, верно? - спросил он, когда Нламинер поставил бокал на стойку. -
Гвоздь сезона, позволю заметить. Чего-нибудь еще?
Нламинер покачал головой.
- Мне кажется, что вы должны разбираться в этом... - Нламинер пытался подобрать
нужное слово, - месте лучше меня. Не ответите ли на пару вопросов?
- С удовольствием, - Человек приветливо улыбнулся. - Меня зовут Юарон. По вашему
выговору ясно, что вы происходите из Анлавена. И зовут вас...
- Нламинер, - ответил Нламинер, пораженный тем, что человек был знаком с его
родным городом. Они пожали друг другу руки - Нламинер сделал это нерешительно,
поскольку пожимал руки третий раз в своей жизни, - и Юарон жестом предложил ему
присесть. Забравшись на один из высоких табуретов, Нламинер вопросительно
взглянул на своего нового знакомого.
- Мне всегда доставляло удовольствие беседовать с умными людьми, - произнес тот,
полируя бокал полотенцем. - Видите ли, гостей здесь чрезвычайно много, но
достойных собеседников почти не бывает.
- Где это - "здесь"?