Чтение 31–й страницы книги ~Любимец~

этого было достаточно Добрыне, чтобы взмахнуть мечом и опустить его на шею
белому негру.

И тут я увидел - а увидев, не поверил, как отлетает от тела
человеческая голова, отлетает и катится по траве, становясь темной и
бесформенной.

Добрыня, обессиленный, опустился на землю рядом с обезглавленным
врагом, судья уже был рядом - он пытался разъединить своим автокаром
воинов. Наши старались прикрыть раненого Добрыню, пока не подоспеют
носилки. Это им удавалось с трудом, потому что белые негры были взбешены
гибелью - и такой страшной - своего товарища.

И тут затихнувший было стадион разразился единым криком. Поглядев на
трибуны, я увидел, как один из спонсоров перебирается через барьер.
Спонсор ревел так, что перекрывал шум всех остальных зрителей. Но никто из
людей, кроме меня, не понимал, что же он кричит.

- Разорил! - кричал спонсор. - Обесчестил! Все мои деньги! Такого
рыцаря убил! Тебе не жить!

Я не могу точно поручиться, что я правильно перевел все его слова,
тем более что он так яростно дышал и хрипел, выкрикивал свои угрозы на
столь примитивном и грубом диалекте, но было ясно: этот спонсор поставил
свои деньги именно на убитого негра и теперь намеревался навести
справедливость как считал нужным.

Никто из людей не понял намерений спонсора, все стояли как вкопанные
и смотрели на гигантское чудовище. Другие спонсоры и не старались его
остановить - наоборот, независимо от того, на какую команду они ставили,
спонсоры колотили по барьерам кулаками, выпускали когти и издавали
радостный рев, словно все происходящее им доставляло удовольствие.

Я закричал:

- Добрыня, беги!

Я не думал, что мой крик долетит до ветерана, и поэтому сделал шаг в
его сторону, потом еще шаг. Что-то удерживало меня от того, чтобы кинуться
вперед. Впрочем, я и не смог бы этого сделать сразу, потому что был
отделен от Добрыни белыми неграми, которые тоже остановились, глядя на
бешеного спонсора и не понимая, что ему нужно.

Добрыня был единственным, кто услышал мой крик. Может, и не сам крик,
он уловил мое отчаяние и страх за него.

Он постарался подняться и даже успел сделать несколько шагов в
сторону носилок, которые несли Прупис и Фельдшер, но в это время спонсор
уже ворвался на поле и, разбрасывая в разные стороны мощными лапами
встречавшихся на пути людей, кинулся к Добрыне.

Добрыня попытался уклониться, но он не посмел поднять меч на спонсора
- их абсолютное превосходство было впитано всеми людьми с молоком матери.
Добрыня мог только отступать, выставив перед собой меч.

Под восторженный гул стадиона спонсор настиг Добрыню и несколько
секунд они боролись, потому что спонсор пытался выкрутить руку Добрыни,
чтобы отнять меч, но рыцарь отчаянно вцепился в его рукоять.

Никто из наших не посмел придти к нему на помощь - все словно
превратились в камни.

Еще секунда - и Добрыня был вынужден расстаться с мечом; отбросив его
в сторону, спонсор вцепился когтями в шею Добрыни.

Я не знаю, почему я оказался рядом - видно, я бежал к ним все время,
пока продолжалась короткая схватка за меч, не замечая, что бегу. Только
так я мог оказаться рядом с ними... И все равно опоздал - Добрыня далеко
откинулся назад, словно стараясь оторвать от горла когти, но когти вошли в
его плоть, и из шеи уже хлестала кровь, а спонсор валил Добрыню на землю,
и тот упал на спину, а спонсор рухнул на него, полностью перекрыв своей
тушей его фигуру. Я видел лишь, как пальцы рук Добрыни конвульсивно и
бессильно сжимаются и разжимаются...

И в этот момент я всадил свой меч в спину спонсору.

Возможно, я хотел отрубить ему голову, а может быть, хотел лишь
отогнать его - я сам не знаю, чего я хотел, потому что я не соображал -
иначе бы никогда этого не сделал. Ведь Добрыню я уже не мог спасти...

Спонсор почувствовал мой удар - хоть он был и не столь силен, как я
того хотел. Мой меч глубоко вонзился в его покатое плечо, и, обливаясь
такой же красной, как у людей, кровью, спонсор тяжело поднялся, не
понимая, что же случилось.

Я успел увидеть, что Добрыня лежит плашмя, неловко и неестественно
отклонив расплющенную голову - он был мертв и похож на детскую куклу,
попавшую под автомобиль.

Я не слышал шума стадиона, но, думаю, что еще никогда он так не
кричал... но только до того мгновения, когда я ударил мечом спонсора.

А после этого наступила зловещая тишина, до звона в ушах, словно люди
увидели, как небо падает на Землю.

Я видел, как лапа спонсора медленно опустилась к поясу (на поясе у
спонсора всегда есть пистолет - господин Яйблочко только в доме его
снимал). Я увидел, как спонсор вынимает пистолет - и в этот момент никто
на стадионе не сомневался, что я сейчас буду убит, и, пожалуй, для всех,
кроме меня, это был бы лучший выход. Был хулиган, который посмел поднять
руку на благородного спонсора, был хулиган, но господин спонсор испепелил
его собственной рукой.

Но среди многих тысяч, желавших такого финала этой истории и
убежденных, что иного и быть не может, было исключение - я.

И потому, увидев, как спонсор выхватил пистолет и как пистолет
поднимается, чтобы я успел перед смертью заглянуть в его дуло, я коротко
поднял меч и быстрым, отработанным на тренировках ударом рубанул спонсора
по шее - я знал, что грудь, прикрытую бронежилетом, мне не проткнуть, но
место, где голова спонсора переходит в плечо, - самое уязвимое. Только так
можно убить спонсора.

А в тот момент я хотел одного - я хотел убить спонсора, потому что в
ином случае он убил бы меня.

Спонсор икнул, медленно опрокинулся назад и упал на несчастного
Добрыню.

Я стоял и смотрел на него, и в голове вяло крутилась мысль: как бы
сдвинуть его с Добрыни, чтобы поглядеть - а вдруг Добрыня живой? Так я
простоял несколько секунд, а потом раздался спасший мне жизнь крик:

- Беги! Беги, Ланселот!

Потом уж, вспоминая это мгновение, я сообразил, что кричал наш тренер
Прупис - они с Фельдшером были недалеко от меня, прибежали с носилками, но
опоздали.

Крик Пруписа вернул меня к жизни и в одно мгновение превратил меня
снова в животное - домашнего любимца, который удирает от преследующих его
таких же драчунов!

Я кинулся бежать к проходу, туда, где стоял, загораживая мне дорогу,
трубящий слон.

И мое бегство как бы разбудило весь стадион.

Волнами, все яростнее поднимался шум и подгонял меня.

Уже выскочив с поля и стремясь к темному квадрату выхода, я увидел
бегущих мне навстречу милиционеров с дубинками в руках. На мое счастье
рядовые милиционеры на стадионе не были вооружены ничем более решительным
чем резиновые дубинки.

Не опуская меча, я пронесся сквозь цепочку милиционеров, и они
прыснули в стороны.

Слон стоял неподвижно, я миновал его и на мгновение скрылся за его
тушей от взглядов спонсоров - а когда я уже был в проходе под трибунами,
то обернулся и увидел, как слон, прикрывший меня, медленно падает на бок,
а с противоположной трибуны в мою сторону тянутся зеленые лучи - спонсоры
открыли стрельбу.

Выскочив из-под трибун, я оказался в зарослях, близко подступавших к
стадиону. Это были кусты лещины, на которых уже созрели орехи. Ветви
стегали меня по лицу и рукам, я не выпускал меча и уже понимал, что погоня
за мной, конечно же, бросится в кусты, и множество милиционеров, чьи
нестройные крики догоняли меня, скоро меня отыщут.

Я пробился сквозь кущу орешника и оказался на пустом пространстве -
справа и слева возвышались развалины, мимо них протянулась широкая дорога,
что вела от стадиона.

Я остановился. Мне было все равно куда бежать - опасность
подстерегала меня со всех сторон.

И тут справа от меня в руинах я увидел человеческую фигурку. Фигурка
стояла в расщелине и манила меня.

Я привык доверяться жестам. Впрочем, у меня не было выбора.

Я побежал к руинам, до которых было метров сто, не больше.

Я вбежал в расщелину. После яркого дневного света глаза ничего не
видели.

Я замер. Знакомый женский голос произнес:

- Иди за мной, только осторожно - здесь камней насыпано. Дай руку.

- А ты где?

- Здесь, здесь, иди!

За спиной, приглушенные стеной, перекликались голоса.

Я протянул вперед руку и встретил тонкие пальцы.

Ирка влекла меня в глубь гулкого помещения.

- Сейчас будет лестница, - сказала Ирка. - Иди, не бойся.

- Погоди, - сказал я, - я меч пристегну, а то мешает.

- Да брось его!

- Нельзя, - сказал я. - Это хороший меч.

Ирка не стала спорить.

Она не отпускала мою руку, мы спустились по лестнице. Я не помню
подробностей этого долгого путешествия по каким-то туннелям, трубам,
железным лестницам. Мы увязали в грязи, проваливаясь в ямы с вонючей жижей
и распугивали крыс.

Ирка была рождена в таких подземельях. Она ничего там не боялась и
могла передвигаться в полной темноте.